Боже, неужели вот так ощущается магия?! Как будто мне под веки вонзают тысячу иголок.

Я никогда раньше не чувствовала такого во сне (я передумала, яркие сны – отстой), и мое тело корчится от страха.

Что со мной происходит?

Я… умираю?

– Прости, дорогуша, – слышу я рядом со своим ухом знакомый бархатистый голос. – Ты хорошая лгунья, но тем не менее лгунья. Вот магия, которую ты заслужила.

Сфера с грохотом взрывается, и я…

Я просыпаюсь от неожиданности.

Не в своей кровати. Не в своей комнате. Не в своей реальности.

Я судорожно пытаюсь отдышаться, оглядывая роскошную спальню. Из зеркала в золоченой раме выходит призрак. Он смотрит на меня с высокомерной улыбкой.

– Вы наконец-то соизволили проснуться, мисс. – Он смеется. – Моя внучка ждет вас уже несколько часов.

В этот раз я не стесняюсь схватить подсвечник с прикроватной тумбочки и швырнуть его в полковника Реммингтона.

Жаль, что он пролетает насквозь и разбивает стоящее за ним зеркало. Оно было красивым.

Глава 4
Тот, кто не уважает историю, обречен ее повторить (должна была догадаться, раз такая умная)

Полковник Реммингтон смеется.

– Вот это темперамент, мисс Лавиния! Приснился дурной сон?

– Настоящий кошмар, – всхлипываю я. Моя спина такая же потная, как и несколько часов назад, когда я проснулась в этой самой кровати. – А ты отвечаешь за то, чтобы поднимать меня каждое утро, или что?

– Каждое утро? С чего бы? Вы уже неделю в Лондоне, и сегодня я впервые пожелал вам доброго утра, мисс Лабби, – смягчается призрак. – Как я уже говорил, моя внучка Китти вас ожидает. У нее неспокойно на душе, вы нужны ей, ведь сегодня состоится важное событие. Как вам прекрасно известно, не каждый день дебютантка предстает перед королевой Шарлоттой.

Что значит сегодня?..

О черт. Опять? Это что, день сурка или чья-то дурацкая шутка?

Я вздыхаю, встаю с кровати и подхожу к осколкам зеркала на ковре. На меня смотрит все то же знакомое отражение: длинные черные волосы Лавинии Лабби, ее до смешного красивое лицо (почему герои книг всегда все такие идеальные, разве в романах нет нормальных людей?) с родинкой возле правого глаза.

Подождите. Родинка? Раньше ее там не было.

Я опускаюсь на колени, беру в руки кусочек зеркала и внимательно рассматриваю себя.

Лицо и тело Лавинии такие же, что и во время моего первого пробуждения, за исключением этой новой отметины. Я дотрагиваюсь кончиком пальца до маленькой родинки, но она никуда не исчезает.

Странно.

Хотя что тут не странно? Все, что я пережила после шторма, чертовски странно. И я больше не считаю это ярким сном. Понятия не имею, что это, но явно нечто другое.

Может быть, это бред больного человека (я нахожусь в коме после шторма, потому что крыша моей комнаты обвалилась?), экстрасенсорный опыт или что-то еще, но боль, которую я почувствовала в переулке ведьмы Олвен, не была воображаемой. Ничто из того, что я испытала с тех пор, как очнулась в облике Лавинии Лабби, не пригрезилось мне.

Все реально. По крайней мере, для меня, и этого достаточно.

Положив осколок зеркала обратно на пол, я встаю и тут же закрываю глаза, пытаясь подавить панику, которая неудержимо нарастает внутри.

Ну же, Лаура, сделай глубокий вдох. Должен быть выход. Способ выбраться отсюда. Может быть, я смогу…

– Если вы не уважаете историю, мисс, вы обречены ее повторить.

Я поворачиваюсь к полковнику Реммингтону. Он решил, что моя подушка – это отличное сиденье (даже если он просачивается своей призрачной задницей сквозь перья, из которых она сделана).

– Что ты сказал?

– Что если вы не уважаете историю, то обречены ее повторить.

Эту фразу я уже слышала.

– Разве вы не согласны? – настаивает призрак. После недолгого молчания он подмигивает. – Вам стоит помнить об этом, если хотите выжить в новом мире, куда вы попали.

– Я согласна, – признаю я. – Но лишь наполовину. Если в истории есть ошибки, разве мы не должны их исправлять?

– А я и не говорил обратного, – продолжает полковник, прищурившись. – Я лишь сказал, что нужно уважать историю, если не желаете ее повторить. Лабби страдали от проклятия бедности по одной простой причине: из-за своих амбиций. Не повторяйте ошибок своих предков, мисс. Помните о моем совете, если хотите благополучно дожить до конца сезона.

А. Так вот он о чем. Я-то думала, он дает мне подсказку, как выбраться отсюда.

А может быть, и то и другое. У меня такое чувство, что эта призрачная заноза в заднице знает больше, чем кажется.

– Возможно, вы правы, – соглашаюсь я, впервые обращаясь к нему на «вы». – А теперь не будете ли вы так добры покинуть мою спальню? Юной леди необходимо уединение, даже если она бедна и живет на подачки вашей семьи.

– О, но вы же тоже член нашей семьи! – Он делает паузу. – Ах да, со стороны моей жены, так что не считается.

Затем он проходит сквозь стену за кроватью и тихо смеется.

Я тяжело вздыхаю. Как же раздражает это всезнайство. Неужели именно так чувствуют себя мои друзья каждый раз, когда в разговоре с ними я начинаю умничать? Это действительно похоже на удар под дых.

Стараясь не порезаться об осколки зеркала, я пробираюсь к деревянной ширме. На этот раз я одеваюсь более спокойно и замечаю у окна маленький туалетный столик, на котором тщательно разложены расчески, заколки и ленты.

Одетая и обутая, я сажусь за столик и завязываю волосы в пучок, стараясь не смотреть на себя в зеркало слишком пристально.

Это все еще так странно – видеть в отражении незнакомое лицо. Настолько странно, что у меня волосы встают дыбом.

Страшнее этого только та дама, которая в следующую секунду с криком врывается в комнату.

– Что это был за шум, Лавиния? О боже, зеркало! Что случилось? Тебе настолько не понравилось, как ты выглядела, что ты решила выместить на нем свое разочарование?

– Это была случайность, леди Реммингтон, – тут же придумываю ложь в ответ, даже не оборачиваясь. – Полковник напугал меня до смерти, пройдя сквозь зеркало и разбудив.

– Отец моего супруга? – уточняет она, не понижая голоса. – Такими темпами я скоро проведу сеанс экзорцизма. – Она угрожающе поднимает кулак в воздух: – Ты слышишь меня, призрак?! Баронесса уже предупреждала, что случится, если вы снова будете проникать в комнаты горничных!

Баронесса Ричмонд – мать леди Марианны Реммингтон, но она всегда называет ее по титулу (это такая странная старомодная фишка). И да, сколько бы аристократической крови ни было в бедной Лавинии, ее считают не более чем служанкой.

Ну и судьба мне досталась.

– Ты готова? – спрашивает она, подходя ближе. Я вижу ее в отражении, поэтому меня не пугает рука в перчатке, внезапно оказывающаяся на моем плече. – Сегодня очень важный день для Китти, – говорит она гораздо тише. – Будь прилежной.

– Я всегда прилежна, – говорю я, но леди Реммингтон сжимает мое плечо, и я добавляю: – Но сегодня я буду особенно прилежной.

– Ты тоже сегодня дебютируешь, – напоминает она мне. – Сразу после Китти. Постарайся не говорить и не делать ничего неподобающего перед королевским двором. В конце концов, ты часть семьи. Твоя задача – сделать все, чтобы Китти предстала в лучшем свете, чтобы ее будущее было таким, какого она заслуживает. – Я неохотно киваю. – Если она преуспеет, преуспеем и мы все, ты понимаешь?

– Да…

Я сдерживаюсь и молчу, что не нужно говорить со мной в таком тоне, ведь я не настолько глупа, как ее дочь.

– Мой старший сын уже перечеркнул все планы на прошлый сезон, – продолжает она, снова сжимая мое плечо, на этот раз до боли. – Какая глупость! Жениться по любви на этой ничтожной Бриджит…

– Но он счастлив, – перебиваю я ее.

Леди Реммингтон наклоняется, и ее пылающий взгляд в зеркале встречается с моим.

– Этого не должно было случиться, – бормочет она. – Он должен был жениться на юной леди из приличной семьи.

– Разве вы не рады, что Чарльз счастлив?

– Конечно, – быстро отвечает она. И я знаю, что это правда, потому что Гарден ясно дает понять в своих книгах: что бы леди Реммингтон ни говорила, она все-таки любит своих детей. – Но мне бы хотелось, чтобы он обрел это счастье, добавив немного чистокровной магии в родословную семьи Реммингтон.

– Я понимаю.

– Вот почему так важно, чтобы Китти сегодня ослепила королеву, – настаивает она.

Устав, я снова киваю. Ее глаза сужаются в ожидании, и в итоге я вынужденно улыбаюсь.

– Господь милосердный, а вот от этого тебе лучше воздержаться, – фыркает она, распрямляя спину. – Не надо таких гримас. Просто будь рядом и оберегай Китти. Ты – ее спутница и компаньонка. Поэтому веди себя безупречно.

Стать помощницей главной героини, которую я ненавижу больше всего: какой отличный план.

– Обещаю.

Я далека от искренности. Полковник посоветовал мне уважать историю… и я так и поступлю.

Отчасти.

Я просто позволю Китти жить своей жизнью в обществе и демонстрировать свои (скучные) прелести хорошей девочки, а сама в это время буду делать что хочу в тени.

Раз уж мне приходится мириться с Китти, стоит воспользоваться тем, что может предложить этот мир, который я обожаю: множество интересных персонажей, волшебные существа за каждым углом и возможность наряжаться в сказочные платья. Я уверена, что смогу хорошо провести время за кулисами истории и останусь в безопасности, пока сезон не подойдет к концу.

Это всего лишь несколько недель, полных танцев, которые я знаю наизусть, так что может пойти не так?

Глава 5
Хорошеньким девочкам незачем быть глупыми (хотя эта очень даже глупа)

Через несколько минут я выхожу из спальни Лавинии – уже второй раз за утро.

Однако на этот раз я не сталкиваюсь с прежней горничной. Полагаю, это объясняется тем, что (очень умные) слуги решили не попадаться на глаза леди Реммингтон, которая сопровождает меня в комнату дочери, вереща на весь коридор в своей обычной манере.

По крайней мере, теперь она не выглядит такой сердитой.

– Китти хотела надеть желтое платье в Букингемский дворец, но я убедила ее, что это очень плохая идея, – говорит она. – Она слишком бледная. Когда наступит весна и на ее щеках заиграет румянец, тогда это будет хороший вариант.

– А что, по-вашему, она должна надеть сегодня? – спрашиваю я с любопытством.

Я знаю, что она ответит. Китти будет одета в белое с головы до ног, словно ангел (по крайней мере, так, по словам Гарден, подумает все высшее общество, когда увидит ее).

– Розовое платье с рюшами, – отвечает она. – Это любимый цвет королевы.

Я хмурюсь. В «Бриллианте сезона» было не так. Я могла бы отдать руку на отсечение! Я знаю наряды всех персонажей наизусть.

– Что с твоим лицом? – шипит леди Реммингтон. – Или ты считаешь, что я не права?

Она спросила таким тоном, будто я только что намекнула, что она утопила новорожденных котят.

– Конечно, правы, – говорю я, стараясь звучать как можно более мило. – Если розовый – фаворит королевы, Китти должна надеть именно его.

Леди Реммингтон удовлетворенно кивает.

Когда мы доходим до комнаты ее дочери, она даже не удосуживается постучать, резко распахивая дверь настежь точно так же, как и мою.

– Дорогая, я привела эту лентяйку! Мы наконец можем начать тебя собирать? Или ты найдешь очередную отговорку?

– О, конечно же, нет, мама, я готова!

Вот только она не готова (и даже не хочет).

Китти (Кэтрин Реммингтон собственной персоной!) сидит, босая и растрепанная, перед камином. На ней только ночная рубашка и шелковый халат с золотой вышивкой. В комнате очень жарко, и мы быстро понимаем почему: сильное пламя вырывается из камина и уже лижет мраморную полку над ним.