Татьяна Гармаш-Роффе: Альфонс-Ромео

© Гармаш-Роффе Т.В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

⁂

Альфонс-Ромео

– Александра!

В кафе было многолюдно и шумно. Александра Касьянова, известная журналистка, безуспешно пыталась определить источник звука, обводя глазами столики.

– Саша, я здесь!

Наконец она увидела статного мужчину, который направлялся к ней, протягивая руки.

– Надо же, ты совсем не изменилась, красавица!

Валерий Солодников заключил ее в дружеские объятия.

– А ты как раз изменился… В лучшую сторону, – оценила она, разглядывая старого приятеля.

Они были знакомы с детства. Родители Валерия часто приезжали в гости к Сашиным, и ей приходилось развлекать подростка, пока взрослые шумно общались за столом. Красивый мальчик с породистым лицом аристократа, напоминавшим Оскара Уайльда, Валерик был безмерно зажат и молчалив. Совершенно непонятно, по какой причине. Его папа с мамой, – тоже физики, как и родители Александры, – милейшие интеллигентные люди, держались просто и дружелюбно, любили рассказывать анекдоты и смеяться, с детьми общались на равных, иногда их подкалывали, но необидно, с мягким и умным юмором. Откуда взялась у Валерика столь мучительная стеснительность, непостижимо. Однако странным образом она добавляла еще больше аристократичности (о которой дети судили по фильмам) в его образ. Казалось, он, надменный и холодный, смотрит на всех свысока, и эта особенность до такой степени мешала ему сближаться со сверстниками, что девочки, хоть на него и заглядывались, боялись к нему приблизиться, а мальчишки, те вообще обходили стороной. Не дразнили, не издевались, не били – просто сторонились, как инопланетянина.

Младшая сестра Александры, Ксюшка, куда больше подходила Валерику по возрасту, но тоже не понимала, как общаться с этим мальчиком, в силу чего Саше пришлось взять на себя роль массовика-затейника. Сама она была уже студенткой и отлично понимала, что взрослым хочется оторваться, пообщаться в кои веки с ровесниками, а не с детьми, и потому старалась развлечь, растормошить Лерика, избавить его хотя бы на время от зажима. Она чувствовала, что в душе мальчик был нежным и мягким, как воск, и мечтал о дружбе. Он не понимал поведения ровесников и отчаянно страдал от недостатка общения. Только с Александрой, к которой Лерик стал постепенно относиться как к старшей сестре, он мог делиться мыслями и чувствами. Кажется, она была на ту пору вообще единственным человеком, с кем он сумел сблизиться.

Однако теперь он выглядел уверенно и раскованно, без малейшего следа той застенчивости, которая столь фатально мешала ему в отрочестве.

Валерий провел Сашу к столу, на котором уже стояли бутылка красного вина и бокалы, тарелка с нарезкой сыра и оливки в вазочке. С учетом времени – пять пополудни, когда поздний июнь еще во всем своем блеске и вечер так же далек, как Новый год, – это, по всей видимости, следовало считать аперитивом.

– Выпьешь со мной? Я помню, ты красное предпочитаешь.

– Лерик, у меня не очень много времени, извини. Рассказывай, зачем я тебе понадобилась?

– О как. Ты стала ужасно деловой, а, Сашка?

– Ну, у тебя явно ко мне какое-то срочное и важное дело. Иначе стал бы ты меня просить повидаться десять лет спустя после нашей последней встречи?

Десять лет назад они случайно столкнулись на каком-то светском мероприятии. Оба обрадовались, даже сумели немного пообщаться, оторвавшись от толпы. Александра уже тогда отметила, что Лерик отлично усвоил ее подростковые уроки: ему удалось изгнать с лица надменное выражение, заменить его теплым и приветливым. Теперь, отметила Александра с гордостью за свой педагогический талант, улыбка стала часто освещать его лицо, выразительный понимающий взгляд будто открывал дверь в потенциально дружеские отношения с этим симпатичным и обаятельным человеком. Удивительным образом он все еще не был женат, хотя девушки вешались на него нон-стоп в течение всей вечеринки.

– Так что давай, зай… – Александра чуть не назвала его «заяц», как бывало в детстве.

Валерий понял, усмехнулся.

– Уже не заяц, нет. Вырос, – развел он красивыми руками с ухоженными ногтями.

– Да я заметила, – усмехнулась она. – Но все равно говори, не-заяц, что стряслось.

Валерий кивнул. Потом мотнул головой, будто прогоняя какие-то сомнения. А может, и робость, которая неожиданно вернулась к нему детским воспоминанием в обществе старшей подруги.

– Помнишь, когда мы виделись в последний раз, я тебе сказал, что только начал работать финансовым директором у Белюшкина? Так с тех пор и работаю, но теперь я его правая рука.

– Это, кажется, какой-то крутой магнат по добыче… не помню, чего.

– Горнодобывающие комбинаты, – кивнул Валерик. – А у него есть дочка.

– О, завязка для романтической истории! Угадала? Собираешься жениться?

– Не собираюсь.

– Что так?

– Я про нее стишок сочинил. Вот послушай:

Виолетта-лето-лето
Жарким солнышком согрета,
Отчего всегда раздета
И мужчинами воспета.

– Потрясающе, – хихикнула Александра. – Недюжинный поэтический талант!

– Зря издеваешься. Очень точный образ получился.

– То есть девушка Виолетта любит нравиться мужчинам, для чего любит оголяться?

– Совершенно верно.

– И тебе это не импонирует, как я понимаю.

– Человек с повышенным тщеславием скучен. К тому же тяжел в общении. Приходится все время быть начеку и лелеять его комплексы. А мне это зачем?

– Верное замечание. Ты всегда был умным мальчиком, Валерик, – улыбнулась Александра.

– Но все же я на ней женился, Саш.

– Стоп. Ты ведь только что сказал…

– Это затея ее отца. Причем он настолько идеей увлекся, что дочурку чуть не силком за меня выдал. Пригрозил наследства лишить, если откажется.

– Это он тебя так любит? Или дочь так не любит?

– Дочь он обожает. Ее мать умерла давно, он девочку баловал, чтобы как-то смягчить ее горе, понятно. Потом он, как водится, женился на молодой девице, едва старше Виолетты, и стал баловать дочь еще пуще, чтобы заглушить чувство вины за этот неравный брак.

– Классика. В этой среде любую горечь заедают деньгами. Так, а зачем он настоял на вашем браке?

– Он присмотрел подходящего мужа для своего непутевого сокровища в моем лице.

– Это как раз неудивительно. Ты всегда был приличным мальчиком.

– Приличным?

– Ну да, с точки зрения приличного общества. Хорошо воспитанным, порядочным, умным. Это подкупает. Ну и красивым, хотя вряд ли именно это качество твой босс ценит больше всего. Он знает тебя в работе давно и наверняка считает, что на тебя можно положиться, не так ли? – улыбнулась она. – И как отнеслась к отцовской затее девушка?

– Виолетта вовсе не собиралась замуж. Ей не хотелось лишаться свободы соблазнять каждого мало-мальски симпатичного самца, затесавшегося в ее окружение.

– Однако папашины угрозы возымели должное действие, и девушка решила не рисковать наследством. В результате вышла за тебя. Верно?

– Э-э-э… Я приложил к этому немало усилий.

– Звучит интригующе. Расскажешь?

– Твоя любовь к историям неизлечима, – хмыкнул Лерик и прищурился, глядя на бутылку. – Похоже, ты больше не торопишься?

– Минутку, сделаю звонок. – Александра поговорила тридцать секунд и отключилась. – Все, уже не тороплюсь.

– Отлично. Вина должно хватить. Заказать какую-нибудь еду?

– Нет, я не голодна. Хотя давай фруктовый салат. А себе заказывай, не стесняйся.

– Да я тоже не голоден… Ну, слушай.

…У Павла Семеновича Белюшкина дочь выросла не то чтоб красоткой, зато невероятно сексапильной девицей. С одной ее телесной стороны задорные сиськи откровенно бурили ткань кофточки, с другой – округлые ягодицы не менее откровенно бодали ткань юбочки. Острая на язык, капризная, своенравная, Виолетта делала все, чтобы в компании подруг перетянуть восхищенное внимание на себя. Ей нравилось царить, зажигать, сводить с ума – большей услады для ее души не существовало. Время от времени она увлекалась каким-нибудь ярким поклонником, но во влюбленностях своих была непостоянна. Ее требовательность к партнеру зашкаливала за все разумные пределы, несовершенство Виолетта не прощала. Может, оттого, что не хотела останавливать свой выбор на одном кандидате?

Замужество ее ничем не привлекало, семейная жизнь представлялась тоскливой, как клок осенней серой тучи. Зачем ей один мужчина, когда у нее толпы? С ними весело. Денег на любые развлечения у Виолетты имелось предостаточно – папаша хоть постоянно грозился перекрыть денежный кран, но ни разу так и не отважился это сделать: Виолетта и над отцом имела какую-то необъяснимую власть. Да и поклонники ее баловали.

Валерий же к чарам дочки начальника был совершенно равнодушен. Пару раз он приходил на вечеринки, которые она с размахом закатывала в своем загородном доме, – Виолетта время от времени приглашала к себе молодых менеджеров высшего звена папиного холдинга, – но ему подобные развлечения быстро прискучили. Тем не менее до него постоянно доходили смачные слухи, а то и подробности о том, в каком виде поутру находил дочурку обеспокоенный отец.

Как-то Валерий в разговоре с коллегой отозвался о ней грубо: ничего интересного, свора кобелей вокруг сучки с течкой. Коллега тут же заложил его боссу. И босс призвал его к себе в кабинет.

– Что, доча моя тебе не нравится? – в лоб спросил он у обалдевшего Валерика.

– Нет, ну почему… – растерялся тот.

– А стоит на нее? Говори прямо, стоит?

Вот черт. Как папаше сказать такое про дочку? Неловко…

– Ну, в общем…

– Стоять может только конкретно. В общем – это у импотентов, – заржал босс. – Ну, че зажался? Говори, трахнул бы ее, а?

– Я… простите… – мямлил Валерий, недоумевая, к чему этот неприличный и чересчур откровенный разговор. – Она, конечно, привлекательная девушка… Но я в нее не влюблен, если вы это имеете в виду.

– Да кто ж тебя просит влюбленным быть! Летка – распутница, это все знают. Моральный облик моей дочурки оставляет желать… Но женился б на ней, если бы шанс подвернулся?

Валерик окончательно опешил. Давно уже, со времен отрочества он не испытывал неловкости, подобной той, что охватила его сейчас. Кажется, он покраснел… Или ему только показалось? Щеки, однако, горели.

– Фу ты, – осуждающе хмыкнул Павел Семенович, – ну чисто барышня кисейная. Ты че, парень? Давай попроще объясню: нравится – не нравится, но я хочу, чтобы ты на Виолетте женился. Ей уже двадцать пять, пора семью заводить, а, как ты считаешь?

Валерий никак не считал, ни насчет семьи вообще, ни насчет Виолетты в частности, отчего лишь неопределенно пожал плечами.

– Она, сам знаешь, дебоширит и деньги мои просаживает на всяких прихлебателей, но это еще полбеды. А вот, не дай черт, влюбится в охламона какого-нибудь, а тот не только на ее деньги позарится, так еще и на наследство мое. В завещании я, конечно, могу все так написать, чтобы никому кроме моей дуры ни крошки не досталось, – но саму дуру-то легко к рукам прибрать, понимаешь? Она у меня хоть и шалава, но влюбчивая. И, боюсь, найдется рано или поздно проходимец, который ее под венец потащит. А ты другое дело. Тебе я доверяю. У тебя трезвая голова, и эмоциям ты не подвержен. Если преуспеешь, не дашь ей мой бизнес разорить – то сам во главе компании встанешь, я тебе со временем директорское кресло передам и долю в бизнесе выделю. От тебя всего-то потребуется Летку крепко в руках держать. Обеспечивать, да; позволять погуливать, да; но на длинном поводке, под твоим контролем. И меня разгрузишь, устал я по самое не могу с дочуркой возиться. У меня своя жизнь, молодая жена внимания требует… Сечешь?