Расмус вышел и направился на кухню. В раковине посуды не было, в посудомоечной тоже. Ален стал открывать шкафы кухонного гарнитура, и в одном из них было две полки, где стояли стаканы и бокалы разной формы.

– Черт, – выругался Ален, заметив, что не хватает одного бокала, такого же, как тот, что стоял на столе в кабинете Якоба.

– Ладно, детектив Расмус, сейчас вызову экспертов, но на мой взгляд, так это сделала твоя бывшая.

Глава 5

Из дома Якоба Расмус и Пеппер направились к Мари. И она подтвердила, что отец оставлял дверь на веранду, выходящую к саду, открытой. Закрывал ее на ночь, но и то не всегда. Ложился спать он поздно, насколько она знала, после одиннадцати. Особенно после смерти жены. Раньше она ругала его и тащила спать, но когда ее не стало, Якоб стал все вечера проводить или в управлении, или в кабинете дома. Иногда они созванивались поздним вечером, после одиннадцати, и он еще даже не собирался ложиться.

Когда Ален и Ида вернулись в управление, Расмус погрузился в доскональное изучение отчетов. Его до сих пор подтачивал изнутри тот факт, что вчера он не успел все прочитать и Ида поймала его на этом. А ведь утром он уверенно сказал Хасу, что в курсе всего расследования. Теперь Пеппер решит, что он потерял сноровку и пытается это скрыть, что он совершенно выпал из жизни полиции и с трудом пытается вернуться в строй. Ален вспомнил, как на терапии один раз описывал Муну свою работу: «Понимаешь, расследование – это как карабкаться без страховки по отвесной скале, находя новые выступы и трещины. Никогда не знаешь, доберешься до вершины или сорвешься в пропасть». И вот он уже оступился, а до верхушки еще очень далеко.

Когда на часах было уже одиннадцать ночи, Ален прихватил с собой фотографии с места преступления, некоторые материалы и поехал домой. Он планировал еще почитать дело, сидя на веранде, чтобы Агнес могла не ждать его, а отправиться спать.

«Какой из меня муж? Только поманили в управление, и я без оглядки помчался расследовать убийство».

Расмус мог убеждать всех, что поступил так потому, что жертвой стал его бывший начальник и друг. Но в душе Ален знал, что это ложь, самообман. Даже если бы это был не Якоб, он все равно не смог бы отказаться. Последний год Расмус провел в мастерской, но, работая с деревом, он каждый день думал о службе. Скучал по значку, по команде, по литрам кофе, по тому, что умел и любил делать, по адреналину в крови, когда он гнался за преступником и, поймав, надевал наручники и чувствовал, что справился, сделал мир чище. Он хотел вновь ощущать себя нужным и важным, знать, что от каждого его действия зависят чужие жизни. Он был детективом, любил анализировать, искать ответы, ловить и побеждать. Но Иллая, она стала наваждением, он так и не смог одержать победу. Последнее слово осталось за ней. И это швырнуло его на обочину, а он все продолжал гнать на бешеной скорости, не в силах остановиться. Еще бы чуть-чуть – и он сорвался в черный обрыв, откуда уже не смог бы выбраться. Поэтому он ушел. Потому, что не смог совладать с чувствами, не смог простить Иллае ее суть. Если бы она сдалась, он бы сделал все, чтобы помочь ей, он не бросил бы ее. Ей бы оказали помощь, поместили бы в специальное учреждение под присмотр врачей, где она бы смогла понять и принять, что ее сестры уже давно нет в живых, что она творила страшные вещи своими руками и никакая причина не изменит этого. Но Иллая не сдалась.

Ален остановился у дома и посмотрел на сарай, где у них с отцом была мастерская. И с чем он остался? Изготовление столов никогда не сможет сравниться с поиском преступников.

Он взглянул на дом, в котором за серыми шторами горел теплый свет, на просторы полей, окружавшие это место. Вышел из машины и прислушался к тишине, наполненной звуками ночи.

Ален тяжело поднялся по ступеням. Зашел в дом, Агнес лежала на диване в гостиной. Он поцеловал ее.

– Как вы тут без меня?

– Как видишь, едим и растем, – Агнес показала на тарелку, где лежали косточки от персиков. В Алене всколыхнулась волна воспоминаний, голос Иллаи, рассказывающий историю детства. – Ален? – озабоченно спросила Агнес.

– Да, милая.

– Ты побледнел, словно увидел маньяка с кинжалом.

– Просто мысли.

– Ясно, ты в душ и спать?

– Нет, хочу еще поработать.

– Понятно, – вздохнула Агнес и впилась в сочный персик. – Как продвигается? – спросила она, вытирая сок, стекающий по подбородку.

Ален сел рядом с ней, взял салфетку, стер сладкие липкие полосы, оставленные соком, и вкратце рассказал о расследовании, о том, что был в доме Скара, и о своих подозрениях.

– А ты знаешь, что раскрывать детали следствия запрещено? – поддернула его Агнес и хитро улыбнулась. – Теперь у меня есть чем тебя шантажировать.

– В этом нет необходимости, – ответил Ален и улыбнулся. – Я весь твой.

– Ладно, так и быть, поверю.

Агнес всмотрелась в серьезные глаза Алена и положила косточку на тарелку.

– Они думают, что она жива и убила Якоба?

– Да. – Расмус опустил взгляд и погладил Агнес по животу.

– Но ты так не думаешь? – не унималась она.

– Я считаю, что она его не убивала.

Агнес положила свою ладонь на руку Алена, а второй погладила его по щеке и нежно поцеловала.

– Давай, помоги мне добраться до кровати, и я от тебя отстану.

Ален уложил Агнес в их кровать и спустился вниз. Он надел растянутую футболку и домашние джинсы, взял бутылку холодного пива, материалы дела и пошел на веранду.

Этот дом они достроили всего полгода назад, и он стоял напротив дома Марта, на большом просторном участке. Ален сел в кресло и посмотрел на веранду отца, где горел свет, а в кресле расслабленно сидел Март. Ален положил документы на стол, взял бутылку и пошел к отцу.

– Не спишь? – сказал Расмус и сел на соседнее кресло.

Март ничего не ответил и только смотрел на звездное чистое небо.

– Что-то не так?

– Ален, зачем ты вернулся? Я тоже расстроен, что Якоб погиб, но в управлении достаточно профессионалов, чтобы разобраться с этим. Ты нужен мне, ты нужен Агнес. Здесь.

– Отец, не надо. – Ален глотнул холодного пива.

– Ты опять тонешь в этом болоте. И я не уверен, что после этого расследования ты сможешь из него выбраться.

– У меня все хорошо, я вернулся только временно. – Расмус посмотрел в небо, и его же слова показались ему остро лживыми, как лед, который рано или поздно растает.

Март пригубил из небольшой рюмки темной настойки и тяжело выдохнул.

– Я знаю, что делать мебель – это не предел твоих мечтаний. И я уверен, что такая работа тебе не нравилась. Но разве все было настолько плохо? Или ты опять жаждешь бессонных ночей, убийц, всей этой грязи?

– Нет, я хочу всего лишь поймать того, кто убил Якоба, – угрюмо ответил Ален.

– Ты все еще надеешься найти ее?

Расмус молчал. Он сжал холодную влажную бутылку и сделал еще глоток.

– Иллая умерла два года назад. Тебе пора с этим смириться. У тебя есть жена и скоро появится ребенок. А этот убийца играет на твоих чувствах. Эта записка, смерть Якоба. Ты что, ослеп и совершенно не видишь закономерностей? Опять собираешься гоняться за призраком?

– Я ни за кем не гоняюсь. И хватит поучать меня. – Ален резко поднялся.

– Прости, Ален. Я не хотел. Скажи, ты нашел… Каролину?

– Нет… не знаю.

– Но ты собираешься ее отыскать? – Отец смотрел на него, и в его глазах читался страх.

– Да, – кивнул Ален.

Март кивнул и допил остатки настойки.

– Ладно, мне еще надо работать. Скоро я вернусь к нашей жизни и буду вновь стругать деревяшки. Не переживай.

Ален развернулся и стал медленно спускаться по ступеням, когда услышал тихий голос отца:

– Боюсь, ты уже не вернешься, сын.

Ночь сгустилась, ветер нагнал темные клубистые облака, в воздухе запахло приближающимся дождем, а Ален все еще сидел на веранде и изучал материалы. Хорошо бы хоть несколько часов поспать, но он знал, что даже если ляжет в мягкую постель, то не сможет уснуть и только проворочается остаток времени. Расмус сходил в подвал дома, где стоял ящик с копиями материалов дела Линды Смит. Принес его на веранду и вытащил пачки фотографий. Разложил их на полу, а рядом положил те, что были сделаны в доме Скара. Уже через несколько часов он был уверен, что Якоба убила не Иллая. Он видел в ее преступлениях своеобразную жестокую красоту, и это его пугало. А в деле Скара была только злоба, ненависть и пренебрежение.

Начало светать, Расмус допил пиво и все еще смотрел на фотографии, вглядываясь в каждое изображение и выписывая в старый блокнот мельчайшие детали.

И в один миг его лицо стало серьезным, и он не отрываясь смотрел на крупный снимок зашитого рта Линды. Положил рядом изображение рта Якоба. Достал нечеткую старую фотографию губ Люси Роттер с места преступления и тоже придвинул ее к другим.

Ален ошарашенно вглядывался в снимки.

Утром он примчался в участок и сразу пошел к кабинету Хаса, который разговаривал с кем-то по телефону.

– Хас, у меня кое-что есть.

– Минутку, Расмус, – раздраженно рявкнул тот, смотря на монитор. Оторвав взгляд, спросил: – Что?

– Это сделал подражатель.

– Ясно, – тяжело выдохнул он и потер лоб. – Собери всех в переговорной, у меня тоже есть что сказать.

Через пять минут группа ждала Тилинга в небольшой комнате, наэлектризованная тишина и запах подгорелого кофе висели в воздухе.

– Всем доброе утро, – сказал Хас, войдя в кабинет и хлопнув дверью. Быстро прошел к доске, в его движениях чувствовалась резкость и напряжение. Плечи слишком ровные, губы поджаты. – Меня вызывал Шток. Состоялся видеозвонок со служителями народа из мэрии и надзирателями из прокуратуры. От нас требуют результата. Немедленно. Эти пиджаки считают, что мы слишком медленные и вялые. – Хас обвел всех взглядом. – Меня облили дерьмом, а я ненавижу «фекальные» процедуры. А еще эти шакалы из газет раздувают пожар, что если полиция не может раскрыть убийство своего начальника, то кого она вообще может защитить. Вот такие новости на это утро. Мы должны работать упорнее. Неужели до сих пор мы не можем найти зацепок? – уже на повышенном тоне спросил Хас. – Какого хрена мы тогда делаем в отделе убийств? А? Вот ты, – Тилинг указал на Роберта, – чем ты занимался и какой результат достигнут?

– Я изучал публикации.

– К черту. Ищи убийцу, – сурово произнес Хас, а Ален встал со стула и посмотрел на него в упор.

– Я уверен, каждый из нас работает на пределе возможностей, Хас. Не перегибай палку. Мы тут не школьники, а ты не учитель, чтобы нас отчитывать.

– Может, тогда ты в следующий раз выслушаешь все это дерьмо.

– Выслушаю. Или ты привык только к розовым лепесткам?

– Что? – взбесился Тилинг.

– Что слышал, смысл ты уловил. Если считаешь, что мы не справляемся, попроси еще людей. Или это ниже твоего достоинства? Ты же у нас лучший.

– Я бы не упустил серийного убийцу, не позволил бы ему подобраться к себе и к другим, – ударил по больному Хас, но тут же поджал губы и схватился за затылок обеими руками, понимая, что перегнул палку.

– Да, а я позволил, – голос Расмуса был пропитан металлом и горечью. – Облажался. Не справился.

– И сбежал от последствий, – не унимался Хас.

– И сбежал. Но сейчас я здесь. И, как ты сказал, у нас нет времени на это дерьмо. Давай работать.

Хас развел руки и пошел к столу. Плюхнулся на стул и сказал:

– Давай. Начинай.

Ален подошел к доске и повернулся ко всем.

– Я уверен, что у нас подражатель.

– Какие доказательства? – серьезно спросила Ида.

– Во-первых, несоответствия, которые мы уже обнаружили. Снотворное, характер ран, нож.

– Этого мало. Или ты опять ослеп? Эти несоответствия могут быть сделаны специально, чтобы сбить нас со следа, – парировала Ида, никаких снисхождений от нее ждать не приходилось.

– Да. Но вчера ночью я кое-что понял.

Ален прикрепил к доске три фотографии.

– Наш убийца – левша.