Ида привстала и уставилась на снимки, как и остальные.

– Убийца зашивал рот слева направо. С виду очень похоже на те фотографии, что были в газетах. Но там не печатали внутреннюю сторону губ, а убийца не учел этот момент. Он сделал так, как ему было удобнее. Создал видимость снаружи, но не внутри.

– Кстати, по делу Линды были напечатаны неверные сведения, – добавил Роберт. – И была утечка. Я нашел фотографии жертвы, но упоминалось, что ее усыпили.

– Именно усыпили? – уточнил Расмус.

– Да. Было написано: жертву усыпили и хладнокровно убили, когда она была без сознания.

– Ясно, что еще?

– На одном веб-сайте нашел упоминание охотничьего ножа. Я планировал посмотреть характеристики ножей, что продаются в специализированных магазинах. В печати не было упоминания, что тот нож был нестандартный. Плюс я пока не нашел упоминания про характер ран, что были и колотые, и резаные, только то, что их было тринадцать.

– Отличная работа, Роберт, – сказал Расмус и пошел на свое место.

Тилинг молчал, смотря на доску. Ида взглянула на него, но, не увидев никакой реакции, встала и вышла перед группой.

– Я звонила в тюрьму, где сидит насильник Милли Смит. Ни посетителей, ни посылок или писем ему не поступает. Ведет себя тихо. Но живется ему там несладко, так сказал надзиратель, с которым я говорила. Он пробовал подать апелляцию, но ему отказали. Я его пробила, жена подала на развод сразу же, как его арестовали, и переехала с сыном в другой округ. По суду лишила его родительских прав. Но думаю, он нас ни к чему не приведет.

Тилинг наконец поднялся из-за стола и подошел к Иде.

– По церквям что-то есть, Чак? – спросил он уже спокойно.

Чак чуть собрал себя со стула, но вставать не собирался. Алену так и казалось, что если он встанет, то растечется по полу и превратится в склизкую желеобразную медузу, которую выбросило на берег.

– Тухляк, – произнес Чак без эмоций. – Ищу данные про Скара. Последние годы сам он никакие дела не вел, а скорее, выбивал бюджеты и был лицом управления на всех официальных мероприятиях. А в прошлом у него было много недоброжелателей. Как и у всех детективов, расследующих серьезные преступления. Была пара громких дел в отделе по борьбе с коррупцией, он там работал до убойного, и штук десять громких дел уже у нас.

– Есть догадки, почему ему приписали гордыню? – спросила Ида, обернувшись к Чаку.

– Может, потому, что он был на виду? – пожимая плечами, ответил Чак.

– Продолжай изучать дела Скара и посмотри, может, кого-то выпустили из тюрьмы недавно. Составь список потенциальных подозреваемых, тех, у кого была возможность отомстить ему. – Хас перевел взгляд на Тома. – Что-нибудь новое удалось узнать?

– Разбираюсь с камерами. Что-то там неладное. Сегодня поеду на место преступления.

– Ладно. У меня тоже появилась одна зацепка, которую я буду отрабатывать. Но то, что я скажу сейчас, не должно выйти из этого кабинета. Всем ясно? – Хас обвел всех взглядом. – Я пообщался с секретарем Якоба, с его заместителями и еще с некоторыми сотрудниками. И мне рассказали, что Скар в последнее время вел внутреннее расследование. Он подозревал кого-то из управления. В чем именно, никто не знает. Якоб сказал Маркусу, что когда выяснит все детали, то только тогда предаст дело огласке. Нельзя обвинять своего без доказательств. Все материалы он хранил на запароленной флешке. Но в доме ее не было. В кабинете тоже. Нам предстоит выяснить, что было на ней, кого он подозревал и в чем.

Ида резко повернулась к Алену. Хас поймал ее взгляд и тоже посмотрел на детектива.

– Я чего-то не знаю? – спросил он.

– Когда мы ездили в дом Якоба, Ален высказал предположение, что Скара убил кто-то из своих.

– С чего ты это решил? – нахмурился Хас.

– Из-за коньяка. – Ален почесал макушку. – Я думаю, кто-то был у него в тот вечер и Якоб угощал его коньяком. И не просто коньяком, а очень хорошим, тем, что он хранил для дружеской компании. То есть он должен был доверять посетителю, знать его.

– Эксперты проверяют отпечатки с бокалов, но один коньячный пропал, – добавила Ида.

– Почему ты не озвучил эту версию, Расмус? – спросил Хас.

– Потому что полицейский из управления не должен был допустить нестыковок, если пытался имитировать почерк Иллаи… Стоун.

– А если это был тот, у кого не было доступа к делу и к базе? – скромно предположил Роберт. – Не все же могут брать архивные дела и иметь доступ к базе и к нашим делам.

– Так и есть, – подтвердил детектив Тилинг. – Я тоже об этом подумал, поэтому и поделился с вами. А теперь за работу.

Глава 6
На отшибе

После той ночи я стал спать в зале – так было надежнее. Но и этого оказалось недостаточно. Если Синди падала, то в этом был виноват я. Если она болела, то причиной тоже был я, который пропустил сквозняк или подхватил что-то в школе и притащил домой. Если мы были с ней в одной комнате и она начинала плакать, причиной тоже всегда оказывался я. И через какое-то время это действительно стало так. Пусть лучше меня бьют за дело, чем без причины.

Синди росла очень неспокойным ребенком, она постоянно кричала, сопела, требовала, ныла. А я день за днем ходил в синяках. Как-то друг в школе показал мне фотку своей младшей сестры – беленькая, пухленькая, улыбчивая девочка смотрела на меня с экрана, обнимая своего брата. Моя же не улыбалась никогда и никогда меня не обнимала. Пухлые розовые губы сестры все время были опущены вниз, словно к ее большим пальцам привязали нитку с крючком, которым она тянула края губ к самому полу. В глазах Синди постоянно стояли слезы, и от этого они были красными и блестящими, чем вызывали тошнотворную неприязнь. Ну почему мне не досталась улыбчивая, веселая сестричка?

В тринадцать лет я стал самым опасным подростком в школе, дрался я как бешеный пес. Иногда ради удовольствия, иногда за деньги, когда меня просили припугнуть кого-то. Так я стал зарабатывать. Кто-то платил мне, чтобы я их не трогал, а некоторые, наоборот, чтобы я преподал кому-то урок. Главное было исключить пересечение между заказчиками. А еще я попал в дурную компанию, мы курили, пили, воровали в магазинах, разрисовывали стены, в общем, развлекались как могли. Но это мне слишком быстро надоело, тем более не принесло того результата, что я ждал. Я надеялся, что такой образ жизни вселит в меня уверенность и я смогу противостоять отчиму. Но я не мог, дома все было по-прежнему.

Как-то я бродил по улицам до самой ночи, лишь бы не возвращаться домой, и наткнулся на заброшенную спортивную площадку. Лестница, перекладины, подобие каких-то тренажеров. Отчим часто смотрел спортивные каналы, особенно бои, где мускулистые крепкие парни избивали друг друга до потери сознания. Я ясно понимал, что в сравнении с отчимом – я слабый хиляк, тараканишка. Он был крупный мужчина, который с каждым годом только кабанел и разъедался. Его кулаки, как молоты, впечатывали одним ударом. И тогда я стал каждый день пропадать на этой площадке. Его побои пора было прекращать. Я желал этого больше всего на свете. Но отчим понимал только силу, поэтому я должен был стать сильнее его. Первое время мои руки постоянно были в мозолях от металлических холодных перекладин и в ссадинах от грязного асфальта. Но вскоре кожа загрубела и привыкла.

Однажды мимо проходил мужчина, увидев меня, он остановился и присел на траву. Я не останавливался, мое тело уже начинало меняться, в руках появилась неведомая мне раньше сила, а в глазах ярость. В тот вечер нижняя губа опухла, а спина горела от ремня, а я неистово подтягивался, пытаясь победить воспоминания.

Когда я закончил и рухнул от усталости на асфальт, мужчина встал, подошел и присел рядом со мной на корточки.

– Привет, – сказал он.

– Здрасьте, – выдавил я. – Че надо?

– Любишь спорт?

– Нет.

– А зачем тогда так усердно занимаешься?

– Чтобы стать сильным. – Я вытер пот со лба и посмотрел на него угрожающе.

– Хочешь победить того, кто сделал это, – он кивнул на губу.

– Ага.

– Могу помочь.

Я тут же вскочил, мужчина тоже встал. Я дотошно осмотрел его. Крепкие руки и ноги, в спортивном костюме, волевое лицо, серьезные взгляд и сломанный горбатый нос. Именно нос внушил мне доверие.

– И как? Вы, случаем, не маньяк?

Мужчина рассмеялся.

– На месте маньяка я бы к тебе не полез.

Мне понравились его слова, я понял, что он увидел во мне силу, то, что не видел отчим. Я гордо выпрямился, задрал подбородок и спросил:

– Что предлагаете?

– Вот это по-мужски. Я тренер, работаю в зале «Олимп», иногда беру к себе в группу способных парней, чтобы сделать из них настоящих чемпионов. Ты как, боишься боли?

Я хмыкнул.

– Я к ней уже привык.

Он кивнул и широко улыбнулся.

– А ты смелый малый. Как тебя зовут?

Я не хотел, чтобы он называл меня по имени, поэтому несколько секунд подумал и ответил:

– Зовите просто Кен.

Он вновь расхохотался.

– То есть дружок Барби.

– Ага.

– Ну, приятно познакомится, Кен. А я Джэк, но не Потрошитель. – И он протянул мне руку.

Тогда я не понял, о чем он и кто такой Потрошитель, но руку его пожал, а на следующий день пришел к назначенному времени в зал «Олимп».

Я крепчал и набирался сил, мое тело становилось сухим и мускулистым, а сестра становилась все больше и больше похожей на своего отца. Она специально кусала меня, доставала, мешала и на любую мою реакцию начинала истерически вопить. На ее вопли прибегал разгневанный отчим, который ушел с работы дальнобойщика и стал работать в мастерской, чтобы каждый день защищать от меня свою малышку. Мне так и хотелось выдернуть ее маленькие ручонки, с хрустом сломать ее пальцы, и чтобы он это видел, но ничего не мог поделать.

Шло время, но каким бы сильным я ни становился, страх перед отчимом был сильнее меня. Как только он приближался ко мне, ужас сковывал все тело, воздух сгущался, и единственное, что я мог, это терпеть.

Когда мне было пятнадцать, отчим за лето пристроил к дому подобие второго гаража, только намного меньше, и переселил меня туда, чтобы я не мозолил его глаза по вечерам. Я ходил в зал почти каждый день, выступал на соревнованиях и почти всегда побеждал, потому что, выходя на ринг, верил, что с каждой победой приближаюсь к тому дню, когда наконец отомщу своему врагу. Как в компьютерной игре: только победив энное количество раундов, можно выйти на главную битву с боссом.

Занятия в «Олимпе» не только скрашивали вечера, но и скрывали синяки, которые я уже не был готов показывать.

Однажды, мне тогда уже было шестнадцать, я вернулся домой после выигранного боя. Во мне плескались адреналин и азарт, я был так горд, потому что тренер сказал, что растит чемпиона и следующий шаг – соревнования округа. Но когда открыл дверь, то увидел бордовое лицо пьяного отчима, он сидел на кухне, глотал виски и явно чего-то ждал. Или кого-то.

Я сразу почувствовал опасность, и укоренившийся страх стал мурашками подниматься от самых ног. Стоило закрыть дверь и пойти к гаражу через участок вокруг дома. Но я опустил голову, сжал спортивную сумку на плече и направился через комнату.

– Стой, сосунок! – завопил он, приковав меня к полу своим ревом. – Иди сюда, мелкий гаденыш.

Я развернулся и безжизненно, медленно переступил порог кухни.

– Ты что удумал? – И в этот момент в меня полетела пластмассовая банка с витаминами, которые дал мне тренер, чтобы наращивать мышцы. – Ты что притащил в наш дом, а?