– Совсем голову потерял, задумал непременно жениться. Ты бы его видел, Павел – то носился как угорелый и по лесу, и между деревнями, то сядет и сиднем сидит, с места не сдвинуть. Глаза ошалевшие. Я его даже в Красноярск отправил, думал, нагуляется, образумится. Ничего подобного. Ждал поездку к вам, как соловей лета, – Михаил громко шмыгнул носом. – Потом, видимо, узнал… Кто-то слух привез, наверное. Он давай умолять меня отпустить к вам. Не поверил… Я велел пождать. Время-то какое, сам знаешь… Горячее. Рук не хватает.

– И как тогда? – тихо спросил Пал Палыч.

– Он в тот вечер совсем смурной был. Влад отправил его в лес, чтобы развеялся… Аюр на охоте отвлекался обычно. К ночи не вернулся, занервничали… Не договаривались так. Утром пошли искать. Нашли оленя мертвого, Аюр сверху лежал, прямо на рогах у него…

Надя сначала не поняла, о чем речь, и ждала продолжения рассказа. Аюра дернули, он встал, а что дальше?.. Только после очередной долгой паузы до нее начало доходить.

– Неужели это олень его?

– Непонятно. Олень мертвый был, но не застреленный. Даже мясо брать побоялись, мало ли… Только шкуру содрали. А Аюр… С ним тоже неясно, волки успели поработать… Оленя не тронули, а его… – снова гулко стукнул стакан. – Кое-кто поговаривает, что сам нарвался… Из-за этой…

– Эстер.

– Да. Имя-то какое…

Надя на негнущихся ногах вернулась к Каролине. Хотелось уснуть – резко, моментально, чтобы не думать, чтобы забыть услышанное.

В комнате стояла темнота, но мечущийся взгляд уловил внизу, у кровати, неестественный блеск. Надя нагнулась и онемевшей рукой нащупала на полу серебряный браслет в форме полумесяца. Она не помнила, что брала его с собой, и уж тем более он не мог выпасть из ее сундука. Этой тревожной ночью некогда любимое украшение показалось мрачным предзнаменованием.

Первым порывом Нади было распахнуть окно и выбросить браслет от греха подальше. С трудом она сообразила, что толку от этого немного – кто-нибудь непременно найдет утром и запросто спросит, нет ли в доме хозяев вещицы. Вопросов тогда не оберешься, и тяжелым переживанием разрыва с Эстер больше не оправдаешься.

Сердце больно кололо. Надя легла на кровать, забыв даже снять платье, сунула полумесяц под подушку и с час пролежала, глядя недвижимым взглядом в темноту.

Когда дождь перестал, она наконец уснула.

7

Утром все встали поздно, неспешно позавтракали и принялись собираться. К дому подкатили целых три повозки, запряженные лошадьми, и незнамо откуда взявшиеся мужики стали грузить на них вещи. Было шумно и пыльно. Надя и Каролина быстро устали от суматохи и вернулись в дом, но и там до них доносилась крепкая ругань. В конце концов Пал Палыч, тяжело отдуваясь, зашел к ним, внимательно посмотрел на бледную Надю и крякнул:

– Значит, так. Собирайтесь, садитесь. Поедете вперед.

– Одни, что ли? – вяло спросила Надя, за что удостоилась сердитого взгляда от Каролины.

– Почему одни? С двумя прекрасными проводниками. А мы пока догрузим вещи и вас догоним. Надька, ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Не выспалась.

Этот ответ удовлетворил Пал Палыча. Он настоял, чтобы достали кофе, который он предусмотрительно закупил в Москве, и они на дорогу выпили по чашке. Затем Пал Палыч и Михаил помогли Наде и Каролине забраться в единственную крытую повозку. Лошадьми правил пожилой якут по имени Егор. Рядом с ним сидел мрачный Аркашка. Надя едва обратила на него внимание: ночной разговор вытеснил из головы случай у поезда. Она не заметила, как тронулась повозка и станция осталась далеко позади.

Не верилось, что Аюра больше нет.

Они с Эстер познакомились с ним, когда он впервые приехал из Сибири с Пал Палычем. Аюру тогда было около шестнадцати, а им с Эстер – всего по одиннадцать. Сначала они упорно дразнили смуглого паренька со встрепанными темными волосами, которого посылали туда-сюда с разными поручениями – сколотить прилавок для ярмарки, принести оленину, освежевать дичь и даже прибраться в комнате и принести чай. Было очень весело обозвать его или дернуть за рубашку и понестись прочь – и все это так, чтобы не заметили взрослые, ведь они, девушки, «должны вести себя соответственно». Аюр отмахивался от них, как от назойливых мух.

Дразнилки поутихли спустя пару недель. Надя и Эстер пошли прогуляться по лесу недалеко от дачного поселка. Надя обрывала с кустов дикие ягоды и пыталась подобрать сносную ветку для лука, а Эстер собирала цветы, походя плела венок и рассказывала одну из своих историй:

– Тут неподалеку есть замок. Знаешь, где болота? Вот, если их пройти, выберешься на старую-престарую дорогу, и дойдешь прямо до замка. Только имей в виду, он заколдованный. Причем взаправду заколдованный, а не понарошку. Давным-давно одного князя отвергла девушка, и он велел построить себе замок вдали ото всех, а в замке – лабиринт, чтобы он мог прятаться в нем, если вдруг кто увидит… Все сделали, как он хотел, но знаешь что? Он зашел в лабиринт и больше его никто не видел. Звали, звали – ничего. Пытались найти князя, да не смогли: лабиринт был слишком запутанным. Спустя много лет все были уверены, что князь давно умер, но время от времени люди приходили к замку. Думали, найдут кости князя. Их не нашли, но каждый раз, блуждая по лабиринту, люди видели на его стенах новые надписи. И поняли, что князь до сих пор там. Прошло еще много-много лет, замок давно разрушился, но лабиринт большей частью остался целым – он уходит глубоко под землю. Несколько человек спускались туда и видели – надписи продолжают появляться… А-а!!!

Крик в конце не был попыткой еще больше впечатлить Надю, зачарованную рассказом – она всегда сначала слушала, развесив уши, потом начинала сомневаться и упрекать Эстер в излишнем воображении, а еще позже рассеянно обдумывала истории, пытаясь доказать себе, что что-то из этого может быть правдой.

Эстер завопила, потому что ее нога ухнула куда-то вниз. Цветы выпали из рук и рассыпались вокруг живописным полукругом.

– Что с тобой? – Надя ухватила ее за плечи и посмотрела вниз.

Земля, покрытая травой, поглотила ногу Эстер по щиколотку. И как девочка ни старалась, не могла освободиться. Надя потянула ее изо всех сил – тщетно. Они вместе пытались разрыть землю, но под травой и грунтом оказалась железная решетка. Напуганные, подруги даже не задумались, откуда и зачем она могла здесь взяться – просто пытались высвободить ногу Эстер из коварной ловушки.

Они совсем обессилили, когда на тропинке появился Аюр. За его спиной было ружье, на плече – полотняная сумка с огромным багровым пятном. Увидев их, он сразу остановился.

– Что случилось?

И Надя, и Эстер моментально забыли, что ни разу не проходили мимо него, не бросив обидного слова. Они были безумно рады увидеть почти взрослого парня.

Аюр оправдал их надежды. Он быстро оценил положение, приподнял решетку и осторожно высвободил расцарапанную ногу Эстер. Пока раненая переводила дух, а Надя гладила ее по голове, Аюр заглянул в яму, положил решетку обратно и снова закидал землей.

– Что там? – спросила Надя. – Кто это сделал?

– Ничего.

– А зачем положил обратно? Кто-нибудь еще упадет!

– Схожу за лопатой. Руками все равно нормально не сделать.

Аюра они больше не дразнили – если только чуть-чуть и по-доброму. Каждый раз радовались его приезду, иногда просили помочь со всякими пустяками – например, если во время игры в бадминтон волан залетал на крышу веранды.

А потом все изменилось. Прошлым летом Эстер стала награждать Аюра чересчур пристальными взглядами и не переставая говорить о нем. Надя сначала не понимала, чем вызван ее интерес. Догадки появились только зимой, и это открытие подняло бурю негодования и обиды. Во-первых, это было предательством их с Эстер дружбы. Во-вторых, какое право она имела влюбляться в работника ее отца? Глупо, но именно так Надя почувствовала себя в тот момент.

Летом они с Эстер снова, как прежде, проводили время вместе. Одним из их давних развлечений было пойти лес в поисках того самого места, где Эстер провалилась под землю. Они ведь так и не узнали, что было в яме. Аюра не спрашивали – им нравилось дразнящее ощущение тайны. И Эстер, конечно, напридумывала кучу историй о том, что там было на самом деле – украденные сокровища, тайно похищенная императорская корона и даже письма английской принцессы, которая давным-давно предпочла отказаться от королевства и бежать в Россию со своим тайным возлюбленным. С каждым годом истории Эстер становились все более романтичными, и когда она рассказывала их, ее глаза подергивались пеленой – видимо, она представляла себя на месте главной героини.

Теперь Аюра нет. И Эстер нет. А она, Надя, в Сибири.

Повозку сильно тряхнуло, Надя вырвалась из плена мыслей и увидела у кромки леса оленя. Он показался всего на несколько секунд, большой, серый, с огромной короной рогов на вытянутой голове. Наде показалось, что они обагрены кровью.

«Нашли оленя мертвого, Аюр сверху лежал, прямо на рогах у него…»

Надя хотела показать Каролине, но олень быстро исчез. Был – и нету. Должно быть, отступил обратно в лес. Или вовсе не было никакого оленя – просто показалось.

Как человек-ворон. Как то, под поездом.

– Слушай, Каролина, – сказала Надя. – Если человек видит то, чего нет, это ведь очень плохо, да?

Каролина подняла глаза от книги, которую умудрялась читать при жуткой тряске, и посмотрела на нее спокойным, внимательным взглядом.

– Обычно так бывает, когда у человека совесть нечиста.

Сказав это, она вернулась к книге.

«Нечиста, – подумала Надя, а может, это прозвучал голос в ее голове. – Ты даже не представляешь, насколько».

8

Большой черный ворон опустился на груду ветвей и хрипло каркнул. Алана заглянула в круглые и блестящие, как бусины, глаза птицы и сердито шикнула на нее. Ворон отпрыгнул в сторону, но не улетел.

В кустах неподалеку что-то зашуршало. Алана, нагнувшаяся за очередной ветвью, замерла. Животные обычно не подходили так близко к бикиту, но мало ли? В лесу всегда нужно быть начеку. Не далее как месяц назад Дыгиян, парень года на два старше нее, едва удрал от медведя, оголодавшего за время долгой спячки, а немногим позже волки только чудом не загрызли оленя, пасущегося у кромки леса.

Шорох был странный, нехарактерный для зверя – ветви покачивались на совсем небольшой высоте, а звук кусты издавали такой, словно там окопались сразу две лисицы. Черные брови Аланы свелись к переносице; она выпрямилась и засучила рукава – приготовилась задать взбучку нарушителю спокойствия.

Ворон снова закаркал, и Ганя не выдержал – вылетел из кустов с громким уханьем, размахивая руками. Зрелище было настолько нелепое, что Алане стоило огромных трудов не рассмеяться. Ну а ворон, издав возмущенный звук, взмахнул крыльями и улетел – на его месте и орел наверняка предпочел бы улететь подальше от безумного человеческого детеныша.

– Что бы ты без меня делала! – Ганя повернулся к сестре с гордым видом.

– Продолжала бы спокойно собирать валежник.

Гордость на круглом личике Гани сменилась испугом: знал, что поступил глупо, и что нагоняя теперь не избежать.

– Ганя, никогда нельзя ходить в лес одному, да еще и тайком.

– Но ты же ходишь!

– Я старше тебя. Тебе пока нельзя. И прятаться по кустам – тоже. А если бы я подумала, что там зверь, и выстрелила бы?

– Тут недалеко ведь, и… У тебя ружья с собой сейчас нет, – пробормотал Ганя совсем тихо.

– И так орать в лесу – последнее дело, – продолжала отчитывать Алана. – Еще и носишься, как угорелый! Узнает отец – никогда тебя с собой на охоту брать не будет.

– Я же просто… Пошутить… Помочь… – голос Гани задрожал.

Алана тяжело вздохнула. Ганя совсем не походил на другого ее брата, Иничэна. Тот был прирожденным охотником – рассудительным, тихим, смелым и находчивым. Ему бы никогда и в голову не пришло с криками бегать по лесу. Даже на обычной прогулке он ступал осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, и зорко глядел по сторонам, вычисляя добычу.