Прохладный воздух Камчатки обдал лицо, я постаралась успокоиться и привести мысли в порядок. Нельзя давать волю эмоциям. Отец предупреждал о последствиях, что не заставят себя долго ждать, стоит мне что-нибудь натворить. Телефон в кармане завибрировал, и я мгновенно открыла сообщение, чтобы прочитать: «Прости, любимая, я жить без тебя не могу, мне надоело тебя обманывать и я должен тебе признаться. У меня есть жена, которую я хотел бросить и от которой собирался уйти к тебе. Но обстоятельства теперь не в мою пользу, Алка беременна…» И все это ради того, чтобы высосать из меня еще больше денег… Дальше читать не было сил, захотелось завыть в голосину. Я сползла на промозглую землю и тихо разрыдалась. В голове шумело, я не понимала, что со мной происходит. Просто в одно мгновение яркая вспышка озарила пространство, и меня буквально выключило. Магия вырвалась наружу, и я перестала различать все на свете, утопая в своей печали и темном мареве разбитых надежд.

Глава 1
Дорога в ад

Еще раз внимательно посмотрев на матушку, я с сожалением поняла, что просить бессмысленно. Она, может быть, и хотела мне помочь, но вряд ли могла что-то сделать в сложившихся обстоятельствах. Верховные боги не оставили бы от меня мокрого места, не родись я в семье бога смерти славянского пантеона. Итак… Перспективы оказались настолько плохими, что я не представляла, как действовать дальше. Ибо в эту колонию для несовершеннолетних наследников всякого рода божеств загреметь можно было лишь за очень громкие и резонансные поступки. И если моя мама училась там по прихоти своей матери, то это больше исключение, чем правило, которое ярко подтверждало славу, ходящую вокруг «Терема».

Вся информация, которой я располагала сейчас, так или иначе сводилась к тому, что это очень странное место, где все нормальное – синоним дикого. И все же за свою глупость приходилось расплачиваться. Родители были правы. Если выбирать между столетним заточением у восточных божеств и годом выживания в «Тереме» – второе казалось легче. К тому же шанс помереть от скуки с буддистскими монахами на порядок выше, чем в школе-интернате для трудных подростков, где, по крайней мере, нормально кормили, спали на кроватях и общались со сверстниками.

Тряхнув головой, я клюнула маму в щеку и поспешила в указанном направлении. Пока никаких реальных проблем не возникло, в байки я предпочла не верить. Могли и приукрасить для красного словца. В голове не шумело, и тошноту я не испытывала. Но это пока… От отца я слышала, что всякая проблема начинается в тот момент, когда «свет солнечный скрывается в лесной полумгле и перестают птицы петь да богов славить». Чушь редкостная, но в нее было принято безоговорочно верить, даже во вред себе самому. И что-то такое в этом наказе ощущалось горьковатым привкусом на кончике языка.

Единственное, что меня действительно настораживало во всей этой истории, – предостережения матери. Вот кто-кто, а она бы никогда не стала шутить подобным образом. Не в ее характере. К тому же она единственная продержалась в «Тереме» пять лет и не свихнулась. Это до сих пор обсуждают, правда, я особо не прониклась страхом, которым окутаны истории про интернат. Теперь же у меня были все шансы на собственной шкуре ощутить гостеприимство интерната для трудных детей богов, дорожки которых со всего белого света неведомым образом пересеклись у порога школы, запрятанной в лесной глуши.

По какой-то неизвестной причине только «Терем» принимал всех подряд. Без разбору и деления на классы. Светлый, темный, древний, новый… Если угодил в «Терем», ходи и оглядывайся по сторонам, как бы в темном уголке не прирезали. Понятное дело, что я сильно утрировала, но отношение к провинившимся в школе было таким же, как в тюрьме. Правда, условия жизни все же лучше, чем у буддистских монахов, которые были призваны исправлять молодежь и наставлять на путь истинный.

К тому же существовала еще одна байка, которая гуляла по просторам земли русской. Мол, сотворили «Терем» первые боги для того, чтобы передавать свои знания потомкам. Якобы еще до наступления времен, когда динозавры появились. Будто бы те твари были чьим-то курсовым проектом да так полюбились тамошнему директору, что остались до падения злосчастного метеорита. Никто уж и не помнил, как выглядели создатели изначального мироздания, но поклоняться им не переставали да законы, оставленные ими в школе, чтили, как истину в первозданной ее вариации. Правда, нынешняя богиня удачи, Алла Ерепеевна, жуть как не любила всю мою семью за то, что дед бросил ее у алтаря и сбежал с низшей богиней в Албанию. И все же я еще верила в благоприятный исход сего мероприятия…

От такого диссонанса у меня в голове то и дело всплывали вопросы относительно нормальности отправления детей в это дикое место. Там же никто не властен. Ни один бог в мире не сможет зайти туда без позволения мертвого леса. А выхода и вовсе нет… Так что надеяться оставалось только на то, что меня просто-напросто не примут, не откроют путь в дом, спрятанный в самом сердце жуткого и смертоносного местечка. Верилось в это с трудом, но богиня надежды была живее всех живых. И вот ей бы я потом подарочек занесла, коли пронесет с наказанием и лес сочтет меня недостаточно провинившейся.

Может быть, именно в этот момент я осознала, какая проблемная жизнь ждала меня впереди. Что-то в глубине души подсказывало поберечь силы и найти обратный путь прямо сейчас. Развернувшись на каблуках, тряхнула головой и уже сделала шаг, чтобы пройти обратно мимо двух вековых исполинов, но обнаружила за спиной лишь серый туман и стволы переплетенных ветвями дубов. За ними не было видно ни дороги, ни машины, ни матери. Словно все, что осталось там, в реальном мире, мгновенно растворилось в тишине мертвого леса.

Судорожно сглотнув, я постаралась взять себя в руки. Вот так с порога никто не станет меня убивать. Тут все же не тюрьма, а школа-интернат. Значит, нужно следовать правилам и продержаться столько, сколько смогу. А уже после устраивать истерики. Родители больше не помогут. Статус дочери бога подземного царства остался за пределами серого тумана. Тут каждый был сам за себя и выживал всеми силами. Матушка не зря сказала, чтобы я пыталась быть идеальной, улыбалась и старательно училась, чтобы стать лучшей. Сделать все от меня зависящее, дабы выпуститься и всем понравиться. Не в ее правилах шутить. А коли она тут продержалась пять лет, следовало внимательнее слушать ее советы и не кривить нос. И почему все здравые мысли приходили в мою черепную коробку с таким опозданием?

Правда, горевать об этом уже не было никакого смысла. Следующие девять месяцев мне предстояло провести один на один с такими же неудачниками, как я. Так что оставалось с тяжелым стоном осматриваться по сторонам и надеяться, что в конечном счете меня выпустят из этого логова тумана, смерти и морока. Однако с каждым новым шагом надежда рассыпалась в пыль. Деревья причудливыми корягами торчали во все стороны, а где-то рядом раздавался хриплый смех неизвестного чудища. Или мне уже от страха мерещилось?

Вой, нечеловеческий, жестокий и озлобленный, раздался совсем рядом, и я припустила во все лопатки. У меня были грандиозные планы на собственное будущее, и гибнуть в чаще безумного леса, где тусклая кроваво-красная полоса догорающего заката едва виднелась за серой дымкой сумеречного тумана, я не собиралась. Точно не сегодня, даже не дойдя до школы.

Воздух сгущался, клубился и становился вязким словно кисель. Он забивался в легкие, стягивал грудь и оседал на плечах грязным, липким страхом, словно разбившаяся киноварь, разлетающаяся в кровавую крошку. Казалось, еще мгновение – и мчащаяся по пятам тварь поймает, схватит за ноги и утащит к себе в логово. И когда отчаяние достигло апогея, вгрызаясь в плоть яростной паникой, все тело буквально пронзило иглами холода. Мышцы окоченели, и я беспомощно завыла, ощущая себя статуей в нелепой позе. Что за?!

В груди бешено колотилось сердце, в горле пересохло, и я не могла пошевелиться. Просто замерла и уставилась невидящим взором в черное небо, которое никогда не двигалось, застыв в одном бесконечном мгновении. Погибшее, оставленное богами, оно напоминало о том, что произойдет с каждым, в кого перестанут верить люди. Беспросветная мгла окружала со всех сторон. В ней таилось что-то зловещее и призрачное. Ледяные костлявые пальцы сжимались на горле и утягивали на дно отчаяния. Хриплые стоны слетали с губ, и я ощущала, как кровь перестает бежать по венам, а сердце с каждым мгновением теряет скорость ударов. Подобно ледяной скульптуре в саду матушки-зимы, я переставала ощущать время и объем пространства.

– Ты кто такая? – Теплая ладонь резко повернула мое лицо и заставила опустить голову.

– Помогите, – едва хрипя, я простонала обессиленно и обреченно.

– Новенькая, что ли? – удивился парень с черными, как крыло ворона, волосами.

– Да, – я медленно кивнула, осознавая, что наваждение немного отпустило.

– С непривычки бывает, – хохотнул он и подхватил мою сумку. – Кстати, неплохо держишься. Обычно я находил тут новоприбывших уже в полубессознательном состоянии или же трупы. Ты самая живая на моей памяти.

– А ты кто? – выпрямившись и отдышавшись, спросила я.

– Гох, – пожал тот плечами. – Смотритель мертвого леса. Моя задача – выполнять приказы этого места. Ты опоздала, вот лес и посчитал тебя нарушительницей. Чаще всего Правь не трогает тех, кого сюда отправили.

– Мирослава, – протянула я ему руку, – и я не опаздывала, просто в Москве были пробки. Пока сюда добрались, практически сутки потратили. А тут такой радушный прием. Мне показалось, что за мной кто-то гнался.

– Ты наследница Рода? – вскинул тот бровь.

– Да, дочь прямой ветви бога смерти Рода, – кивнула я. – Мирослава Разумовская. Ты должен был знать мою мать, Анастасию Разумовскую, в девичестве Агафонову.

– Хорошая была девочка, да не в того влюбилась. Хотя из той дурной семейки, которая ее сюда сослала, любить разве что сама первая богиня и умела, – сверкнул глазами смотритель. – Лес ее готов был лелеять и обожать, как-никак ее родоначальница тут свои делишки проворачивала. Хотя не просто так ей в один голос все твердили, что за Перунова наследника надо было идти. Не послушала бабку-кикимору, на любовь позарилась, а в итоге ничего, кроме любви-то, и не имеет.

– А не в том ли счастье? – удивленно протянула я. – Чтобы лад в семье был да мир. И чтобы муж с женой, как ниточка с иголочкой. А деньги и богатства – наживное. Злата с серебром у многих богов в закромах на двадцать смертных жизней. А чтобы в доме тихо да любовников с бастардами по лавкам не сидело, – считай, у единиц. Потому странные вы речи говорите, смотритель Гох. За золотые слитки да бриллианты покоя не купить. И свободы тоже… Иначе бы не стояла я сейчас перед вами. Оттого-то выбрала маменька любовь, а не золотые прииски перуновской орды, которая уже едва ли не треть Якутии перерыла, чтобы бабло лопатой грести. Только просчитались болезные… На костях оно все же сподручнее бизнес строить. Умирать никогда не перестанут, а земля-матушка и обидеться может, недра обеднит и не прокормит тех, кто склоки ей несет.

– Молодая ты еще, глупая, – он смерил меня таким взглядом, что захотелось просто заткнуться. – Ты ошибок-то матери не повторяй. На роду вам писано пред Перуном преклонить колени, вот и следуй за судьбой своей да не брыкайся. А то кармической затрещиной дело не кончится, и лес доведет свое дело до конца. Страх – он жизнь дает. А смерти душам мертвого леса неведомы, для таких время замерло, как закат на горизонте. Отсюда сама пойдешь, да слов моих не забывай.

Удивленно хлопнув глазами, я попыталась понять, о чем он вообще говорит, но ничего толкового в голову не приходило. Какие-то тайны семейного разлива, в которые, ясно дело, меня никто из родителей не посвящал. Ибо начни я разбираться во всех хитросплетениях, потерянных в пыли веков, загадок, крышечка у чайничка утекла бы. А коли так, то смысл ломать над ними голову? Спросить что-либо я не успела, парень растворился в густом сером тумане так же внезапно, как и появился. Вздохнув, я постаралась взять себя в руки. Ну, страннее, чем сейчас, стать не могло. Следовало просто дойти до этого дома и посмотреть на школу. Рассуждать о всяких безумцах, продавших душу мертвому лесу за исполнение заветного желания, я и потом смогу. Делать это посреди магического леса, где тобой прекрасно могут поужинать монстры, – затея явно за гранью гениальности. Даже для моей персоны.