Орки не отходили от своих шатров и только забавлялись тем, что пытались запугать Плащей. Облаченные в черное работники Второй Канцелярии впечатлились не сильно, а вот от Перси и Федора запахло неприятным ароматом страха. Особенно от Перси. Не потому, что Федор оказался отважнее, а потому что Полских не имел в своей жизни того пореза на душе, с которым жил рыжеволосый Кенбиш.

Каково ему оказаться в логове тех, кого он открыто называл зверьми, которым самое место в загоне. И теперь Перси подспудно боялся того, что эта информация всплывет наружу и он навсегда останется здесь, за бревенчатыми стенами орочьего лагеря.

Наконец они подошли к самому большому шатру, вход которого был украшен…

Ардан до хруста сжал челюсти.

Шкуры, формировавшие тамбур, служивший тепловым зазором, чтобы зимой не впускать холод, а летом – наоборот, удерживать прохладу, держались не на жердях, а на легко узнаваемых бугристых костях Шагальщика.

– Внутрь зайдет только полукровка, – прорычал предводитель группы орков. – Остальные ждут здесь.

– Мы не договаривались, что…

– Мы договаривались говорить, – орк тут же оборвал Нила, демонстрируя свое знание Галесского и понимание того, что Кралис, в свою очередь, понимал орочий. – Но мы не договаривались, как мы будем говорить, коротышка. Внутрь пройдет только полукровка, или никакого разговора не состоится.

Рука Збига заметно дернулась (видимо, наречием степных орков владел не только Нил), но Нил тут же остановил его взмахом открытой ладони.

– Коллега?

Ардан только пожал плечами и посмотрел в глаза орку… который тут же отвел взгляд в сторону. Неудивительно. Все же Ардан почти год прожил в доме орков, пусть и в далекой столице, а обладатели внушительной мускулатуры обладали таковой и когда речь заходила о языках. Очень длинных языках…

– Если не вернусь через десять минут, то…

– Я свяжусь с Кузнецами, – нисколько не скрываясь, Нил закончил фразу за Арда.

Орк лишь хмыкнул и отдернул в сторону полог из шкур. Ардан, опираясь на посох, вошел внутрь и, сделав несколько шагов, миновал тамбур.

Громадный шатер внутри представлял собой земляной круг. В центре – костровая яма, обрамленная костями. Костями людей и других орков. Учитывая занятия с кадаврами, Арди безошибочно их определил.

Над костровой ямой висел простой железный котелок, внутри которого закипало травяное варево, чем-то напоминающее по запаху ягодный отвар. Поодаль от костра свалены в кучу шкуры, заменявшие шаману постель. Еще здесь находилась деревянная стойка, увешанная костяными бусами, заставленная черепами с вырезанными на них символами; несколько свитков из дубленой кожи – тоже с символами. И, собственно, все.

Орки не особо имели представление о таком понятии, как «собственность». Они владели лишь тем, что им требовалось для жизни и перехода с одного места обитания на другое. Следом за Лохматинами и сезонами природы. Они блуждали по степи, совсем как их собратья – волки.

– Ты и я, горный собрат, – произнес орк, ворошивший ножом золу под котелком.

Он выглядел почти таким же, каким его запомнил Арди. Серокожый, престарелый, с жидкими, прозрачными волосами, стянутыми в косу. Покрытый желтыми шрамами и темными пигментными пятнами. А еще с повязкой на левом глазу и обрубком вместо левой руки. Это то, что забрала с собой Цассара.

Интересно, как прошел бы ее бой с шаманом Шанти’Ра, если бы не странные браслеты на запястьях вампира…

Явно заметив направление взгляда визитера, орк провел пальцами по лицу и культе.

– Ходящая Сквозь Ночь забрала свою дань, – без особого сожаления прохрустел шаман.

Его голос звучал сродни тому, как звучит сломанный старый крекер. Уже зачерствелый и безвкусный.

Арди, показательно игнорируя приветствие охотников, подошел к костру и уселся рядом с ним в той же позе, что и орк. Он достаточно прочитал в свитках Атта’нха и еще больше услышал в историях прадедушки, чтобы вполне сносно разбираться в обычаях орков и матабар.

– Так ты начинаешь беседу, горный собр…

– Мы не братья, орк, – едва сдерживая клокочущее в груди ледяное пламя, перебил Ард. – Ты не брат мне. Я не брат тебе. У нас нет общих путей. И если бы не необходимость, то мы бы не встретились вновь.

Единственный глаз шамана не отразил никакой эмоции. Он вообще ничего не отражал, кроме пляшущих язычков пламени, кочующего среди искрящихся углей.

– Встретились бы, юный Говорящий, – спокойным, привычным хрустом старческого голоса возразил орк. Сгорбленный, с сухими конечностями, почти лишенными мышц, он не выглядел встревоженным. Скорее даже наоборот. – Мы связаны кровью. Ты и мой вождь – ваши пути переплетены теснее, чем ты полагаешь. Вы начали свой Larr’rrak, но не закончили его. Придет время, и духи вновь сведут вас вместе, чтобы закончить начатое. Когда наступит время Великих Песен, вы встретитесь вновь. Встретитесь в третий раз. И ваш Larr’rrak будет завершен.

– Я уже слышал этот бред от твоего вождя, орк, – кто бы знал, какими трудами Ардану давалось каждое слово, дерущее глотку не хуже когтей барса. – И если мы сойдемся снова, то…

– То что? – внезапно резко обернулся шаман, и единственный глаз, глубже Синего озера, едва не утопил в себе разум Арди, вовремя, как и учил Скасти, представивший холодные Алькадские пики. И, как и в случае с герцогом Абраилалом, изо рта шамана вырвались облачка инея, но тот не обращал на них внимания. – Я сказал тебе слова наших предков, а ты отмахнулся от них. Так же, как отмахиваешься от своей крови. Ты ходишь как человек. Ты носишь шкуры людей. Ты знаешь их лжеискусство. Но ты ничего не знаешь о матабар. Ничего не знаешь…

Ардан не сдержался. И, наверное, никто бы не сдержался. Он и так терпел слишком много. Навершие его посоха уперлось в грудь шаману, а вокруг их обоих по траве зазмеились полоски льда, и холодный ветер заставил крыльями испуганной птицы затрепыхаться шкуры шатра.

– Не говори мне про матабар, орк! Где вы были, когда в горах проливалась кровь моих предков? Скажи мне? А? Где были Шанти’Ра? Где были степные братья моих предков?! – Ард знал, что говорит так лишь потому, что хочет причинить боль орку. Хочет уязвить его драгоценные «пути предков», а на деле ему было плевать. Плевать на далекое прошлое и на причины, почему Шанти’Ра так и не пришли на помощь. – Вы сидите здесь, в своих степях, выполняя неудобную работу для людей, прикрываясь тем, чем вы там прикрываетесь, чтобы оправдать свое существование. Потому что знаете – знаете! – что стоит вам хоть немного отойти в сторону от негласных правил, как вас уничтожат. И не останется больше ни степных орков юга, ни Шанти’Ра. Так что не смей, орк. Не смей говорить мне, что я должен делать, а что нет. И не смей даже думать, чтобы произнести имя моего отца.

Ардан прикрыл глаза.

Вдох-выдох.

Он убрал посох в сторону.

Вдох-выдох.

Нельзя забывать про холодную голову. Нельзя забывать наставлений Скасти и Атта’нха. Как бы ни были быстры и сильны лапы охотника, его голова и живущий в ней разум всегда быстрее и сильнее. Нельзя поддаваться инстинктам горного барса, когда от него требовалась хитрость белки и мудрость волка.

Нельзя вспоминать о крови матабар, когда единственная надежда на кровь галессца.

Но орка, кажется, нисколько не задела пусть и правдивая, но жестокая отповедь. Он лишь отвернулся к костру и вновь устремил взгляд внутрь пламени.

– Ты прав, Говорящий, мы не помогли вам. Мы оставили вас на растерзание человеческому племени, – шаман ворошил костер палочкой и говорил тише, чем шипели угли. – И может, тем и снискали на себя проклятье духов. Может, нам надо было забыть о том, что наши горные собратья не спустились со своих гор, когда это нас били и кололи. Когда оскверняли наши тропы. Когда это наш, а не ваш плач рвал небеса. Может, нам стоило быть выше застарелых обид. Может быть…

– Не надо рассказывать мне о разобщенности Эктаса, орк, – отрезал Ардан. – Ты не мой профессор, а я не на лекции.

– Я лишь указываю тебе, что каждый из нас живет со своей собственной болью и обидой, и…

– Не тебе мне на что-либо указывать!

Шаман дернул головой в его сторону, но так и не посмотрел. Все так же разглядывал пламя.

– Я слышу, как в твоем сердце ревет от ярости горный барс. Сейчас он говорит. Он, а не матабар, Говорящий или даже человек. Говорит чужим для тебя языком и чужими для тебя словами. В тебе говорит неоконченный Larr’rrak, и поэтому духи сделают так, чтобы он был завершен. Сделают так, чтобы твое сердце утолило свою жажду крови, а разум открылся тому, что от него сейчас скрыто.

Ардан снова прикрыл глаза.

Вдох-выдох.

– Я пришел сюда, орк, чтобы предложить сделку, – стараясь унять рвущегося наружу барса, медленно говорил Ардан. – Вы отходите в сторону и позволяете Армии заняться теми, кто укрылся на погрузочном пункте. В свою очередь Армия обязуется предоставить вам свободный и беспрепятственный проход в степи.

Шаман какое-то время молча ворошил угли и наблюдал за тем, как вились искры, запутанные в своем хаотичном танце.

– Ты говоришь, но ты даже не слышишь, что именно ты говоришь, Ард, – шаман произнес его имя легко и без каких-либо эмоций. – Обязуется предоставить… отойти в сторону… Посмотри, что делает с тобой незавершенный Larr’rrak. Он съедает тебя изнутри. Сводит тебя с ума. Наполняет твое сердце злобой. Зачем нам, своей же волей, подвергать себя подобной участи? Зачем нам звать лишние страдания? А что до прохода в степи… эти земли – наши земли. Мы вольны приходить и уходить, когда захотим. А если захватчики нам помешают, то прольется кровь. И наша. И захватчиков.

– Вас перебьют.

Шаман криво усмехнулся.

– Возможно, если бы ты был чистокровным матабар, то знал, что лучше умереть на пути предков, чем жить, сойдя с него, – шаман отложил палочку в сторону и, держась за костяной посох, с трудом поднялся на ноги попутно, звеня десятком костяных ожерелий, заменявших ему Larrik. – Мы не уйдем отсюда, Ард, пока не прольется кровь Шангри’Ар и мы не утолим свою жажду их крови. И мы не станем слушать захватчиков, которые говорят нам, на нашей земле, как нам же себя вести.

Примерно что-то такое и ожидал услышать Ардан. Шанти’Ра никогда бы не согласились на условия, выдвинутые Армией и Второй Канцелярией. О чем, разумеется, не могла не знать ни одна, ни другая организации.

Как удобно получается.

Если орки согласятся и уйдут обратно в степь – хорошо, меньше проблем.

А если нет – то тоже весьма удобно, потому как создаст вполне себе приятный прецедент, которым в нужный момент, в неопределенном будущем, можно оправдать карательную экспедицию любого масштаба и степени кровавости.

И шаман, разумеется, это тоже понимал.

А если он понимал, то…

– Зачем тогда ты согласился говорить, орк?

– Нарг мое имя, – представился орк, назвав явно укороченное имя, чем, по сути, признавал умения Арди как Говорящего.

– Мне плевать, как тебя зовут, – Ардан не смог сдержаться и произнес: – Я забуду твое имя уже этим вечером.

Орк дернулся и впервые в его единственном глазе отразилась эмоция, отличная от спокойствия. Засверкали символы на костяных ожерельях, а посох в руках шамана слегка завибрировал.

– Ты переходишь границы в своей дерзости, Ард!

Ардан вскочил на ноги быстрее, чем сообразил, что он делает и где находится.

– Давай, орк, – раскрылся гримуар в его руках и заблестели накопители на пальцах. – Дай мне повод.

Но сказанные им слова возымели ровно обратный эффект. Шаман мигом успокоился, а его ожерелья и посох затихли.