Мы стояли, прислонившись к переднему бамперу грузовика, и наблюдали, как люди у Северного экрана носятся, как дикари, убивают друга и ломают машины. Боб держал при себе своего верного спутника 12-го калибра, на тот случай, если оттуда к нам придет компания радикалов, которые захотят убить нас или съесть.

Но никто не приходил.

Я подозревал, что на то было три причины. При каждом экране образовалось собственное сообщество, и как ни странно, все они старались держаться обособленно; предпочитали убивать и есть своих членов. По крайней мере, пока. Во-вторых, у Боба был дробовик, и он походил на человека, который уже им пользовался. И, кроме того, христиане, как я их назвал, создали собственный патруль, который регулярно обходил по периметру Восточный экран. На вооружении у них были, в основном, монтировки, автомобильные антенны и тому подобное, но также имелась пара пушек. Третья причина, по которой нас оставили в покое, была просто моим предположением. Я считал, что наши противники обладают терпением и оставили нас на десерт.

Что ж, как я уже сказал, мы сидели на бампере грузовика, и тут появился Глашатай. Выглядел он неважно. Губы потрескались, глаза впали, словно усохли в глазницах. Чтобы не упасть, он использовал ручку от мотыги. Казалось, каждый шаг давался ему с огромным трудом. Мне очень хотелось дать ему кусочек вяленки, но Боб, словно прочитав мои мысли, быстро посмотрел на меня и покачал головой.

Глашатай подошел к нам и сел рядом с Бобом на бампер, опустил голову, переводя дух.

– Надеюсь, вы, парни, не убьете меня и не съедите, – почти весело произнес он.

– Не сегодня, – сказал Боб.

– Тогда, может, у вас есть какая-нибудь еда для меня? А то я совсем дерьмово себя чувствую. А вы выглядите довольно неплохо. Похоже, у вас есть что поесть.

– Извини, – ответил Боб. – Было, но мы съели. Мы всякий раз откладывали понемногу от того, что получали в палатке, но все уже кончилось. Заначки не осталось.

– Что ж, – сказал Глашатай, – я просто спросил. Это же не больно. Мне больше нет смысла это делать, ходить и сообщать новости. Все сейчас сами себе новости, никто не хочет больше слушать. Все просто хотят убить и съесть меня. Эта ручка от мотыги спасала мне жизнь уже дюжину раз. Возможно, больше. Хотя мне довольно крепко досталось. Кажется, у меня сломаны ребра. Больно, когда глубоко дышу или быстро хожу.

– Что можешь рассказать нам про Попкорнового Короля? – спросил я.

– Он ушел в палатку и больше не выходил. Туда никто не может попасть. На том синем свете вокруг нее можно жарить яичницу. Видел, как один старик сжег себе руку, пытаясь войти туда вслед за Королем и раздобыть еды.

– Тогда почему этот свет не убил Короля? – спросил я.

– Не заставляйте меня лгать. Понятия не имею, – ответил Глашатай. – Может, тогда условия были просто другие.

– Значит, все дело в Короле, – сказал Боб.

– Ну, почти, – произнес Глашатай. – Те тела, которые тигр затащил в палатку. Он питается ими. Повесил их в витрине, и всякий раз, когда я их вижу, мяса на них становится все меньше.

А почему бы и нет, подумал я. Уиллард и Рэнди демонстрировали свою власть, показывали, что у них есть еда. Что она развешена за стеклом, красиво и аккуратно. А все мы – жалкие неудачники, клянчащие зернышки попкорна, убивающие друг друга и отдирающие мясо с костей, словно гиены. Но он, Попкорновый Король, – не такой. У него все чисто и опрятно, хорошее освещение, и он наверняка срезает мясо с помощью ножа. А еще у него есть газировка. Возможно, немного миндаля в шоколаде на десерт.

– А что насчет палатки на Парковке Б? – спросил Боб.

– Снова захвачена, – ответил Глашатай. – Только еды там не осталось. Те Бандитос уже все подчистили. Я не говорил вам, как нашел под одной машиной пакет попкорна несколько фильмов назад? Он был полным на треть. Это было возле Северного экрана. Он просто лежал там, и никто его не видел. В тени колеса, под машиной. Я съел все прямо там, на месте. Блин, а вы неплохо устроились в этой части автокинотеатра, ребята.

– Это только пока, – сказал Боб.

– Почему бы тебе не остаться здесь? – спросил я.

– Я всегда должен находиться в движении. Таков мой путь. К тому же я не уверен, что ваши соседи захотят, чтобы я остался. Когда я приходил сюда и уходил, они не возражали, но я не знаю, как они отнесутся к моему переезду сюда.

– Мы не сможем замолвить за тебя словечко, – сказал Боб. – Мы здесь нижнее звено социальной иерархии.

– Не нужно за меня ничего говорить. Будь, что будет, я должен продолжать двигаться. Вы же знаете, раньше я водил пивной грузовик. Был всегда в дороге… Дважды развелся, поскольку не мог сидеть на месте. Мне нужно всегда находиться в движении. Когда вернусь домой, снова буду везде ездить. Я люблю автокинотеатры по одной причине: ты приезжаешь и сидишь в машине, а когда смотришь фильм, кажется, будто ты едешь по новому миру, или типа того. Нужно лишь положить руки на руль и представить себе… Значит, парни, у вас нет ничего пожевать?

– Ничего, – ответил Боб.

– Тогда поковыляю дальше. Берегите себя. Надеюсь, в следующий раз, когда увижу вас, мы не испортимся настолько, что захотим съесть друг друга.

– Тоже надеюсь на это, – сказал Боб.

С помощью ручки от мотыги Глашатай поднялся на ноги и побрел прочь, вдоль ряда колонок, по направлению к проходу между Восточным экраном и Северным.

– Мы должны были накормить его, – сказал я. – Он плохо выглядит.

– Все здесь плохо выглядят, Джек. Непрактично кормить людей. Даже Глашатая. Иначе он придет в форму, а когда оголодает, даст нам по башке, и заберет все, что у нас есть. Глашатай – нормальный парень, но он – всего лишь человек.

– А ты не очень-то уважаешь этот вид, верно?

– Так получилась, что да, – ответил Боб.

Я думал о христианах, об их собраниях, об их вере. Это давало мне моральную силу. Их поведение убедило меня, что у человечества есть нечто большее, чем хорошая еда, холодное пиво и потрахушки на сеновале. Нечто сильное и благородное. Нечто, что, подобно семени, нуждается в удобрении. И я рассказал обо всем этом Бобу. А он сказал, что, по его мнению, пиво, хорошая еда и потрахушки на сеновале – это просто отлично. А что касается семени, которое нуждается в удобрении, он имел четкое представление, какой тип удобрения лучше всего подошел бы для такого семени.

Разговаривать с Бобом было невозможно. Он был слишком узколобым.

Утомившись, мы пошли спать. Из колонки продолжали греметь диалоги и музыка из фильмов, а мы переносились в ночные страны холодных теней и безрадостных снов. И именно тогда, через динамик к нам проник Попкорновый Король, просочился к нам в мозги и поделился своими планами, сообщил, какую мы сыграем в них роль. Соглашусь, эти планы звучали заманчиво. Он будет присматривать за нами, кормить нас, даст точку опоры для наших жалких жизней. И, конечно, этот голос, этот приятный голос, отчасти это был голос Рэнди, отчасти чей-то еще; может, Уилларда, а может и нет. Мягкий мурлыкающий голос, который дразнил и порол всякую чушь. Всегда находил нужное слово. И эти голоса, полные сладкого яда, жаркие и холодные, принадлежали Попкорновому Королю.

2

Так говорил Попкорновый Король – сперва одним ртом, а затем другим:

– Мои дорогушечки, мои маленькие попкорноешки и кинолюбы, мои язычники и смертные, вы, которые откладывают кучки возле своих машин, как дела, детки? Как вы? Сейчас слушайте меня внимательно, потому что вы привели сюда Попкорнового Короля. И я хочу вам кое-что сообщить по секрету, раскрыть некоторые тайны, сделать вашу жизнь полноценной, поговорить на тему, дорогую и моему и вашему сердцу.

Попкорн.

Еда, мои подданные. Нямка. Хавка. Жрачка. Твоя очередь, рот номер два.

(чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

Да, братья мои…

(из другого рта звучит имитация органной музыки)

…я здесь, чтобы показать вам, как все будет. Как все есть на самом деле, хотя вы, возможно, этого еще не знаете. Но пока позвольте рассказать вам о кукурузе. О сладкой, хрустящей кукурузе, горячей, вкусной, готовой таять у вас во рту; о старом добром попкорне цвета свежего птичьего дерьма, но с текстурой и вкусом жизни.

Кукуруза, детки, кукуруза.

Давай еще раз, рот номер два.

(чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

Спускаюсь с крыши в дом, в голове все кувырком, приплясывать взяв моду, иду по проходу. И здесь и там повисла синева, повсюду громоздятся мертвые тела.

(чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

…кровь на конфетах, кровь на двери, запекшаяся, гадкая, попробуй, ототри.

(паппа пап, паппапап, папппап, папачучучу)

Сейчас, мои детишки, приятели, друзья, я расскажу вам сказку про Попкорнового Короля. Какой он танцор, гуляка, балагур, увидите сами. Попкорновый Король, детки, стоит перед вами.

(чукачу, чукачу, чукачучучу)

Поднесите уши к колонкам, будьте внимательны, слушайте, дорогуши, и не дерзите, попкорн – это магия.

(джуджуджуджуджуджуджуджуджу-пап, пап, пап, пап, да, чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

Да, попкорн – волшебный, те, кто в рот его возьмет, получат в животе своем праздничный салют.

(чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

Вам не нужно есть детишек, как и дохлых собак. У меня есть нечто лучшее, и я вам не враг.

(буп, буп, буп, тадтадтадтадчу, чукачучучу)

Я предложу вам особенный, вкуснейший корм. Расскажу вам сказку про королевский попкорн.

(чавкачу, чавкачу, чавкчавччуу)

Будьте верны мне, я не останусь в долгу. Слушайте внимательно, и я вам не солгу.

(джуджуджуджуджуджуджуджу, пап, пап, да, чавкачу, чавкачу, чавкачу чучу)

Ничего не светит тому, с кем я не дружу, так что лучше делайте, что скажу.

(буп, буп, буп-тадатада, тадачу, чавкачучучу)

Теперь нашей лавочке мы скажем «прощай», нас ждет путешествие в Попкорновый рай.

(понесем снопы, понесем снопы, с радостью вместе понесем снопы)

Да, братья мои, я пришел сегодня к вам и принес чистую истину. Пришел наполнить ваши сердца любовью или паникой, ненавистью или кровью, всем, что потребуется. Послушайте, грешники, позвольте рассказать вам о Властелинах Попкорна. Позвольте рассказать вам, что эти фильмы – лучи света из самих глаз этих Властелинов.

(аминь, братья мои, аминь)

Было время – хотя я лишь смутно это помню и не вижу этому объяснения, – когда я был человеком, как и вы. Если точно, двумя людьми. Грешниками в глазах Властелинов Попкорна.

(аминь)

Да, я, безусловно, был великим грешником… чертовски великим грешником. Где здесь место для самых усердных прихожан?

(аминь, братья мои, аминь)

Я не знал законов попкорна и газировки, хот-догов и миндаля в шоколаде, не знал, что кровь и смерть есть пути к разрушению, не знал, что сама плоть человека есть спасение. И все, что мы могли делать, это потворствовать нашим потребностям и инстинктам, а все остальное для нас не существовало. Да, я не знал ни любви, ни красоты, даже если они попадались мне на глаза.

(да, ты не знал, брат, да, ты не знал)

Верно, не знал, поэтому Властелины Попкорна с их безграничной мудростью – да будут они благословенны – увидели это, и, дети мои, они увидели, что я пытаюсь жить, как все остальные, и привели меня сюда.

(Да, это так, брат, да, это так)

И эти Властелины выбрали меня вашим мессией, вашим палачом, вашим любовником, вашим Попкорновым Королем. Они дали мне молнии, а молнии дали мне силы. И эти силы сделали меня лучше вас, вот и все.

(Говори, как есть, брат Попкорн)

Я спустился с той крыши новым человеком, сделанным из двух людей. Пришел сюда, посмотрел те фильмы, познал истину, и увидел во всем этом знак.

(этот знак пришел к тебе со вспышкой света)

Это верно, так оно и было. Скажи: «Аминь».

(АМИНЬ)

Но я чувствую себя отлично, я очищен, я гомогенизирован. Скажи это снова, мой добрый брат.

(АМИНЬ)

О как мне нравится этот звук. Еще раз.

(АМИНЬ)

Аллилуйя, славьтесь, попкорн и трупы.