Самолет вознес нас высоко над спящим городом, паря над мягким одеялом облаков. Луиза заняла соседнее кресло с кожаной отделкой и сосредоточенно печатала сообщения в телефоне, иногда переключаясь на ноутбук. Одетая в шелковый топ и узкую кожаную юбку, она ерзала, стремясь сесть поудобней, из-за чего ткань юбки забавно скрипела о сидение. Луиза делала вид, что не замечает моих смешков, как и молчаливого протеста. А бунтовать я начала еще до полета, едва вернулась домой из кафе.

Восстание разгорелось, как только часовая и минутная стрелки наручных часов слились на полудне. Двенадцать. Роковая цифра напомнила о той поре, когда мы еще собирались все вместе, и наша компания занимала самый последний столик в углу кафе, с плюшевыми диванами. Обычно мы просили подлить в чайник кипяток, а сами засиживались до полуночи. Улыбчивые официанты нас хорошо знали. Сквозь года их отношение к нам не изменилось. Они были вежливыми и в моменты нашего общего безденежья, чем грешит юный возраст, и в настоящие безбедные дни. Жаль, последнее относилось только к суммам на банковских картах, а прочих бед хватало. Калейдоскоп образов и мыслей крутился у меня в голове. Разум ликовал от осознания, что Лешка воспринял полуправду, рассказанную мной, без присущей ему иронии и скептицизма. Сердце рвалось на куски от нахлынувших чувств, кричащих об обидах на друзей, что так и не выросли, гнева на мать, которая и слышать не желает мои мольбы о необходимом мне воздухе. Оковы ее опеки нерушимы. Придется поступить как с отъездом в Штаты: просто собрать вещи и улететь. Тихо, без скандала.

Едва я переступила порог квартиры, ураган переживаний сменила усталость от постепенно превращавшихся в обыденность ссор. Мама гремела посудой на кухне, а я, раздевшись, стояла в коридоре, не зная, стоит ли начинать с ней разговор. Поколебавшись, после мытья рук к маме заглядывать не стала. Написала Луизе небольшое сообщение о готовности вылететь в ближайшее время и добавила просьбу переночевать сегодня в отеле. Ответ последовал незамедлительно: «Ок. Паспорт!». В этом вся Луиза. К чему тратить лишнее время? Ее скоропалительность поражала: казалось бы, все время мира перед ней, и, возможно, она еще сама этого не осознавала. Проживи Луиза столетия, как Фавий, спешить бы не стала. Упоминание о владельце «Регикана», хоть и не сказанное вслух, заставило волоски на теле приподняться. Как встает шерсть дыбом у животного, почуявшего опасность… Или от неясных страстей, которые зарождал во мне Фавий. Душа трепетала от странной надежды. Правда, понять, на что я надеялась, пока получалось с трудом. То ли на встречу с отцом, на откровение о собственной судьбе; то ли на любовь, какой бы она ни была. Возможно, я перечитала романов. Порой склонность воспринимать реальность в розовых тонах несколько отравляла мне жизнь, послевкусие яда ощущалась на языке после очередного испытанного разочарования.

Сборы отняли у меня около полутора часов, и, когда я выкатила небольшой чемодан в коридор, наткнулась взглядом на мать, подпирающую спиной входную дверь. Ее руки были скрещены на пышной груди, брови свелись к переносице. Весь вид мамы свидетельствовал о готовности к очередному сражению. Новому бою за обладание моей душой.

– И куда ты собралась, позволь спросить? – она оттолкнулась от двери и сделала шаг ко мне. Отступать я не собиралась: только не сегодня. Поправив длинные рукава платья из черного бархата, которое надела для побега из дома, спокойным тоном ответила неслыханную для ушей матери дерзость:

– Позволяю. На работу, а потом лечу в Париж.

Мама смотрела на меня округлившимися глазами, раскрыв от изумления рот. «Какая наглость!» – бегущей строкой читалось на ее застывшем в удивленной гримасе лице.

– Что?.. Какой еще Париж?

Тряхнув волосами, я выдавила улыбку, пропитанную ядом, и припечатала:

– Обычный. С Эйфелевой башней еще такой, представляешь?

На секунду мне привиделось, что побледневшая мама схватилась за сердце.

– Зачем?..

Раздраженное фырканье сорвалось с моих губ.

– Командировка, – отрезала я, натягивая пальто и одновременно с этим пытаясь попасть ногой в ботинок. Мама тяжело выдохнула, будто собираясь мне сказать нечто не слишком приятное.

– Ни в какую командировку ты не поедешь, – строго заявила она. Успешно справившись с ботинками, я уже застегивала пальто.

– Боюсь, перед тобой уже не ребенок. Мое решение обсуждению не подлежит.

Мать распростерла руки в стороны, загораживая собой выход к долгожданной свободе.

– Не пущу! Тебя я не потеряю, – точно раненый зверь взревела мама, вновь прижимаясь к двери в отчаянии. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Искусное лицедейство матери более надо мной не властно. По телу разлилось легкое покалывание; по венам пробежала разгоряченная кровь, электрические импульсы теплом ощущались в кончиках пальцев. Неуловимо для взора, непостижимо для разума полутьму коридора загнал в углы мой свет. Золотые искры, пламенеющие лучи озарили небольшое пространство.

– Юленька… нет, что же ты творишь? Сгорим… Все мы сгорим, как твой отец… – прохрипела мама, трижды перекрестившись. Последний раз ей не удалось сделать это правильно.

– Отец не сгорел, а от Юли ты просто избавилась, как от неудобной вещи. Ты думаешь, я не знаю про психиатрические больницы, про Техас, когда ты бездушно отдала родную дочь в чужую семью, лишив ее дома, выбора, детства. Она сожгла саму себя, спасая других, и это целиком твоя вина.

Занеся меч правосудия над головой матери, я без колебаний рассекла воздух и вонзила его в плаху. По маминому лицу текли слезы, она их даже не заметила. В родных глазах мелькнуло осознание, кто перед ней, и мама отошла в сторону, безвольно прошептав:

– Ее отец сгорел. Он обратился в пепел, а я вышла замуж еще раз и вновь ошиблась.

Ответом маме послужил звук захлопнувшейся за мной двери, разделивший нас словно река берега.

Асфальт затемнил пролившийся с неба дождь, тяжелые капли хлестали меня по спине, стекали с мгновенно намокших волос. Луиза прислала за мной водителя, и я сразу устремилась к черному «Майбаху». Знакомый мне водитель с недовольным лицом забрал чемодан и распахнул передо мной дверь автомобиля. В салоне на заднем сидении ждала Луиза.

– А ты что здесь делаешь? – от неожиданности выпалила я. Серые глаза закатились, мелькнули склеры, как у провидицы.

– Думала, тебе нужна будет поддержка, а ты у нас вон какая самостоятельная, – саркастично протянула она, щелкнув пальцами водителю, едва успевшему вернуться за руль.

С неодобрением проследив за ее жестом, я съязвила:

– Царские замашки? Кровь голубая взыграла?

Уголки губ Луизы чуть приподнялись, намекнув на улыбку.

– Савва не обижается, верно? – изогнула она бровь, посмотрев в зеркало заднего вида. В отражении мелькнули ореховые глаза. После короткого «угу» Саввы мы тронулись с места и направились в «Регикан».

– Паспорт! – Луиза требовательно выставила раскрытую ладонь.

– До отеля не подождет? – пробурчала я, но все же извлекла из сумочки документ и вложила его в руку Луизы. Цепкие пальцы раскрыли паспорт, холодные глаза пробежались по страницам. Затем наставница спрятала добычу в карман своего кремового пиджака.

– Да у тебя и виза открыта, ты облегчила нам задачу, – она издала короткий победный смешок, блеснув зубами.

– Так уж вышло, – пробормотала я себе под нос, всем видом показывая, что помогать им в мои планы не входило.

– Фавий будет доволен, – кивнула Луиза, – можем вылетать завтра.

– Он полетит с нами? – поинтересовалась я, сама не зная, на какой ответ надеялась. Платиновая голова качнулась.

– Нет, но его самолет в нашем полном распоряжении, – тихонько проговорила Луиза, блаженно откидываясь на сидении. А я почувствовала горькое разочарование, понимая, что мне хотелось бы, чтобы Фавий отправился с нами.

«Регикан» встретил нас тишиной и спокойствием. Роман расслабленно облокачивался о стойку, не удосужившись выпрямиться, когда мы вошли в холл. В лифте я по привычке потянулась к уже ставшей родной кнопке «7». Но Луиза меня опередила, ткнув острым ногтем в цифру четыре.

– Тебе нужно сначала заселиться. Поживешь в смежной комнате со мной, сейчас нет свободных номеров, – пояснила она. Нахмурившись, я с недоверием поглядела на Луизу.

– Мне «Регикан» показался довольно пустым, – протянула я. Наставница рассмеялась, снисходительно окинув меня взглядом.

– Так и день на дворе, к ночи будет оживленнее, я сама уж с ног валюсь, – она потянулась, и ее короткий топ задрался, оголяя плоский бледный живот.

Стальные двери распахнулись на четвертом этаже, и, по всей видимости, не ожидая пассажиров, нас едва не сбила с ног златокудрая девушка, еще недавно вихрем метавшаяся между постояльцами отеля. В глаза бросился золотистый бейджик с именем «Ангелина».

– Геля, – сморщила носик Луиза, отходя в сторону. Ангелина виновато потупила взор и прошептала едва различимое извинение. Глаза ее припухли, на воротнике белой блузки багровели пятна. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, девушка торопливо нажала на кнопку. Я безмолвно наблюдала за тем, как двери сомкнулись, скрывая Ангелину.

– Ты привыкнешь. Ее никто не обижал, она просто новенькая, – тихо произнесла Луиза, дотронувшись до моего плеча. Я повернулась и встретилась глазами с наставницей. На секунду в ее взгляде отразился отблеск человечности.

– Хватит на всех пялиться, раздражает, – резко отняла руку Луиза. Вот и вера в лучшее вновь потерпела поражение. Мне ничего не оставалось, кроме как проследовать за Луизой под стук колесиков моего чемодана.

Комната, прилегавшая к спальне Луизы, была небольшой, но уютной. Провести здесь одну ночь вполне можно. Двуспальная кровать с изящной спинкой, бархатное покрывало с кисточками. Вместительный шкаф, который мне сегодня не понадобится. Аромат духов Луизы тянулся шлейфом, точно неаккуратный штрих живописца. Тяжелая ваниль чувствовалась сильней у двери в ее спальню. У предоставленной мне комнаты был один недостаток – в ней отсутствовало окно. За ложной драпировкой находился светильник, имитирующий дневной свет. Неплохая альтернатива, если не заглядывать «за кулисы». Вдруг из спальни донесся оклик наставницы, отвлекший меня от созерцания антуража:

– Сара! Зайди к Фавию. Его номер в конце коридора, ты его не спутаешь с другим.

Да уж, слышимость отличная. Перед встречей с Фавием заглянула в общую с Луизой ванную комнату, подкрасила губы, прежде чем задумалась о том, для чего я это делаю. Лицо стало выглядеть ярче и свежей. Не удержавшись, взяла в руки тяжелый флакон из черного стекла. Духи пахли приятней, чем звучали на Луизе. Распылила облако парфюма, вдохнула аромат. Не думаю, что наставница предъявит мне претензии на этот счет. В последний раз покрутившись перед зеркалом, я покинула номер.

Чем ближе я подходила к покоям Фавия, тем сильней билось мое сердце. В ушах бушевало море, руки похолодели. Как и на дверях кабинета владельца отеля, так и на дверях его номера на меня глядели золотые глаза коронованной собаки. Металлический герб начищен до блеска. Я робко постучалась костяшками пальцев, забыв использовать дверной молоток – руки словно не хотели прикасаться к собаке, странному символу отеля. Послышались неспешные шаги, и двери распахнулись. Надо мной возвысилась величественная фигура Фавия. Его шелковый халат глубокого синего цвета открывал полоску белой кожи, пижамные штаны в тон низко сидели на бедрах. Густо покраснев, я отвела взгляд. Будь на месте Фавия его правая рука Луиза, она бы посмеялась или саркастично пошутила. Но Фавий только отступил вглубь номера, позволяя мне войти.