И пока христианский люд хохотал над глупостью старика доктора, чью дочку хитрый Бригелла уводил под крыло своего господина, молодой синьор Фортеска бродил среди людей точно призрак. Увы, маски не веселили его, напротив, в каждом, кто надел бауту, будь то лавочник или актёр, мерещился юноше тот носатый дьявол, посетивший его ночью. Кавалер Домино.

Будь он неладен!

Под медленный бой колокола юноша не заметил, как очутился почти у самого собора.

Фортеска вымученно улыбнулся. Крылатый лев, распростёрший крылья на восток и на запад, озирал с высокой колонны свой царственный город. Но мудрость его была спокойна и безучастна к людской слабости.

– Синьор Скьяри! Проходите, проходите, синьор, я вас не узнал.

Заслышав это имя, молодой Фортеска вздрогнул всем телом и обернулся. Он увидел человека, красивого и, без всякого сомнения, благородного. Рядом с ним шла дама в роскошном платье цвета красного вина. Лицо её было скрыто полумаской, но всё же от одного взгляда на неё захватывало дух. Фортеска, поборов омерзительную дрожь, бросился им наперерез.

Преградив кавалеру и даме дорогу, юноша низко поклонился, да так, что шляпой невольно коснулся мостовой, и быстро заговорил:

– Приветствую вас, почтенные! Правда ли то, что я слышал? Вижу ли я перед собой благородного господина Лодовико Скьяри?

– Да, это я… – оторопело произнёс щёголь, поглядывая на юношу так, словно он был надоедливой мошкой.

– Превосходно! – заявил Фортеска и гордо приосанился. – Теперь я вижу вас и готов сделать вам предложение!

Юноша глубоко вздохнул и выпалил:

– То, что сказано маской, пусть будет сказано маской! Первое оскорбление мной прощено. Если вы согласитесь с открытым лицом скрестить со мной шпагу, мы разойдёмся после первой царапины, и я сочту вас другом. Вы согласны?

И тут юноша увидел, как Скьяри побагровел. Сначала покраснела его шея, потом на лице проступили красноватые пятна, совсем как у старика.

– Но я вас не оскорблял! – прошипел Скьяри, поджав губы. – Я впервые вас вижу, синьор, и мне нет дела до того, с кем вы могли схлестнуться.

Теперь уже юноша залился по уши краской стыда. Возможно ли, что незнакомец… просто обманул его? Нет, только не это! Нельзя же вот так, ни за что, прослыть дураком!

– Вы сами назвали мне своё имя, Лодовико Скьяри, – ледяным тоном отчеканил молодой Фортеска, – и оскорбили меня дважды, назвав дурным мальчишкой и отказавшись драться со мной. Не лгите. Маска не избавит вас. Вы дадите ответ.

Видно было, что Скьяри хотел возразить на это, но слова замерли у него на языке. Он выпучил глазищи и глотал воздух, точно рыба, которую вытащили на сушу.

– Я не знаю вас, юноша, и не ж-желаю знать! Ищите где угодно своего обидчика, я здесь ни при чём!

С этими словами вместе с прекрасной дамой, так и не проронившей ни слова, синьор Скьяри поспешил удалиться от глаз любопытных.

Молодой Фортеска стоял ни жив ни мёртв, стискивая до боли эфес шпаги. До его слуха уже долетали едкие смешки и колкости про беспутных юнцов.

Почти что жалобой показался самому Фортеска гневный крик, вырвавшийся из его груди:

– Не смейте мной пренебрегать! Я дворянин и мужчина, а вы… Я точно убью вас, Скьяри, сегодня ночью.

Но никто не обернулся. И, чуть ослабив тугой шейный платок, юноша надвинул шляпу на глаза.

3
Клинок Грации

Вернувшись в свою каморку, молодой синьор Фортеска ощутил полнейшее отчаяние. Лучше драться на дуэли с самим дьяволом и проиграть, чем стерпеть усмешку труса, что останется безнаказанным. И так ли уж важно, в маске он или нет? Незнакомец или щёголь обманул мальчишку?

С какой радостью встретил бы юноша высокомерного красавца Скьяри за церковью Спасителя! Но надежды на то, что нахал придёт, уже не было. Может статься, он, Фортеска, простоит как чучело до самого рассвета, дожидаясь противника.

При этой мысли слёзы едва не выступили у него на глазах. Нет! Что угодно: рана или даже смерть много лучше, чем это презрение! Мальчишка, мальчишка, только и всего!

А ведь, очнувшись от потрясения, снова бросился молодой Фортеска разыскивать этого Скьяри. Расспрашивал о нём люд всякого звания. Одни говорили, что видели великолепного господина с дамой ослепительной красоты, но всё как-то мельком, и поведать тут нечего. Со всего света стремятся в город несмолкаемого веселья благородные и богатые гости.

Другие насказывали самые невозможные небылицы о господине Скьяри, который ходит сквозь стены, надевает, словно маску, чужое лицо, дерётся, как сущий дьявол. Да к тому же появляется, где захочет, и знает про всё, что творится в городе: хоть в церкви Вознесения, хоть на совете Десяти. Не иначе, с чёртом водит дружбу.

«Действительно, – подумал синьор Фортеска с горькой усмешкой, – только чёрт его и знает, этого Скьяри!»

И лишь один пожилой лодочник, широкоплечий и сутулый, пригубив от щедрот молодого господина подогретого вина, презрительно расхохотался:

– Это не тот ли Скьяри, который старше лучшей бутылки в папском погребе? Лицо с кулачок, сморщенное, точно гнилое яблоко, а нос на зависть старой ведьме: того и гляди клюнет тебя! Знаю, как же, мессир! Я как-то вёз этого дрянного ломбардца; случись мне везти его снова, я утоплю старикашку в Гранд-канале, ей-богу. Как он вцепился в свои медяки! Да боюсь, вода не примет нечестивца, поплывёт в Адриатику точно дрянное бревно, худой человек. Да! Это же сущий Панталоне, клянусь вам, мессир, с жёлтыми глазками и жадным нутром, и притом ещё заглядывается на хорошеньких девчонок! Тьфу, нечисть!

Хотя молодой Фортеска наслушался немало пошлостей и грубостей, водя дружбу с гребцами и оборванцами всех мастей, его смутила подобная речь. Но ничего не стал возражать юноша. В самом деле, не принял ли он за чистую монету проделки маски, от которой ни имени, ни правды не приходится ждать?

О, Царица на водах Адриатики! Вечно любуешься ты отражением своим, но есть ли хоть что-то подлинное за стенами твоих дворцов?

Юный синьор Фортеска встрепенулся, когда в его дверь постучали. Он не ждал гостей, ибо не было у него ни друзей, ни близких в этом городе. Потому с тревогой и удивлением встретил пажа, богато одетого, но тоже носившего маску.

Паж принёс ему благоуханное письмо от неизвестной дамы. Почему-то синьору Фортеска пришла на ум та женщина в алом платье, что гордо следовала рядом с господином Скьяри и не проронила ни слова.

И юноша не ошибся. Даму звали синьора Грация, об остальном она умалчивала чести ради и просила, нет, умоляла, принять её приглашение, и тогда верный паж укажет к ней дорогу.

Неприятный холодок пробежал по спине молодого Фортеска. Сколько же масок в городе? Как знать, кто мог проследить его путь? Но тут же юноша отогнал от себя эти мысли. Право, кому нужен беспечный юнец, затерявшийся среди бесконечного праздника?! А всё-таки кому-то же он понадобился.

Однако, вспомнив наставления отца, юноша препоручил себя Мадонне и сказал пажу:

– Идём.

А сам подумал, что если совсем недавно собирался сразиться с чёртом, то не годится и отступать перед женщиной.

Уже начинало смеркаться. Сиреневая дымка окутала город, и тёмными глыбами возвышались дома и дворцы над водой. Золотой свет, лившийся из бесчисленных окон, плясал на мелких волнах. Весь мир словно закутался в бесконечный плащ Домино. И юноша с замиранием сердца думал о том, что плывёт навстречу неразрешимой тайне.

Больше всего ему не хотелось верить, будто всё приключившееся случайность, плод глупой шутки.

Потому, когда лодка, наконец, причалила, молодой Фортеска первым ступил на землю. Стоило ли говорить, что место было ему неизвестно?! Ночь, лунная и ясная, полная звёзд, совершенно преобразила город. Не узнать было в нём ни единого дворца и ни одного человека.

Десятки фонарей золотыми дукатами скользили вдоль мостов и каналов. Смех, шутки, пение звучали отовсюду, но в то же время казалось, будто поют и шутят не люди, но камни и волны, а то и сам город. Шустрые тени бежали по стенам вослед наряжённым господам, словно желая вкусить мимолётной радости человеческой.

Тут юноша заметил, что ливрейный арап^[8] распахнул перед ним дверь и давно дожидается, когда гость войдёт за своим провожатым.

И молодой Фортеска вошёл. Сначала ему показалось, что он провалился в сырой полумрак, точно ребёнок в колодец. Но впереди звучали мерные шаги пажа, ступавшего по ковру, и вскоре они миновали тёмную залу и вышли вновь под звёздный свет, на широкий мощёный двор, озарённый луной, где стояла каменная фигура дракона, высунувшего безобразно длинный язык, словно собака от жары. Отчего-то юноша испытал жалость при виде чудовища, но, опасаясь отстать от провожатого, ускорил шаг.

Откуда-то доносились смех и звон бокалов, но понять откуда, было нельзя.

«Какой странный дом, – подумал Фортеска, – не похожий ни на один в этом городе! И какой же большой!»

Следующую дверь, огромную и тяжёлую, из красного дерева, распахнул перед ними усатый ряженый в сарацинском тюрбане. Точь-в-точь Голиаф из книги, что в детстве читал Фортеска. Но странно, что стоило этому страшилищу хлопнуть в ладоши, как дверь отворилась сама.

Юноша и провожатый вошли в зал, где, к вящему неудовольствию синьора Фортеска, пол из цветных плит напоминал домино. У третьей двери их встречал безобразный карлик с лицом, похожим на грецкий орех. Он гадко улыбнулся, отвесив юноше низкий поклон, и позвонил в колокольчик.

И третья дверь из красного дерева медленно открылась. Паж раскланялся перед синьором Фортеска. Юноша понял всё; он стоял перед заветной комнатой, где ожидали только его.

И, затаив дыхание, перешагнул порог.

Комната, хоть и богатая, показалась молодому Фортеска совершенно обычной, по сравнению с тем, что он видел ранее в этом доме. Но тут его окликнули:

– Наконец-то, синьор!

И распахнулась дверь, ведущая в потаённый покой, а за ней… Стояла дама столь ослепительной, нечеловеческой красоты, что восхищение юноши сменилось страхом. Он поспешил поклониться, лишь бы синьора не заметила его смущения.

– Господин Фортеска!

Голос у неё был странно высокий, больше приличествующий совсем юной девушке.

– Хвала небу, что вы пришли! Я так боялась, что вы не придёте!

В её словах прозвучало такое неподдельное беспокойство, что у юноши потеплело на сердце.

– Это огромная честь для меня, – пролепетал он, невольно краснея, – но чем я заслужил вашу милость? И как вы меня разыскали?

– Милость? – искренне удивилась дама. – Нет же, страх! Где же можно спрятать человека вашей фамилии, случись ему даже приютиться у бедняков! Юноша благородного рода пирует среди чёрного люда, расточая имение своё…

При этих словах Фортеска покраснел.

– Я ведь уже посылала вам приглашение на праздник, но вы отказались, и…

– Госпожа моя! – заволновался юноша. – Скажите мне, как давно это было? Клянусь, несмотря на юность, память подводит меня. Если я обидел вас отказом, я готов загладить вину! Только скажите, как так вышло и что же было потом?

– Я не знаю, – покачав головой, ответила дама. – Вы ответили мне отказом, а дальше… По слухам, и вовсе уехали из города. Это было полгода назад. Вам виднее, что происходило с вами.

Молодой Фортеска покачнулся так, будто земля ушла у него из-под ног. Его лицо сделалось пепельно-серым. Он до боли сжал кулаки и больше уже не смотрел на синьору Грацию.

– Человек, позабывший себя самого, – кротко и ласково сказала она, – становится лёгкой добычей сил вражьих.

Почему-то сейчас юноше эти слова показались неуместными и пустыми.

– Позвольте… дайте мне уйти, – прошептал молодой Фортеска.

– Нет! – горячо возразила женщина, преграждая ему дорогу. – Не сейчас, когда вам, мой храбрый друг, угрожает беда! Разве вы прибыли только вчера? Вы не слышали, что говорят у нас люди? Так вот, это – правда! Лукавый бес, скрывая лицо под маской, бродит по городу, выдавая себя за человека… Что вы улыбаетесь?