Кто «он» – было понятно. Конечно же, их странный серый спутник. Интересно, чего он от них хочет? Ведь сначала они думали, что зверь просит помощи, что кто-то – волчонок или другой член стаи – попал в капкан или свалился в яму. То, что волк привел их к этой одинокой «хрущевке», расположенной на самом краю сюрреалистичного мира, выглядело не менее загадочно и неправдоподобно, чем наличие здесь самого дома. Неужели сей факт столь поразил дикого зверя, что он поспешил поделиться своим удивлением с людьми? Верилось в это плохо.

Как бы то ни было, путь оставался только один – наверх. Ничто не мешало, конечно, вернуться и к брошенному на шоссе микроавтобусу, но тот путь явно вел в тупик, Нича это хорошо понимал. А так оставалась еще хоть какая-то надежда. Пусть не на сиюминутное возвращение – о нем Нича старался думать пореже, чтобы не травить напрасно душу, – но хотя бы на то, что появится хоть крохотный лучик, который прольет капельку света на темные обстоятельства, в которых они очутились. Нича, а следом за ним и Виктор пошли наверх.

Соня дожидалась товарищей на пролете между вторым и третьим этажами.

– Здесь я уже проверила, – поспешно сказала она. – Пойдемте выше, волк уже два раза прибегал.

Волк ожидал их на пятом этаже. Он сидел на коврике возле дверей в квартиру номер тридцать пять. Когда люди поднялись на площадку, зверь встал и окинул их умным, холодным взглядом, задержавшись чуть дольше на Ниче, словно признавая в нем вожака. Разумеется, не своего, а той маленькой человечьей стаи, которую он втянул в это ведомое только ему одному дело.

Нича подошел к двери и потянулся к звонку. Но волк опередил его и толкнул дверь лапой. Та легко и беззвучно открылась. Зверь тут же нырнул в полумрак прихожей.

– Он нас не в ловушку завел? – озабоченно буркнул Виктор.

– Ага, волки решили отметить новоселье, а закуски не хватило, – криво усмехнулся Нича, но входить в квартиру не торопился.

Тогда это сделала Соня. Парни укоризненно переглянулись и поспешили следом за девушкой.

* * *

Квартира, как выяснилось чуть позже, оказалась трехкомнатной и ничем не отличалась от тысяч и тысяч других подобных «хором», в которых жили преимущественно люди среднего достатка. Впрочем, доход жителей «хрущоб» зачастую являлся и куда ниже среднего, но то, что квартира была все-таки трехкомнатной, наводило на мысль, что вряд ли ее содержание оказалось бы по карману одиноким пенсионерам или, например, матери-одиночке. Но квартира выглядела жилой, это не оставляло сомнений. На вешалке в прихожей висела пара курток и светлый плащ – скорее всего женский, насколько успел рассмотреть Нича, на полках ящика для обуви виднелось несколько пар кроссовок и туфель. Рядом с вешалкой к стене был приклеен скотчем календарь с фотографией котят, а на противоположной стене висело большое прямоугольное зеркало.

Нича подумал, стоит ли разуваться, прежде чем пройти в комнаты, но все же решил, что в данных обстоятельствах будет простительно этим пренебречь, тем более неизвестно, не придется ли им отсюда срочно ретироваться, когда обуваться будет попросту некогда.

Из прихожей вели двери в две смежные комнаты и проход на кухню, также отмеченный двумя дверями – в туалет и ванную. Одна из комнатных дверей была распахнута, но Нича пошел сначала на кухню по причине вполне прозаической – ему очень хотелось пить.

Кухня его тоже ничем не удивила, все в ней оказалось вполне стандартным: кухонный и обеденный столы, три табуретки, на стенах – шкафчики для посуды: один со стеклянными, второй со сплошными деревянными дверцами; в одном углу – мойка с раковиной из нержавейки, обшитая снизу светло-коричневыми панелями; такие же панели, только светло-серого цвета, покрывали и стены кухни, за исключением угла над раковиной, облицованного плиткой с зеленоватым узором; в другом углу – большая трехконфорочная плита с застекленной духовкой; в третьем – большой двухкамерный холодильник. К нему-то и направился Нича в надежде отыскать там что-нибудь, чем можно промочить горло.

Холодильник работал – стоило открыть дверцу, как внутри него зажглась лампочка. Содержимое тоже не подкачало – на верхней полке лежали упаковки с творогом, маслом и сыром, почти целый батон вареной колбасы, полиэтиленовый пакет с сосисками; на нижней стояла большая кастрюля, накрытая крышкой, наверняка с каким-нибудь супчиком, а то и с борщом, возле которой примостились пакеты со сметаной и молоком; в двух нижних ящиках, накрытых сверху стеклом, красовались головки лука, несколько огурцов и огромная помидорина, а также румяные яблоки и парочка оранжевых апельсинов. А на узких полочках поперек двери стояли бутылочки с кетчупом и соусом, две бутылки пива и – о, радость! – большая коробка фруктового сока.

Конечно, сейчас Нича с удовольствием выпил бы именно пива, но ему не хотелось в столь неопределенной ситуации даже слегка затуманивать голову. Мало ли, какие мгновенные решения ей придется выполнять в следующую, может быть, минуту.

Он вынул из холодильника коробку, достал из шкафчика три стакана, оглянулся на Соню и Виктора, которые уже стояли рядом, и, получив в ответ активные кивки, разлил по стаканам сок. Все трое выпили его столь быстро и жадно, что Нича, не спрашивая уже согласия, наполнил все три стакана повторно. И лишь выпив вторую порцию, вспомнил о волке. Тоже ведь, поди, пить хочет!

Нича достал из сушилки для посуды эмалированную миску, наполнил ее водой из-под крана (которая тоже, берясь неведомо из каких источников, вполне исправно текла) и поставил на пол возле мойки. Собрался позвать волка, но понял, что не знает, как это сделать.

– Надо бы ему имя какое-нибудь дать, что ли… – почесал он затылок.

– Шарик, – хмыкнул Витя.

– Сусанин, – улыбнулась Соня.

И тут на пороге кухни серой бесшумной тенью возник волк. Он, будто не замечая схохмивших парня и девушку, уставился колючими льдинками глаз на Ничу и глухо, утробно, но вполне разборчиво рыкнул:

– Юрс.

* * *

Удивительно, но первой мыслью Ничи было: «Ничо так! Вот уж имечко!..», и лишь потом до него дошло, кто именно это сказал.

Соня ахнула и сжала ладонями щеки. Виктор открыл рот и попятился.

Волк же как ни в чем не бывало протрусил к миске и принялся жадно лакать воду.

– Я не ослышался?.. – тихо спросил Нича, бросив взгляд на Соню и Виктора.

Девушка, не отнимая от лица рук, замотала головой. Виктор ничего не ответил, похоже, он впал в ступор. Даже рот не закрыл.

Нича не знал, что и думать. Он вспомнил, что читал про «говорящих» собак и кошек, но, во-первых, не очень-то верил прочитанному, а во-вторых, речь там все-таки шла о домашних животных, которых специально дрессировали и натаскивали. Конечно, волк тоже мог оказаться дрессированным. Но… Нет, все равно произошедшее казалось дикостью. Ведь он не просто что-то сказал, он назвал свое имя как раз в тему, словно понимал, о чем они в тот момент говорили! Или, быть может, тот звук, что произнес зверь, был совершенно случайным – просто совпало так, что прозвучал он как раз в подходящий момент? Недаром это имя, точнее кличка, показалось ему несколько странным… Что ж, это можно проверить.

– Юрс!.. – осторожно позвал Нича.

Волк навострил уши, поднял от миски большелобую голову и оглянулся. В серых льдинках глаз читался вопрос.

– Н-нет… Ничего, извини, – пробормотал Нича, и волк вернулся к прерванному занятию. Напившись, он еще раз посмотрел на Ничу и, как показалось тому, усмехнулся. Затем, неспешно процокав когтями по линолеуму, вышел в прихожую и улегся, свернувшись калачиком, как большая собака.

– Что же теперь будет?.. – отняв наконец от лица ладони, прошептала Соня, с опаской поглядывая в сторону прихожей.

– А что изменилось? – удивился Нича. – Ну, волк заговорил. Это, конечно, удивительно, фантастично, но что от этого поменялось в принципе? Разве все остальное, – взмахнул он руками, – менее фантастично? По-моему, все, что происходит с сегодняшнего утра, – сплошная фантасмагория, кошмарный сон!

– Сон… – тихо повторила девушка. – Я так хотела бы в это верить!.. Хотя… Мне кажется, что такое не должно никому сниться. Ведь это же все неправильно!..

– Кстати, о сне, – сказал Нича. – Никто еще спать не хочет? А то у меня часы стоят, я даже не знаю, сколько сейчас времени. А по этому недоразумению, – кивнул он на окно, за которым белело небо, – определить, который час, трудно.

– Не думаю, что уже очень поздно, – ответила Соня. – А спать мне совсем не хочется. Впрочем, я-то немножко вздремнула…

– Мне больше есть хочется, – признался Виктор, который, судя по этой фразе, отошел от шока.

– Я бы тоже не отказалась, – улыбнулась девушка.

– Тогда тебе и карты в руки, – кивнул Нича, услышав, как после слов о еде заурчал и его желудок. – В холодильнике есть колбаса, масло. Вроде бы и яйца я где-то там видел… Можешь яишенку забацать.

– Я разберусь, – радостно встрепенулась Соня. Видимо, заняться полезным делом показалось ей куда лучшим, чем ломать голову над неразрешимыми загадками.

– Я помогу! – тут же вскинулся Виктор.

Нича хотел было возразить, но быстро себя осадил. Соне и впрямь могла понадобиться помощь, да и не так страшно вдвоем. Все же от мысли, где они очутились, и в компании-то становится не по себе!..

Сам же он решил пройтись по квартире, обследовать комнаты. Хозяев он, само собой, найти не надеялся, но, подумал, хоть что-то, быть может, наведет на какую-нибудь мысль. В это тоже верилось мало, но бездействовать было еще хуже. А работу по кухне он не любил, потому и уступил место Виктору.

* * *

Первым делом Нича прошел в комнату, дверь которой была открытой. Юрс проводил его внимательным взглядом, но с места не двинулся, даже не поменял позы. Это придало Ниче уверенности, почему-то подумалось, что в случае возможной опасности волк бы пошел следом.

Комната не принесла ему никаких новых открытий. Она была столь же обычной, «среднестатистической», как и кухня. Диван, кресло, стол, три шкафа.

Диван с креслом – из одного комплекта, светло-коричневой, с крупными темными квадратами, обивки. По краям дивана и в кресле – тоже коричневые, но однотонные небольшие подушечки-думки, судя по всему, не входившие в комплект, а сшитые дополнительно. Это наводило на мысль, что среди хозяев квартиры была женщина. Об этом же говорили и общий уют в комнате, и чистота-порядок, и цветы в керамических горшочках на подоконнике. Нича сразу вспомнил маму и вздохнул.

Стол был круглый, накрытый большой красной салфеткой. Посреди него стояла красивая настольная лампа. На столе лежала книга с закладкой посередине – «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Нича уважительно дернул бровями – Стругацких он любил. И почему-то ему подумалось, что вряд ли такую книгу стала бы читать женщина. Исходя из столь сомнительной предпосылки, он тем не менее сделал вывод, что в квартире наверняка обитал и мужчина. А уж когда за стеклянными дверцами одного из шкафов он увидел курительную трубку, лежавшую в хрустальной пепельнице, убедился в том окончательно.

Еще один шкаф представлял собой нечто вроде секретера. Открыв дверцу, годившуюся теперь на роль столешницы, он увидел стопку разномастных бумаг – скорее всего неких договоров и счетов, пару потрепанных общих тетрадей, толстый блокнот-ежедневник, несколько стандартных фотоальбомов. Можно, конечно, было порыться в документах и узнать о хозяевах побольше, но Ниче стало неловко, словно он собрался подглядывать, а потому он быстро закрыл секретер и перевел взгляд на третий шкаф.