А за вранье отвечает другой психологический тип – истероидный. Желание произвести впечатление, в подавляющем числе случаев – ложное, понравиться, продемонстрировать хорошую мину при плохой игре и не замечать бревен в собственном глазу – их суть. Каяться потом, правда, они тоже любят. Но только публично и желательно при большом скоплении народа. Как ни крути – тоже внимание, без которого истероиды просто не могут жить. Ну а грехи, в которых они признаются – это тоже поза, все как бы понарошку, долго страдать от собственной неидеальности у них не принято.

Носителем истероидного начала внутри своего многогранного характера, безусловно, является и Александр Аркадьевич. Иной тип, скажем, тревожный, обладая столь же непрезентабельным телосложением, давно закрылся бы ото всех, стеснялся собственной тучности, примолк, замер, ушел в себя. А этот – нет:

– Смотрите, какой я! Толстый – не худой! Зато у вас бородавка на лбу. А вам жена изменяет… Ну и так далее.

Что в сухом остатке? Мой ментор умел выбесить не меньше, чем многие другие люди. А если бы судьба заставила его прожить жизнь, к примеру, вместе с моей тревожной помощницей Аней Василюк, эх и тревожно мне было бы за обоих! Или с моей гипертимной матушкой – интересно, кто кого бы тогда? Но поскольку этого уже не случится, поехали дальше…

Северов отпустил еще пару-тройку своих фирменных фраз – я всегда завидовал его умению говорить ни о чем и при этом всегда немножко подтрунивать, да так, что смысл подкола часто становился ясен уже после, заставляя собеседника чувствовать себя немного идиотом.

Пока я как заправский официант лавировал с подносом между кухней и комнатой супервизора. И мысленно формулировал, что ему скажу. Хотя по опыту предыдущих лет прекрасно знал, что все равно разговор пойдет не по плану. Повестку будет формулировать Александр Аркадьевич, а все мои заготовки так и останутся в чертогах моего разума.

Наставника я снова застал в лежачем положении, хотя уже и приодевшимся. Это могло говорить о том, что он куда-то собрался, а значит, половину времени рассчитывает говорить о себе и каком-то поводе для своего столь раннего подъема.

Я бросил взгляд на часы и ничуть не удивился:

– Шестнадцать тридцать – лучшее время для завтрака.

– И что же привело тебя ко мне в столь ранний час?.. – над собой Александр Аркадьевич умел пошутить не хуже, чем над остальными.

– …Но это больше для затравочки. Как в игре в кошки-мышки, – добавил он неслышно.

– Да ничего особенного…

– …Дьявол! И откуда только во всех нас эта дебильная привычка ходить вокруг да около?!

– Не было бы особенного, ты бы и не пришел. Что, заняться стало нечем? Мы же виделись буквально в прошлую пятницу. Мог бы потерпеть и до следующей недели. Или до конца месяца. Если ничего особенного, я тоже пойду… – Северов вдруг начал подниматься.

– …Кажется, Игорек, ты сам себя перехитрил, да? Сам расставил и сам же попался в психологическую ловушку Лаврухина?

– Ну, ну, не так сразу, так резко нельзя подниматься, когда долго… занимались супервизиями… – я тоже не остался в долгу.

– …Что, съел?

– Ну ладно тогда. Как говорится, прилягу на дорожку, – и учитель снова повалился на кровать.

А при этом заставил меня взбивать ему подушки и застыть потом в глупой позе, позволившей вновь почувствовать себя кретином.

– Съел! – добавил он мысленно.

Все-таки Александр Аркадьевич – не классический пикник с улыбкой от уха до уха и не простодушный Евгений Леонов. Скорее – Тони Сопрано, где за не слишком устрашающей внешностью этакого плейбоя на пенсии скрывается гроза преступного мира. Всякий раз он умел окоротить меня. И всю жизнь мне приходилось признавать его превосходство. После чего мысленно я опускал руки. И просто отдавался на волю ментора:

– Тут ситуация, – вздохнул я.

– Хмм… Я уже должен что-то сказать? – участливо поинтересовался учитель, заглянув мне прямо в глаза.

– Нет. В общем, у меня была одна женщина.

– Уже интересно!

– Этот комментарий точно был лишним, – мысленно огрызнулся я.

– Все, молчу-молчу! Продолжай, умник!

– Так вот, приходила вчера одна не совсем адекватная особа.

– Симпатичная, хоть?

– Не в моем вкусе. И не в вашем.

– И слава Богу!

– Александр Аркадьевич… Не перебивайте. Бесите.

– Хорошо-хорошо, продолжай говорить загадками!

Как вы могли догадаться, во время нашего мысленного диалога Северов молчал и даже поддерживал максимально заинтересованное выражение лица. Но я-то знал его, как облупленного! Думал, что знал… Во всяком случае, прочитать его мысли относительно странной клиентки не составляло такого уж большого труда. Однако меня перебили:

– Какой психотип? – вслух поинтересовался Александр Аркадьевич.

– Эмотивная в базе. Также, думаю, не лишена и…

– …Шизоидности! – больше перебил, чем дополнил учитель.

– Все верно, Фрейд недоделанный, – едва не прокомментировал я.

Для справки: к шизоидам, этому любопытному психологическому типу, принадлежат лишь пятнадцать процентов населения, но зато каких! Эйнштейн, Вассерман, Перельман, Фрейд, Юнг и т. д. Все те, кто, несмотря на почти полное равнодушие к своему внешнему виду и мнению окружающих о себе, двигают вперед науку, культуру и общество в целом. Но другой стороной этой прекрасной медали часто бывает сумасшествие или иные, менее радикальные формы отклонений от нормы.

– Да, конечно, но и без нотки тревожности там тоже не обошлось, – добавил я.

– Невзрачная одежда, отведенный взгляд, да и в целом, невызывающий вид, – перечислил учитель.

– Капитан-очевидность, – огрызнулся я.

– Не груби старшим… – был мне мысленный ответ.

– …А какой тип по типологии Лаврухина? – спросил Северов уже вслух.

Напомню, всех клиентов я делю на пять категорий, от самых важных персон в первой – до маргиналов и психопатов всех мастей в пятой. Но в курсе этой типологии была разве что только моя помощница, да Александр Аркадьевич.

– Четвертый… Нет, пятый, – чуть было не растерялся я, как вчера это уже делала Анна Василюк.

– Не уверен? На взгляд размер уже разучился определять? – прицепился Северов.

– Шутка за триста. Слишком явный намек на размер ее бюста.

– Но ты улыбнулся!

– Пятый, – окончательно определился я.

– Ну и ладно! Тогда я коротенько расскажу тебе о своем новом предприятии… Пока не забыл! – Александр Аркадьевич аж присел на подушках. – А потом, если останется немного времени, ты поведаешь мне и свою грустную историю!

И он снова меня уел…

Глава 4. Десенсибилизация и переработка движением глаз

– …Теперь твоя очередь… – спустя некоторое время Александр Аркадьевич откинулся на подушках, благосклонно позволив и мне взять слово.

– …Надеюсь, я не слишком тебя утомил?

– Да иди ты…

– …Спасибо, учитель! – сказал я уже вслух. – А то уж и подзабыл, зачем сюда пришел…

– …Яне шучу, кстати.

– А я и не смеюсь. Тревожно лишь за твою память. Вроде, не старый еще.

– В общем, так. Одна пациентка… Скажем так… – начал я.

– …Нужно как-то завуалировать, чтобы Северов не начал докапываться и задавать лишних вопросов. А то пристанет, как банный лист, выясняя при каких обстоятельствах мы познакомились и так далее и тому подобное!

– Вуалируй – не вуалируй. У Северова нюх на такие вещи…

– …Кстати, я все еще весь во внимании, – произнес он вслух.

И мысленно добавил: – Долго ты будешь тянуть кота за это самое?

– Оставлю этот комментарий без комментариев. Но чем чаще меня прерывать, тем дольше это будет продолжаться.

– А я никуда не спешу.

– Вы же… ты же куда-то собирался?

– Тебе показалось.

– Ах ты ж!

Александр Аркадьевич уже сам поправил на кровати подушки, чтобы ему стало еще удобнее и многозначительно сложил руки на груди.

А я набрал в легкие побольше воздуха и представил относительно непротиворечивую версию недавних событий:

– Вчера ко мне на прием пришла женщина лет двадцати восьми – тридцати. Эмотивная в базе, с менее активной тревожной составляющей и столь же явно выраженной шизоидной ноткой. Помощнице она заявила, что пришла по знакомству, без очереди и именно ко мне. Хотя это был конец рабочего дня, и народа в центре не было в принципе. Вдобавок женщина вела себя агрессивно, добиваясь, чтобы я во что бы то ни стало проработал с ней некую ситуацию. А к тому же потребовала оставить все двери в офисе открытыми, чтобы она в любой момент времени могла видеть улицу.

Я посмотрел на своего супервизора. Когда его реакция и наводящие вопросы были бы весьма кстати, он наоборот сидел молча, сложив руки на груди. А на лице – полный покерфейс. Даже мысли его в тот момент я не мог прочитать.

– Ну и ладно!

После чего я продолжил:

– Весь сеанс она не подходила ближе, чем на два метра. А мне нужно было делать ДПДГ… Представьте, как делается десенсибилизация и переработка движением глаз с такого расстояния!

Северов о чем-то задумался. А пока он соображает, есть время описать, хотя бы коротко, один из самых популярных и действенных психотерапевтических методов. Тот, что возвращает к полноценной жизни солдат, мысленно так и не вернувшихся с поля боя, жертв насилия или пострадавших в катастрофах. Некоторые даже называют его волшебной таблеткой от всего, но я был бы поосторожнее с подобными заявлениями.

Итак, ДПДГ или ЕМОК на зарубежный манер. Однажды у американки Фрэнсин Шапиро нашли рак. Вдобавок она только что развелась с мужем. И казалось, что вся ее жизнь пошла под откос. Но гуляя в расстроенных чувствах по парку, она вдруг заметила, что одно повторяющееся действие приносит ей облегчение. А именно – движение глаз: влево-вправо, вверх-вниз и по диагонали. Будучи психологом, она стала препарировать собственное наблюдение и пришла к выводу, что взгляды в разные стороны повторяют то, что мы бессознательно проделываем каждую ночь, в фазе так называемого быстрого сна. В это время мы анализируем информацию, скопившуюся за день. И когда глаза смотрят влево – активируем правое полушарие мозга, а когда вправо – наоборот левое. Попеременную активацию обоих полушарий психологи называют билатеральной стимуляцией. Ну а с ее помощью мозг, как и во сне, переводится в режим переработки информации, и что особенно нас интересует – негативных воспоминаний.

Не обязательно это должен быть рак или развод, но любой казус, который отложился в памяти. Вас толкнули плечом в толпе, а вы не ответили? На работе вывесили график дежурств, а кто-то из более расторопных коллег уже занял лучшие дни? Всякий раз, когда возникают подобные эмоции и особенно, когда они не находят выхода – ведь вы так и не врезали хаму, а потом так и не решились на откровенный разговор с коллегой – негативный заряд не уходит, а застревает внутри вас, превращаясь в мышечный зажим. В идеале, и он должен «перерабатываться» естественным, природным образом. Но часто этого не происходит. И тогда, со временем, первоначальные неприятные ощущения будут только усиливаться:

– Я не смог ему ответить… Проявил слабость… Прогнулся…

Значит, я – ничтожество!

В таких случаях психолог как раз и может запустить процесс переработки негативной информации вручную…

В итоге мы сели друг напротив друга. И хотя между мной и клиенткой было не меньше двух метров, я попытался провести сеанс, как обычно.

– Уверены, что вам нужно именно ДПДГ?

– Да, я читала об этом.

– И я не буду знать сути проблемы?

– Именно так.

– Тогда я буду работать по закрытому протоколу.

Пациентка кивнула.