Эмилия Углова: Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви

Фотография на обложке предоставлена Фондом сохранения и развития литературного, научного и общественного наследия академика Ф. Г. Углова

В оформлении издания использованы фотоматериалы из архива Фонда сохранения и развития литературного, научного и общественного наследия академика Ф. Г. Углова

Дизайн обложки Александра Воробьева

© Фонд сохранения и развития литературного, научного и общественного наследия академика Ф. Г. Углова, фото, 2025

© Углова Э. В., 2025

© ООО Издательство АСТ, 2025

* * *

От автора

Эта книга – рассказ о жизни и благородном труде знаменитого хирурга, академика, доброго, отзывчивого человека, посвятившего всю свою жизнь спасению от тяжелой болезни и смерти много тысяч людей – Федоре Григорьевиче Углове.

О своем многолетнем труде, о своих щадящих и эффективных методиках в хирургии Федор Григорьевич написал в собственных книгах, особенно в «Сердце хирурга», выдержавшем миллионы тиражей. В этой же книге написано о нем самом, о его характере, поведении, отношении к людям, о том, как он умел «прессовать» время, не теряя ни минуты для достижения поставленной цели – разработать тот или иной метод хирургического лечения больных. Его как человека очень хорошо знала я, его жена, прожившая с ним 44 года. Присутствовала при его счастливых ситуациях, не разлучалась с ним, старалась помогать ему, в чем только могла, сочувствовала, сопереживала, понимала его, восхищалась им, подстраивалась под его настроение. И в то же время как много у нас было общего, как много мы общались по разным темам, близким нам обоим. Мы обсуждали многое в медицине, политике, культуре, литературе, поэзии. Вместе во время прогулок учили наизусть стихи, придумывали тексты, названия его книг и многое другого.

Об этом никто другой не мог знать и не мог написать. Конечно, если бы у меня были литературные способности, я могла бы написать хорошую книгу, но что могла, то и написала. Хотя стиль у меня больше научный. Жаль, что он не может прочитать мои воспоминания. Он бы много подсказал, и, наверное, как всегда, похвалил бы меня. Он всегда старался ставить меня на «пьедестал», возвышать меня, и мне было с ним легко.

Кроме огромного труда в хирургии, он занимался алкогольной проблемой, создал общество трезвости. Написал несколько книг, объясняя научные точки зрения о том, что такое алкоголь, который действует на человека как протоплазматический яд. Федор Григорьевич, когда узнал о гибели людей от алкоголизма, сказал: «Я не могу спокойно спасать 2–3 человек в день во время операции, зная, что в этот день тысячи погибают от алкоголя». Его бескорыстная общественная деятельность многих спасла от алкогольной зависимости. Это подтверждают пачки писем от благодарных людей. О нем можно писать еще очень много. Я описала только небольшую часть его подвижнической жизни. Но все, что написано, характеризует его как прекрасного, доброго человека, талантливого хирурга, общественного деятеля, написавшего много научных трудов, литературно-художественных книг.

Бог подарил ему 103 года жизни, которые он отдал служению Отечеству, своему народу.

Выражаю благодарность тем, кто помогал мне в написании этой книги. Во-первых, Алене Викторовне Новгородовой, директору Фонда академика Ф. Г. Углова. С ее кипучей энергией, энтузиазмом, умелым руководством я могла заставлять себя работать над созданием этой книги. И с ее помощью, наконец, довела дело до конца. Благодарю Наринэ Марленовну Карапетян, которая редактировала текст и тактично осуществила литературную обработку текста. Она же редактировала и многие последние книги Федора Григорьевича.

Выражаю благодарность Юлии Дмитриевне Сеченовой, чуткой, внимательной моей помощнице, которая привела в электронный вид мои рукописные тетради и всегда оказывала мне поддержку в делах по работе Фонда имени Федора Григорьевича Углова. Благодарю старейшего военного журналиста, публициста и общественного деятеля Андрея Аркадьевича Бобылькова, который подсказал мне, в каком стиле нужно писать книгу. Сам он много статей написал о Федоре Григорьевиче. Хочу поблагодарить своего сына Григория, который записывал электронный текст, за техническую работу, советы в воспоминаниях о его отце. Благодарю своего сына Владимира, филолога по образованию, который вычитывал текст рукописи и давал советы по содержанию.

Благодарю внука Федора Григорьевича Михаила Владими-ровича Сильникова, который во всем помогал мне и давал возможность работать над книгой в хороших условиях на даче.

Пролог

Жизнь мертвых продолжается в памяти живых.

Цицерон

Закат светился ослепительно ярким светом, но уже можно было на него смотреть, глаза не слезились. Ярко-оранжевое пламя отбрасывало вокруг себя разноцветные блики от светло-желтого до темно-фиолетового, а дальше розовыми облаками опоясывало горизонт, цвет которого постепенно переходил в светло-синий оттенок. Вдали за белой скатертью заснеженного залива отчетливо виднелся купол Кронштадтского собора, а правее – и Петергофский дворец. Был конец марта, а зима медленно отступала. Таяние снега задерживалось ночными заморозками. В заливе кое-где потемнели участки появляющейся полыньи. Закат постепенно таял, сгущал вокруг себя краски неба.

Я любила стоять у залива и смотреть на закат, всегда спешила, чтобы успеть увидеть игру красок заходящего солнца, любовалась разноцветьем неба, будто бы разрисованного невидимым волшебником. Много лет мы приходили сюда с мужем и, как зачарованные, всматривались в причудливые очертания разноцветных облаков. Вот уже прошло больше десяти лет, как нет со мной мужа, но все так же ярко-оранжевое пламя втягивает в себя последние лучи и становится багрово-красным, и все так же розовые облака будут опоясывать горизонт через много-много лет, когда не будет ни меня, ни детей, ни внуков.

Когда погас последний яркий отблеск и со стороны ушедшего солнца полились темно-апельсиновые лучи, я, взглянув еще раз в сторону закатившегося за горизонт солнца, нехотя повернулась домой.

Между заливом и шоссе, по которому с огромной скоростью неслись автомобили, стоял деревянный двухэтажный дом с разбросанными вокруг столиками и грибами-навесами, летней эстрадной площадкой и вывеской «шашлыки у залива». На площадке перед ним теснились иномарки. А чуть в стороне росли сосны с толстыми стволами; их обнаженные корни витиевато срослись и переплелись над землей, образовав настоящие природные кресла. На этих креслах-корнях мы тоже часто сидели с мужем.

Я пересекла автотрассу и не спеша пошла по дороге через лес, ведущий прямо к даче. Воздух был напитан свежестью, которая бывает при наступлении весны, когда начинает таять снег. Слышны были птичьи голоса, и пели они как-то по-особенному, по-весеннему, и мне вдруг как никогда стало жаль, что не различаю птиц по голосам, что я далека от природы и ее красоты. Идти было трудно, дорога была заполнена талым снегом, приходилось выбирать участки замерзшего снежного сугроба, и перескакивать с одного на другой, чтобы не замочить ноги. В поселке уже засветились окна. На дороге изредка попадались люди. У калитки за день растаявшая лужа стягивалась кромкой льда. Опять ночью подмерзнет. Я вошла в дом, прошла в комнату и остановилась перед портретом мужа работы художника Ломакина. Сколько любви я всегда чувствовала в его глазах – даже сквозь краски портрета! Я всматривалась в его говорящие глаза, пытаясь прочитать в них что-то, получить какой-то совет. Взгляд проникал мне в душу, согревая ее, и вместе с тем как будто просил: «Помни! Не забывай!» Можно ли забыть то, что было лучшей частью моей жизни, составляло ее смысл?

Я зажгла камин. С треском вспыхнул оранжевый, похожий на закат, огонь. «Помнить мало, – подумала я, – пытаясь разгадать послание мужа. Важно рассказать другим. Не зря же еще при жизни он не раз пытался заставить меня написать воспоминания, описать историю нашей жизни. Столько событий она в себя вмещает! Но история мертва и пребывает в забвении, и оживить ее может только пишущий ее». Медленно мысли наплывали, и я не отгоняла их, а впускала в свою память, и события одно за другим начинали открываться, как страницы книги.

Глава 1. Откуда я

Неподалеку от шахты под названием «Комсомолец» стоял продолговатый одноэтажный дом, построенный еще до революции предпринимателем немцем, работавшим, как теперь говорят, прорабом на шахте. Дом этот хорошо сохранился и был разделен на четыре двухкомнатные квартиры с высокими – до пяти метров – потолками, с кухней и погребом. В каждой квартире был отдельный выход во двор с невысоким крыльцом, забором и палисадником. В одну из таких квартир въехала молодая женщина с двумя детьми и престарелой матерью. До этого они жили на руднике, который назывался «Жилкоп» (жилищный кооператив). Жили бедно, но без долгов.

Женщина – Тамара Федоровна (моя мама) – работала учительницей в школе и воспитывала свою маленькую дочку Эммочку. Помогала ей во всем старенькая седая мать Анна Алексеевна. Муж Тамары Федоровны был репрессирован по политической статье за чтение троцкистской литературы и отбывал ссылку на Колыме. Тамара Федоровна очень любила своего мужа Виктора и хотела иметь много детей, как у ее матери.

У Анны Алексеевны (1872 г.р.) было 12 детей, но до почтенного возраста дожили только четверо: Андрей, Клавдия, Леонид и Тамара. Остальных жизнь разбросала кого куда. Одни дети умерли в младенчестве от разных причин, в основном от инфекционных болезней. Тогда часто были эпидемии кори, скарлатины, дифтерии. Особенно косил всех брюшной и сыпной тиф.

Федор Андреевич Заварзин (1866 г.р.) – мой дед, отец мамы, имея трехклассное образование, работал разнорабочим на заводах и фабриках. Он был хорошим семьянином, беспокоился о своей многодетной семье, о малом заработке и постоянно искал работу, которая могла бы прокормить всех его детей и жену. В поисках большего дохода он в 30-х годах переехал на шахту Донбасса.

Жила семья в маленьких помещениях, которые они постоянно снимали и часто переезжали из одного в другое. Старший сын Георгий в 1907 году окончил рудничное училище и был премирован медалью и подарком за хорошее поведение и успеваемость – книгой Н. В. Гоголя. В наградном листе значилось следующее:

Сим награждается ученик III-его отделения Макеевского рудничного училища Русского Донецкого общества – Заварзин Георгий за благонравное поведение и отличные успехи при окончании училища мая 27-го дня 1907 года.

Этот наградной листок был приклеен к толстой книге с тонкими листками, толщиной с папиросную бумагу, и прекрасными иллюстрациями. На титульном листе книги было напечатано:

Собранiе сочиненiй Н. В. Гоголя,

съ его биографiей и примечанiями.

Подъ редакцiей А. И. Кирпичникова

Съ рисунками художниковъ

Афанасьева, Иванова, Пичугина, Ягужинского.

После окончания училища Георгий работал на конном заводе. Он очень любил лошадей, ухаживал за ними, учился ездить верхом. В свободное от работы время Георгий помогал матери, выполняя различную тяжелую работу по дому, занимался с младшими детьми – у него были педагогические способности. Особенно Георгий любил заниматься с младшим 6-летним Ванечкой. Георгий подарил ему букварь, и Ваня очень быстро научился читать и писать. Еще Георгий учил его петь, так как сам он хорошо пел.