Он оставил грязную обувь на коврике и передал дорожную сумку дворецкому. Затем Ооиси обернулся к Киити с приклеенной на жирные щеки и узкие глаза заискивающей улыбкой.

– Господин. Не могли бы вы хоть в этом году непременно показать ту картину?

– Ту?

– А, ну, то есть ту, которая предсмертная работа великого художника…

– Ооиси-сан. – Господин в маске разочарованно сложил руки и бросил взгляд из-под маски из белой резины на торговца произведениями искусства. – Я уже много раз говорил, что не хочу ее показывать.

– А, ну, это… Вот оно что. Нет-нет, я не буду вас заставлять. Ну, я просто… – ответил Ооиси, в панике облизывая толстые губы.

В этот момент позади Киити и Масаки в комнату робкими шагами вошла Юриэ.

– А, ой, здравствуйте, мисс… Нет, мадам же? Прошу прощения за неудобства. – Наблюдая за реакцией хозяина особняка, Ооиси громко произнес это намеренно вызывающим голосом. Юриэ сжала бледно-розовые губы и слабо поклонилась.

– Ой. – Синго Масаки бросил взгляд на парадную дверь. – Следующие гости пожаловали.

Вперемешку со звуками журчания воды и водяных колес раздался звук автомобильного двигателя, который отличался от предыдущего шума такси.

– Должно быть, это BMW Митамуры-кун. – Ооиси приблизился к двери и выглянул наружу. – С ним еще профессор Мори.

Через некоторое время по мосту прошли Нориюки Митамура и Сигэхико Мори.

– Давно не виделись, Фудзинума-сан. – Высокий Митамура в песочном костюме уверенно зашагал вперед, чтобы пожать руку Киити. – Я слышал, что вы простудились. Как ваше самочувствие?

– Ничего серьезного. – Киити проигнорировал руку хирурга. – Как поживает ваш отец?

– Все в порядке, спасибо. – Митамура без тени смущения опустил протянутую руку. – С этого года он поручил мне вести дела в клинике, но вот гольфом он увлечен, как и прежде. Еще раз спасибо за беспокойство.

Митамура ухватил взглядом фигуру Масаки, стоящую чуть поодаль за Киити.

– Это Масаки-кун. – Киити повернулся и представил гостя. Митамура задумчиво наклонил голову и произнес:

– Масаки… Хм.

– Благодарю вас за все, что вы сделали в клинике, – сказал Масаки, и молча прятавшийся за спиной Митамуры Мори заговорил:

– Вы ведь ученик господина Иссэя?

– Вспомнил! – Митамура кивнул, и на его белых щеках появилась изумительная улыбка. – Во время той аварии…

Гэндзо Ооиси хлопнул в ладоши и бесцеремонно громко хмыкнул.

– Я тоже думал, что где-то слышал это имя.

«Масаки-сан, но почему вы здесь…» – хотел спросить Митамура, как вдруг…

Пейзаж снаружи на секунду окрасила белая вспышка. В следующее мгновенье раздался грохот!

Словно небеса разверзлись, на землю обрушились ужасные раскаты грома. Юриэ издала короткий крик, и все собравшиеся в прихожей одновременно съежились.

– Как внезапно, – сказал Ооиси и выдохнул. – Похоже, относительно недалеко.

– Юриэ-сан, все хорошо. – Масаки легонько похлопал по плечам девушки, закрывшей уши обеими руками.

– Господа, прошу, располагайтесь в комнатах, – оценив ситуацию, сказал гостям господин в маске. – Давайте, как обычно, соберемся в зале второго крыла на чай в три с небольшим.

Глава 5

Настоящее

(28 сентября 1986 года)

Прихожая (14:00)

Трое гостей прибыли почти вовремя.

Как и в прошлом году, первым раздался звонок в дверь Гэндзо Ооиси. Спустя некоторое время, как обычно, на BMW Митамуры приехали сам Нориюки Митамура и Сигэхико Мори.

Эти трое не изменились.

Торговец произведениями искусства с наглым голосом и приклеенной на красное жирное лицо неискренней улыбкой. Хирург, протянувший руку для рукопожатия с напыщенной улыбкой на прекрасном лице. Профессор университета со скругленным тщедушным телом, моргающий робкими глазами через очки в черной оправе с прикрепленным к ней слуховым аппаратом.

Я, как и в прошлом году, встретил их в прихожей, однако мое сердце было наполнено тревогой из-за отличий от прошлого года.

Причин было несколько.

Наибольшее беспокойство, что очевидно, вызывали события того инцидента, который произошел в особняке в этот же день встречи год назад. Их приезд, желал я того или нет, будил воспоминания о той ночной буре…

Откровенно говоря, я хотел не приглашать их в этом году под этим предлогом. Однако я понимал, что они не приняли бы это так легко.

Я изменился после той ночи, после того проклятого инцидента. Юриэ тоже изменилась. Я думаю, что изменились даже запах и цвет воздуха в особняке.

Им же, однако, было совершенно все равно. Их интерес состоял лишь в картинах Иссэя Фудзинумы, висящих в коридорах, и, уж очевидно, в его предсмертной работе, которую они никогда не увидят… Той самой картине под названием «Призрачный ансамбль».

Кроме того, с того инцидента и до сегодняшнего дня меня не переставала волновать загадка его внезапного исчезновения из комнаты… Где же он спрятался? Он умер или же продолжает жить до сих пор?

Уверен, то же чувствовала и Юриэ. Скорее всего, схожие сомнения и тревоги в той или иной степени не выходили и из голов этих троих.

Еще же одним фактором был нежданный гость Киёси Симада.

Я велел Курамото срочно подготовить комнату для Симады. Симада всем внешним видом выражал благодарность и сожаление за причиненные неудобства. Я объяснил ему, какая из комнат его:

– Ее использовал Масаки-кун в прошлом году. Располагайтесь.

– Масаки… Это тот самый убитый Синго Масаки? – с некоторым удивлением спросил Симада, а затем сразу сказал: – Не беспокойтесь. Я не из тех, кого заботят такие вещи. Сколько всего гостевых комнат?

– Три комнаты на первом этаже и две на втором. Ваша на втором.

– То есть еще одну комнату на втором этаже в прошлом году занимал Кодзин-сан? Слушайте, Фудзинума-сан. Вы сказали, что он исчез ночью во время прошлогоднего инцидента?

– Да. С тех пор она оставалась закрытой.

– Хм. Если возможно, могли бы вы пустить меня туда? – поинтересовался Симада. – Ой, я вовсе не собирался напрасно возвращаться к этому разговору. Фудзинума-сан, вам ведь тоже интересны нераскрытые детали того инцидента?

Интерес к нераскрытым деталям… Я не мог не согласиться, что интерес есть.

– Ну, думайте что хотите. – Я сжал губы и хмуро посмотрел на собеседника. – Не игра ли воображения привела вас, Симада-сан, в этот дом? Если так, я не буду просить вас уйти, но и вам надо знать меру. На этом я вас оставлю.

– А, понимаю. Конечно, я понимаю, – ответил Симада и показал беззаботную улыбку. – Но все же «игра воображения» слишком сильное слово для такого…

Трое гостей, как обычно, один за другим произносили льстивые слова, наблюдая за моей реакцией через белую безэмоциональную маску, а затем отправились по комнатам в сопровождении Курамото. Я решил позже представить незваного гостя по имени Киёси Симада.

– Приглашаю вас на чай в зал второго крыла в районе трех часов. – Сказав это, через парадные двери с полукруглым орнаментом на стекле я увидел вспышку, которая пробежала по закрывшим все небо черным тучам. Почти сразу следом раздался удар грома, будто сотрясший горы.

Я почувствовал мрачное беспокойство от спектакля природы, словно заново разыгрывающей тот день год назад.

Башенная комната —

северный коридор (14:20)

Этот особняк, к которому приложил руку гениальный и весьма оригинальный архитектор Сэйдзи Накамура… Дом с водяными колесами.

Особняк с высокими толстыми стенами, построенный посреди гор, где нормальный человек жить бы и не подумал.

Высота стен была полных пять метров. Их монументальный каменный облик напоминал крепостные стены английских замков XII–XIV веков.

Здание, вписанное в эти толстые стены, можно было условно разделить на две части.

Центром первой была башня с комнатой Юриэ, которая располагалась на северо-западном углу, а центр второй охватывал часть большого внутреннего двора с юго-востока. Эти здания с двух сторон были связаны коридорами, идущими внутри стен, и мы называли их основным крылом и вторым крылом в соответствии с характером их использования.

Основное крыло мы обычно использовали как жилое пространство, вдоль западного коридора были расположены моя гостиная, кабинет, спальня и хранилище картин, а вдоль северного коридора стояли двери на кухню и в комнату для прислуги. К наружной части западного коридора примыкало машинное отделение водяных колес: наполовину оно служило для управления осями колес, наполовину использовалось как полуподвал, к тому же внутри находился генератор гидроэлектроэнергии, который снабжал электричеством весь особняк. Я абсолютно не разбирался в этом устройстве, поэтому обязанность за поддержание его и управление механизмом лежала целиком на Курамото.

Второе крыло представляли собой помещения, которые в настоящее время использовались исключительно для гостей. В центре юго-восточного угла располагался широкий круглый зал, к которому на первом этаже примыкали три комнаты, а на втором две. Изначально в качестве спален для гостей были обустроены только комнаты на втором этаже, однако после того как собрания 28 сентября стали обычным делом, в трех комнатах на первом этаже также были поставлены кровати.

От основного крыла и второго крыла расходились коридоры и соединялись на юго-западном и северо-восточном углах; в первом была расположена прихожая, а во втором оборудован малый круглый зал.

Итак…

Я проводил взглядом троих гостей, вышедших из прихожей через дверь в южный коридор и направившихся во второе крыло, а после вместе с Юриэ вернулся в столовую основного крыла через коридор, по которому мы прибыли.

– Пойдем наверх? – На мои слова Юриэ приветливо улыбнулась и кивнула.

Я вкатил коляску в лифт. Механизм был рассчитан на одного, поэтому Юриэ поднялась по лестнице.

Вид из окна башенной комнаты был полностью окутан темным пасмурным небом, словно испугавшимся топота приближающейся бури. Небо, облака, горы, река… Куда ни глянь, весь мир был выкрашен в мрачный серый цвет.

Юриэ села за пианино.

– Что сыграешь?

– Я ведь не знаю мелодий, за исключением одной. – На мой вопрос Юриэ грустно задумалась, а ответив, медленно опустила пальцы на клавиши. Спустя мгновенье начал разливаться тонкий ясный звук, похожий на ее голос… Это была «Девушка с волосами цвета льна» Клода Дебюсси.

Мне нравилась эта композиция. Но сейчас, несмотря на всю красоту, мелодия тисками сжала мое сердце.

Год назад… Юриэ провела весну и лето двадцатого года жизни под эту мелодию, которую играл Синго Масаки. Вполне возможно, что для нее это были лучшие дни в ее жизни.

Я подумал, что никогда не смогу так играть.

Закончив играть, Юриэ посмотрела на меня, словно требуя дать оценку.

– Молодец, – ответил я, смотря на собственные руки, сложенные на коленях.

Время приближалось к трем часам, поэтому мы спустились с башни.

Когда я на лифте добрался до первого этажа, неожиданно возникла неприятность. Дверь, которая должна была автоматически закрыться через несколько секунд, осталась открытой и не закрывалась. Я вернулся внутрь и нажал кнопку, но устройство совершенно не отвечало.

– Сломалось? – Юриэ спустилась по лестнице и задумчиво посмотрела на лифт.

– Похоже. Надо сказать Курамото.

Мы вышли из столовой в северный коридор. Там Юриэ сказала, что ей нужно отлучиться в туалет, и скрылась в соседнем с лестничной комнатой помещении.

– Господин, – раздался в тот же момент скромный голос.

Я обернулся и увидел в коридоре, который окружал башню и соединял западный и северный, домработницу Томоко Нодзаву.

– Что такое?

Я медленно повернул инвалидную коляску.