Светлана Кривошлыкова: Загадка секретной комнаты

Команда «ИКС». Детский детектив

Иллюстрации и дизайн Марии Поздняковой

© С. А. Кривошлыкова, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

Пропускной режим

Ученики входят и выходят с территории исключительно по школьному пропуску;

Ученики Школы не могут проводить гостей на территорию пансиона;

Запрещено использовать пропуск для допуска к лифту других учеников или посторонних лиц.

Глава 1
Комната, которой не должно быть

Если бы стены кабинета химии смогли заговорить, они, пожалуй, начали бы изъясняться на древней латыни – сипло, сквозь пыль и вековую тишину. Не словами, а эхом воспоминаний, затаившихся между штукатуркой и кирпичами.

Школа-пансион, устроенная в купеческой усадьбе девятнадцатого века, бережно хранила дыхание времени. Усадьба когда-то принадлежала купцу Семёну Платонову, в начале двадцатого века он отдал свой дом под школу, а сам бесследно исчез. С тех пор прошло много лет, чего только не видело это здание: пережило не одну войну, но западное крыло второго этажа оставалось нетронутым. Стечение обстоятельств? Или магия, колдовство?

В этом крыле всё казалось скрывающим тайну, но ожидающим, чтобы кто-то однажды её раскрыл. И тот день, когда двое рабочих вошли в кабинет химии, стал не просто началом ремонта, а первым шагом к возвращению того, что здесь когда-то решили спрятать. Навсегда.

– Слушай, я, конечно, не эксперт, но это, по ходу, дорогая штука. – Гриша, коренастый, плотный, с круглым лицом и мощной шеей, которая всегда краснела, когда он злился или напрягался, и большим, как у Бабы-яги, носом, погладил по дверце старый шкаф, стоявший в нише.

Ниша была узкой, тесной, словно вырезанной под шкаф специально: по бокам оставалось всего несколько сантиметров, а вперёд он выступал едва ли на ладонь. Смотрелось это неуклюже, но основательно.

– Ага, редкость… – буркнул Федя, высокий и жилистый, с длинными мозолистыми руками.

– Да ты глянь, это старинный шкаф из массива дерева! Если его аккуратно достать и не выкинуть, а, скажем, нежно, с уважением – коллекционерам…

– Да как аккуратно-то? – Федя придирчиво осмотрел фронт работ. Два заржавелых изогнутых гвоздя крепко держали передние ножки шкафа, чтобы тот, покосившись вперёд от времени, не рухнул наружу. Кто-то когда-то хотел, чтобы он остался здесь надолго. – Его тронь – и развалится. Выломаем, да и дело с концом.

– Тебе лишь бы ломать, – проворчал Гриша, поддевая гвоздодёром один из гвоздей. – Давай вытащим его и потом переместим этот культурный объект. Я сто лет с такими вещами работаю. Зуб даю, денег нормально отвалят за него.

– Ага, вынесем культурный объект под самым носом охраны, – нахмурился Федя. – Мне в тюрьму неохота.

– Да успокойся ты! Я так миллион раз делал! – Гриша перешёл на заговорщицкий тон. – Отвезём ко мне в гараж. Сфоткаем. Я знаю, где спросить. Коллекционеры всякие, интерьерщики… Шкаф старый, добротный, ручная работа, между прочим. Продадим и деньжищ зашибём.

– А он точно кому-то нужен? – Федя с сомнением почесал затылок. – Старый хлам. Его только на дрова.

– Дрова? Да ты чего, глаза разуй. Он ещё царей, может, видел! Это ж история. Эпоха. Стиль! Впарим кому-нибудь. Давай-давай! Помогай. Я без тебя не справлюсь.

– А вдруг Саныч узнает? – Федя опасливо оглянулся.

Саныч, их бригадир, был ещё тот тип. Чуть что не так – орал как потерпевший. А Федя с детства боялся, когда кричат.

– Саныч… – фыркнул Гриша. – Я с ним договорюсь. Против не будет. Мы вместе много раз такое проворачивали. Не боись. Тихонько вынесем – и всего делов. Скажем – мусор. На помойку.

Федя замолчал. Вид у него был напряжённый – как у человека, которого совесть ещё держит, но воображение уже рисует пачку купюр.

– И… много получим? – спросил он и как будто сам удивился тому, что это произнёс.

Гриша многообещающе улыбнулся:

– Больше, чем за несколько месяцев работы. Каждый.

Федя сглотнул:

– Ну ладно. Срубим по-быстрому!

– Что значит «срубим по-быстрому»?! – В дверях появился Саныч с фомкой в руке. Маленького роста, с уже обозначившейся лысиной, он влетел в кабинет химии с таким лицом, словно собирался не руководить ремонтом, а проводить обряд экзорцизма. Голос грохотал как отбойный молоток. – Я вас, значит, оставил на десять минут, а вы уже успели бизнес придумать?! Без меня.

Гриша вытянулся в струнку. Федя застыл с гвоздодёром в руках, как статуя неразумного труда.

– Мы просто подумали… – промямлил Гриша. – Ну как бы…

– Сроки! – Саныч понизил голос до шёпота. А его шёпот был даже страшнее крика. – Завтра должна прийти комиссия! Полы – не вскрыты, стены – не зачищены, и если вы продолжите здесь мечтать, вместо того чтобы вкалывать, – вылетите оба как пробки! Поняли меня?!

Рабочие кивнули, как два подсолнуха в ураган.

– Заказчик сказал подготовить помещение к ремонту! Действуйте! Шкаф – убрать. Немедленно.

– Так жалко его выбрасывать-то! Это ж антиквариат! – Гриша на всякий случай попятился от наступающего на него разъярённого Саныча.

– Жалко у пчёлки! – проревел Саныч. Его лицо пошло пятнами, на шее вздулись вены, щёки затряслись. – Я про «выбрасывать» ничего и не говорил! – Он многозначительно посмотрел на Гришу. – А того, кто ещё раз скажет слово «антиквариат», лично отправлю на свалку! Живо за дело! И поаккуратней тут! Здание историческое! Дети учатся!

Гриша и Федя схватились за инструмент.

Гвозди запищали. Шкаф недовольно скрипнул, будто пытался напомнить, что он стоит здесь гораздо дольше, чем эти двое живут. Последний гвоздь поддался, издав обиженный «чпоньк», и шкаф, потеряв опору, стал заваливаться вперёд.

– Держи! Держи его! – крикнул Саныч, но было поздно.

«Бам. Бу-у-ум. Хрусь». По стене с противным хрустом поползла трещина.

– А-а-а! – выдохнул Федя и прыгнул вбок.

Гриша споткнулся, но чудом успел отскочить.

Шкаф, как влитой простоявший в нише бог весть сколько лет, упал со звуком, от которого вздрогнули стены, ровно туда, где мгновение назад топтались рабочие.

– Живой? – откашлявшись, спросил Гриша напарника.

– Вроде да… – пролепетал Федя, глядя на шкаф, который на удивление легко перенёс падение: не разлетелся на куски, а, как был, целёхонький лежал на полу. – На совесть раньше делали…

– Федя!.. Ёшкин-матрёшкин, – процедил Саныч, но не закончил ругательство, потому что в опустевшей нише начала осыпаться штукатурка. Сначала мелкой крошкой, а затем целыми кусками. Густое облако пыли закружилось в воздухе.

– Гр-р-р… – прочистил горло Саныч.

Он стоял с открытым ртом, как человек, потерявший контроль над реальностью. Минуту назад здесь едва не убились два балбеса, а теперь из стены сыпется вековая тайна.

– Это… – сказал он. Потом вновь повторил: – Это… – И замолчал.

Федя, отряхнув пыль с плеч, просиял счастливой улыбкой:

– А чё, нормально мы так. И штукатурку сразу сняли.

Гриша глянул в нишу и остолбенел.

– Это ещё что… – начал было он.

Но Саныч уже подошёл к тому месту, где обвалился слой штукатурки. Кирпичи там были светлее и мельче остальных, как будто их вставили позже. Он постучал по ним фомкой. Один раз, второй – глухо. И вдруг на третий раз звук изменился. За третьим кирпичом явно была пустота. Саныч нажал на кирпич, и тот с негромким щелчком ушёл внутрь.

Стена дёрнулась, и медленно, со скрежетом её часть отъехала в сторону. За раскрывшейся панелью обнаружился проём. Пройти можно, если пригнуться. Оттуда потянуло запахом подвала, в который давно никто не заходил.

Федя закрыл нос рукавом:

– Обалдеть…

– Молчи, – оборвал его бригадир, а сам, немного помедлив, вошёл внутрь.

Внутри оказалась небольшая комната. Или лаборатория. Или… тайник.

Саныч положил фомку на пол, включил фонарик на телефоне. Луч скользнул по комнате. По обе стороны – дубовые полки с латунными табличками: «Купорос медный», «Сурьма», «Ртуть»… На полках – бутылки с мутной жидкостью, завёрнутые в марлю склянки, пробирки в деревянных держателях, маленькие ящики с оловянными застёжками. У дальней стены – массивный стол. На нём – весы с бронзовыми чашами, пузатый перегонный аппарат, стеклянные колбы. На стене приколоты булавками пожелтевшие исписанные листы. Чернила хоть и выцвели, но слова и формулы вполне разборчивы. Под столом – квадратная заплатка провалившегося паркета.

Саныч наклонился и провёл пальцем вдоль щели между досками.

– Интересное местечко, – пробормотал он, поднимаясь. – Хорошо сохранилось.

Федя с бегающими глазами стоял возле проёма, не решаясь пройти дальше.

– Ничего не трогать? – спросил он неуверенно.

– Пока – нет, – отозвался Саныч и обратился к Грише: – Сам понимаешь, тут без бумажек – никуда. По документам этого помещения нет. Надо допработы оформлять.

Гриша едва заметно кивнул. Он работал с Санычем не первый день и схватывал всё на лету.

– Комиссия-то завтра, – напомнил он.

– Вот именно. Потому и надо всё… – Саныч усмехнулся, – …привести в порядок. – Он ещё раз провёл фонариком по комнате и опять выразительно взглянул на Гришу.

– Понял, – буркнул тот.

– Только с инструментом поосторожней, – бросил Саныч через плечо. – Без шума и пыли чтобы. Я к Корнееву. А вы пока тут… приберите. Ясно?

– Ага, – ответил Федя, хотя совершенно не представлял, что шеф имеет в виду.

– Если что… – Саныч посмотрел на Гришу и указал ему глазами на пол. – Ну, ты разберёшься.

– Разберусь, – ответил тот, качнув головой.

Саныч быстро вышел из потайной комнаты, а потом и из кабинета химии. Дверь кабинета он закрыл на ключ.

– Давай. – Гриша кивнул на стол. – Быстро глянем. Пока Саныч не вернулся с Корнеевым.

Федя не двинулся с места.

– Что давать? – растерянно спросил он.

– Люк видишь?! – Гриша нервно потёр ладони. – Тайник, наверное. Прятали что-то – значит, было что прятать. Слитки, монеты, золото… Понимаешь? Приберём, что успеем, и загоним по спекулятивной цене.

Федя покачал головой:

– Ты знаешь, что мы нашли?

– Тайник мы нашли! Тайник купца Платонова. Давай посмотрим!

– Не-е… – Федя отступил назад.

Гриша с недоумением посмотрел на бледного как смерть напарника.

– Я думаю, это тот кабинет, где Платонов алхимией занимался. Опыты ставил. А знаешь, что случилось с его сыном? – Федя понизил голос. – Он сгорел при невыясненных обстоятельствах. Ему шесть лет всего было. И говорят, что это Платонов что-то… вызвал. Что-то не то. Ребёнок стал случайной жертвой. А может, и нет. Но вот интересный факт – никто так и не знает, где мальчик похоронен.

Гриша беспечно отмахнулся:

– Это было больше ста лет назад. Может, он в другой комнате сгорел. Если вообще сгорел.

– А вдруг пацана не похоронили? – прошептал Федя. – Вдруг его прямо в этой кладовке замуровали. Принесли в жертву. И теперь его дух там… и скелет… Или на комнату наложено проклятие?

– Проклятие? – Гриша усмехнулся. – Это, брат, не проклятие, это удача века. А про парня выдумки – сто пудов! Сокровища там! А иначе стал бы Платонов тут тайную комнату делать. Так что сундуки, слитки – всё на продажу. Всё, что найдём, наше. Давай откроем, пока мы тут одни.

Федя поёжился.

– Как хочешь. Только потом не просись в долю. – Гриша досадливо сплюнул и, присев на корточки, начал ковырять что-то под столом. – Ну? – обернулся он к Феде. – Последний раз спрашиваю: поможешь или нет?

Федя перекрестился – на всякий случай, как учила бабушка, и скрепя сердце встал на колени.

Люк под столом открылся почти беззвучно. Гриша посветил фонариком – и они увидели: вниз уходит старая железная лестница. Узкая. Крутая. Ржавчина на ступенях легла, как налёт времени.

– Ну и ну… – Федя со страхом заглянул вглубь.