– А что ты хочешь услышать? – Олег встает, поправляя рукава рубашки. – Да, у меня были отношения на стороне. Да, это была Рита. Но ты моя жена, Лена. Всегда была и будешь. Ты – главная женщина в моей жизни.

Я сглатываю ком в горле.

– Главная? – тихо повторяю, ощущая, как меня трясет. – Ты считаешь, что можно спать с другой, но при этом я должна оставаться с тобой? А сколько их было до Ритки? Чего еще я о тебе не знаю, Олег? – качаю головой, внутри все обрывается. В груди давит от его цинизма. – Я подаю на развод. Это конец, Олег.

Он закатывает глаза. Он вообще не воспринимает меня всерьез. Мое мнение его, похоже, не интересует.

– Я не собираюсь разводиться. Это глупо. Ты ведь не собираешься рушить семью из-за такой ерунды?

– Ерунды?! – я вскрикиваю, срываясь. – А давай я тоже с кем-то пересплю за твоей спиной, раз это ерунда! Это нормально будет, Олег?

Олег тяжело выдыхает, как будто устал от этого разговора, хотя мы вообще-то только начали.

– Лена, ты умная женщина. Мы взрослые люди. Брак – это больше, чем чувства. Мы столько лет вместе, у нас общий дом, дочь. Из-за каких-то эмоций ты готова всё бросить?

Я смотрю на него и понимаю, как мой муж мог настолько измениться. Он даже не раскаивается. Не считает, что сделал что-то ужасное. Сначала засунул челн в меня, потом в мою подругу, потом снова в меня. Даже звучит мерзко!

– Да, готова, – твердо говорю я. – Я не буду жить с предателем. Я хочу развод.

– Развода не будет, – его голос становится жестким, агрессивным.

– Будет, Олег, – надавливаю я.

– Нет, – он делает шаг ко мне, его взгляд становится стальным. – Ты слишком эмоциональна, тебе нужно время остыть. Я не позволю тебе разрушить семью из-за женской истерики.

Я ошеломленно смотрю на него.

– Ты правда считаешь, что можешь решать за меня?

– Конечно, могу, – спокойно отвечает он.

Меня пробирает озноб.

Он не просто предал меня, он считает, что имеет право распоряжаться мной, моей жизнью, моими чувствами. А я в этот момент должна закрыть рот на замок и не заикаться ни о чем.

Но я не собираюсь оставаться с ним.

– Я не собираюсь терпеть твои измены, Олег. Я тебе всю свою жизнь отдала, а ты вот так со мной поступил? И ни капли раскаяния на твоем лице! Это значит лишь одно – ты давно изменяешь мне. Поэтому я не вижу смысла сохранять эту семью.

– Хорошо, Лена, – голос Олега звучит спокойно. – Хочешь развода? Тогда собирай вещи и уходи. Прямо сейчас, – кивком указывает на входную дверь.

Я моргаю, не сразу осознавая его слова.

– Что?

Он скрещивает руки на груди, смотрит на меня с вызовом.

– Ты же так уверена в своем решении, да? Так вот, бери чемодан и проваливай. И не думай, что можешь утащить отсюда что-то еще. Все это куплено за мои деньги. У тебя нет права взять больше, чем влезет в один чемодан. Это все, на что ты можешь рассчитывать при разводе.

Я долго смотрю на него. Он и правда думает, что этим меня сломает?

Я улыбаюсь, хотя внутри все разрывается от боли. За пятнадцать лет брака все чего я заслужила – один проклятый чемодан? Вот как оценивает меня.

– Прекрасно, – говорю я холодно. – Сегодня же освобожу место в шкафу. Можешь Ритку в этот дом приводить. Она давно положила глаз на нашу новую кухню.

Я вижу, как его губы дергаются. Возможно, он ожидал слез, истерики, но разочарован, что ничего из этого нет. Я не собираюсь умолять его ни о чем.

– А дочь? – он прищуривается.

– Лера уже взрослая, сама выберет, с кем останется, – я пожимаю плечами.

Разворачиваюсь и иду в гардеробную. Колени дрожат, сердце грохочет в груди.

Я хватаю чемодан, кидаю туда первое, что попадается под руку. Джинсы, свитера, нижнее белье. Пальцы дрожат, но я не позволяю себе ни одной слезы.

Я открываю туалетный столик, нащупываю шкатулку с золотыми украшениями. Бросаю ее в чемодан. Рите мои украшения не достанутся, пусть даже не рассчитывает на это.

Я с силой застегиваю молнию, ставлю чемодан на колеса и гордо выхожу в коридор.

Олег стоит у двери, скрестив руки, и смотрит на меня с ледяным спокойствием.

– Если ты сейчас переступишь этот порог, Лена, – его голос тихий, жесткий, угрожающий, – то обратно не возвращайся.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Счастливой жизни, Олег, – произношу, усмехаясь. Пытаюсь скрыть боль, которая вырывается наружу. – Надеюсь, ты не пожалеешь о своих поступках.

Я открываю дверь и выхожу. Оставляю пятнадцать лет жизни и мужчину, в которого была безумно влюблена все это время.

Глава 3

Я сажусь в машину, хлопаю дверью и замираю.

Несколько минут просто пялюсь перед собой, ничего не соображая.

Руки лежат на руле, но пальцы предательски дрожат. Грудь сжимает так, что сложно дышать. Я держалась, пока собирала вещи, катила чемодан, шла к двери.

Но теперь…

Мои губы кривятся, горло сжимает, и я больше не могу сдерживаться. Слёзы катятся по щекам, по подбородку.

Как он мог?

Как он мог вот так просто перечеркнуть всё? Выгнать меня, забрать всё, даже не попытаться объясниться?

Я провожу рукой по лицу, вытирая мокрые щеки. Чёрт с ним. С ним, с его домом, с его жалкими объяснениями.

Но меня накрывает страх.

А вдруг сейчас он прикажет охране отобрать у меня машину? Черт, стоит побыстрее убираться отсюда. Завожу двигатель, ворота разъезжаются и я выезжаю на дорогу.

Я не знаю, куда направляюсь. Просто веду машину, пока пальцы сами не скручивают руль в сторону заправки.

Выхожу, вставляю пистолет в бак, жду, пока заполняется бензобак. Ветер холодный, колет кожу, пронизывает до костей.

Когда бензин залит, захожу в магазин при заправке. Собираюсь расплатиться за топливо, и тут взгляд цепляется за полку у кассы.

Баллончик с краской.

Я хватаю его. Даже не задумываясь, зачем.

– Сколько с меня? – спрашиваю, доставая карту.

Кассир проводит ею по терминалу.

– Оплата не проходит.

Я моргаю.

– Что?

– Ошибка, – он показывает мне экран. – Возможно, у вас есть другая карта?

Я снова провожу картой, но та же надпись выскакивает на терминале.

И тут меня накрывает.

Олег.

За полчаса он уже успел заблокировать мои карты. Какой подлец!

Я сжимаю зубы, с роюсь в сумке, нахожу несколько купюр.

– Наличкой, – бросаю деньги на прилавок.

Кассир кивает, даёт сдачу. Выхожу из магазина, сжимаю в руках баллончик.

Чувствую, как злость разгорается внутри меня, оттесняя боль.

Если он так быстро избавился от меня, значит, у него всё давно было готово.

А если так…

Я забираюсь в машину, кидаю баллончик на сиденье и жму на газ.

Теперь я точно знаю, куда еду.

К дому Ритки.

*** Ритка всегда паркуется как попало. У неё нет подземного паркинга, и она бросает свою машину где придётся, едва найдя свободное место перед домом. Удивительно, как это мой муженёк не купил ей квартиру в элитном ЖК, если уж так щедро осыпал подарками.

Гнев кипит внутри, глухим потоком сжимает грудную клетку. Я знаю, что это ничего не изменит, не сотрёт предательство, не заставит Олега раскаяться, но мне плевать.

Я хочу, чтобы Ритка почувствовала хоть каплю той боли, что переживаю я. Чтобы знала, что просто так я это не оставлю. Не прощу ей. Что спокойствие с этого момента ей может только снится.

Я без труда нахожу её машину. Ту самую, что он ей купил. Ту, которой так гордилась, когда рассказывала мне о своём таинственном любовнике.

Я сжимаю баллончик в руке, встряхиваю его.

Щёлк – щёлк.

Первый росчерк.

Я не думаю. Просто действую.

Медленно, с отточенной ненавистью вывожу нецензурные слова на капоте, дверях, стекле. Линии жирные, кривые от дрожи в руках.

Готово.

Я отступаю на шаг и смотрю на свою работу.

Надеюсь, Ритка подавится злостью, когда увидит это. Да, по детски, но что еще я могу сделать? Пусть весь дом знает, как именно хозяйка этой машины заработала на нее.

Я когда-то читала в каком-то интернет-паблике историю, где жена распечатала листовки с любовницей мужа и засунула во все почтовые ящики ее дома. Тогда я поразилась, ну что за ерунда? Кто так делает? Ушла гордо и все. А сейчас я ее понимаю. По венам течет неконтролируемая злость и ненависть, а выплеснуть ее некуда.

И тут меня накрывает.

Я улыбаюсь почти удовлетворённо смотрю на чертову машину, а потом сразу же чувствую, как изнутри что-то ломается. Я задыхаюсь. Слёзы текут, неконтролируемые, горячие. Я опускаюсь на землю прямо рядом с машиной, сжавшись в комок. Наконец-то позволяю себе проявить слабость. Как жить дальше? Что теперь делать?

Всё, что я строила столько лет, разлетелось в прах.

* * *

К утру я добираюсь до серой пятиэтажки, которая когда-то принадлежала маме.

Я давно не была здесь. Проезжала мимо, пару раз думала: «надо бы продать», но так и не смогла. Эта квартира – часть меня. Здесь прошло всё моё детство, каждая стена пропитана воспоминаниями. Как можно было избавиться от неё?

И вот, видимо, настал её час.

Я выхожу из машины, беру чемодан из багажника и поднимаю голову. Дом выглядит ещё хуже, чем я его помнила. Лифта здесь нет, стены подъезда кажутся ещё более облезлыми. Запах сырости и старости бьёт в нос, когда я открываю дверь.

Боже, как я от этого отвыкла. Но ехать к родителям не вариант. Пусть я и выросла, даже в свои тридцать пять я для них все еще ребенок. Сейчас начнутся «я же тебе говорил» от отца и «перетерпи и все наладится» от матери. Ну уж нет, увольте. Лучше здесь в одиночку, чем уютной просторной новой квартире родителей.

Я привыкла жить в роскоши. В доме, где свежие цветы стояли в вазах каждое утро. Где уборку делала прислуга, а я могла себе позволить тратить дни на спа-салоны, магазины, вечеринки. Мне не нужно было думать о пыли, о сломанном кране, о грязных подъездах. Я готовила только тогда, когда сама хотела, в основном это были неудачные попытки испечь эклеры или печенье.

Но теперь я здесь.

Я медленно поднимаюсь по лестнице. Чемодан тяжёлый, каждая ступенька даётся с трудом. К третьему этажу меня уже бросает в жар, к четвёртому – ноги начинают ныть.

На пятом я замираю перед дверью.

Старый облезлый номерок на двери, знакомая ручка, которая шаталась еще когда здесь жила я.

Я достаю ключ, вставляю в замок, пробую повернуть. Ключ не проворачивается. Я дёргаю его сильнее.

О, нет!

Меня пробивает холодный пот. Я снова пробую, но замок будто заклинило.

Что за чёрт?

Эта квартира ведь моя. На меня ее отец переписал. Приданное как никак. Я не продавала её и уж точно не меняла замки. Я в отчаянии толкаю дверь плечом. Может, замок просто заедает? Здесь же столько времени никого не было.

Я всё ещё дёргаю дверь, когда слышу скрип соседней. Из квартиры выходит мужчина. Я замираю.

Высокий, накачанный, с татуировками, которые выглядывают из-под футболки. Волосы взъерошены, лицо слегка заспанное, но в глазах читается что-то опасное. Что-то, от чего по спине пробегает холодок.

На зэка похож, если честно. Меня аж пробирает от его вида.

Он стоит в дверях, смотрит на меня так пристально, что у меня по коже мурашки бегут.

– Ты кто такая? – его голос хриплый, низкий. – Чего так поздно скребешься в чужую дверь?

Я сглатываю, но стараюсь выглядеть спокойно.

– Вообще-то это моя квартира, – отвечаю твёрдо.

Он усмехается, наклоняет голову, разглядывая меня.

– Если твоя, то почему не заходишь? – спрашивает с откровенной насмешкой. – Врёшь, да? Вскрыть замок пытаешься?

– То, что здесь никто не живёт, не значит, что у квартиры нет хозяина, – я скрещиваю руки на груди, хотя внутри всё сжимается от страха. Откуда вообще смелости набралась с ним так разговаривать? – Просто замок заело.

Он медленно делает шаг вперёд. Я едва сдерживаюсь, чтобы не отступить.

– Дай посмотрю, – говорит он.