Она вытянула шею и увидела скучающего мужчину, чьи пухлые, юношеские щёки не давали понять, сколько ему лет. Совсем как рыжеволосой женщине с косичками в машине, этому незнакомцу могло быть пятнадцать или сорок пять лет, это всё, что знала Розмари. Мужчина сунул руки в карманы и вопросительно изогнул бровь в ожидании. В отличие от белого халата и небритой шеи врача, у этого человека была загорелая кожа и зачёсанные назад тёмные волосы, на нём была фланелевая рубашка в клетку, которая больше подходила для рубки дров, чем для доставки детей в больницу.

– Сама стоять можешь? – спросил он. – Или мне позвать кого-нибудь?

Она не могла понять, является ли вторая часть сказанного угрозой или вопросом.

Это был сон. Конечно, сон. Очевидно, Розмари заснула в ожидании своего чизбургера и провалилась в мир сновидений, который не имел логики, смысла или объяснения.

Она медленно выпрямилась, встав сначала на колени, а затем вытянула шею, чтобы оглядеться и изучить окружающую обстановку. Каждое дерево было узловатым, скрученным и изогнутым под странными углами, их ветви тянулись к небу. Некоторые были покрыты мхом, другие – пятнами лишайника. В просветах между стволами не было ничего на мили во всех направлениях, и это было жутко. Но кое-что замелькало рядом…

Точки красно-белых грибов расцвели перед ней. Один, затем три, пять, десять… Она медленно повернулась, осознавая, что их слишком много вокруг них, чтобы посчитать, она и безымянный мужчина были в самой середине.

– Кто вы? – хрипло спросила Розмари, моргая от удивления, насколько хрипло звучал её голос. Уже дважды она задала этот вопрос за последние десять минут. – Что происходит? И где другая? Ферн?

– Я Данте, – сказал мужчина. Он протянул руку. Розмари скользнула пальцами по мозолистой ладони незнакомца, когда он помог ей встать на ноги.

Данте сказал:

– И ты больше не увидишь Ферн. По крайней мере, я надеюсь, если только не будет незапланированных доставок. – Затем, скорее для себя, он проворчал: – Мы не должны были получать тебя. Мир разваливается по швам, и она должна бы знать, что это худшее из всех времён, чтобы добавлять нового ученика.

У Розмари не было слов. Вся её жизнь была перевёрнута с ног на голову и разбросана по лесному настилу. Сначала она родилась в доме, где все заставляли её чувствовать себя не на своём месте. Затем её мать отправила её прочь. Потом огненно-рыжая женщина остановила время и запустила её в вихре в лес. А теперь загадочный и довольно ворчливый мужчина говорит ей, что её не должно быть здесь. Она набрала в грудь воздух, чтобы возразить, но не знала, что и сказать. Может быть, она случайно влипла во что-то, во что не должна была. Может быть, этот незнакомец надеялся, что она развернётся и найдёт дорогу обратно к шоссе в Западной Виргинии.

Но она не шутила, когда отвечала женщине в машине Джеффри. Она не собиралась в больницу. Ни при каких обстоятельствах.

Мужчина по имени Данте скрестил руки на груди. В этом жесте было что-то знакомое и успокаивающее. Это было сложно объяснить, но в его ворчливости было какое-то утешение, как будто она встретила чьего-то ворчливого деда до того, как он успел поседеть и сморщиться.

Он заявил:

– Нас ждёт довольно долгая дорога, и я не хочу оставаться в Потерянном лесу дольше необходимого. Ты идёшь?

Розмари не решалась:

– Но я же тебя даже не знаю.

Мужчина нетерпеливо вздохнул:

– Ты можешь позволить мне проводить тебя в школу или ты можешь испытать свою удачу в этом лесу, а я пойду один. Идёшь или нет?

Он двинулся в путь, не дожидаясь ответа. Розмари быстро обдумала свои варианты. С незнакомцами в неизвестные места ходить нельзя. Наедине оставаться с не менее незнакомыми взрослыми тоже нельзя. Видеть мёртвых тоже нельзя. Ей также, вероятно, нельзя было соглашаться на предложение странной рыжеволосой женщины сбежать, но жизнь была полна «нельзя».

Она побежала, чтобы догнать Данте, только потому, что у неё не было другого выбора. Он бросил равнодушный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что она следует за ним. Она спросила:

– А мои вещи?

Он кивнул в сторону, куда они шли:

– Никель уже убежал с ними. Подозреваю, они уже в твоей комнате. Он не трогал их, если только у тебя с собой нет спиртного. Хотя… – Данте хихикнул себе под нос. – Ты же ребёнок. Вся из себя правильная и не нарушаешь законы, да?

Розмари сглотнула.

– Я никогда в жизни не нарушала закон, – заявила она. Девочка вспомнила, что это не совсем правда. Однажды она вышла из магазина, стащив жвачку, о которой её мать не знала. Мама также как-то сказала ей, что включать ночью свет в машине незаконно, а Розмари делала это пару раз, пытаясь почитать после заката.

– Может, даже слишком правильная, – пробормотал Данте, не оборачиваясь.

Ноги утопали во мху. Они шли, не издавая ни звука. Она не знала, как долго шла за мужчиной, когда осознала, что не слышала ни чириканья птиц, ни шелеста листьев, ни даже жужжания насекомых. Волосы на затылке встали дыбом от жуткой пустоты между деревьями. Ни звука, ни шороха. Ничего.

– Извините, – сказала Розмари. Это был не первый раз, когда взрослый заставлял её чувствовать себя обузой, хотя это чувство не стало легче со временем. Она пожевала свои извинения ещё немного, прежде чем спросить: – Если это сон, разве не должно что-нибудь да случиться?

Мужчина внезапно остановился, Розмари едва не врезалась в него. Нетерпение в его голосе переходило в раздражение:

– Слушай. У меня было девятьсот пятьдесят два подопечных. Из них всего четверо умерли, а большинство других умудрились не попасть в тюрьму. Думаю, я отлично справляюсь. Но для меня это работа, и работа эта начинается сейчас.

Розмари побледнела. Она отступила назад.

– Какая работа?

Данте нахмурил брови и спросил:

– Что тебе сказал твой отец?

– У меня нет отца, – сказала Розмари. Никто не спрашивал её об отце уже несколько лет. Она раньше спрашивала мать о папе, но Элеонора находила этот вопрос настолько расстраивающим, настаивая, что единственная семья, которая им нужна была, это только они двое, что Розмари быстро научилась не спрашивать. Однако это не мешало ей самой задаваться этим вопросом.

Мужчина хотел было закатить глаза, но лишь вздохнул. Он довольно сухо посмотрел на Розмари.

– Хорошо, возможно, твой отец не раскрыл себя. Мне про это ничего не говорили. Но твои видения – твои сны – в них что-то было? Что-нибудь от него?

Этот человек – Данте – спрашивал, снились ли ей сны о папе, которого она никогда не встречала? Нет, не было никаких снов, только мечты. Она представляла его тайным агентом ФБР, чья личность была слишком секретной, чтобы поделиться ею, знаменитым музыкантом в дороге или героем, который погиб в трагическом пожаре, спасая щенков, или сирот, или президентов. У неё не было ни малейшего представления о том, кем на самом деле был её отец. Сейчас, глядя на Данте, у неё не нашлось ответа, или шутки, или даже лжи, которые бы могли нарушить неловкое молчание.

– У тебя должно же быть хоть какое-то представление о том, что ты такое, – настаивал он.

Розмари слегка разомкнула губы. Тишина леса стала удушающей.

– Хорошо. Итак. Девятьсот пятьдесят два подопечных, и шестеро из них были совершенно чистыми листами. Теперь семеро. И я ненавидел каждого из них.

Розмари открыла было рот, хотела выразить свой протест в любом словесном возражении, но не получила такого шанса.

Данте постучал костяшками пальцев по ближайшему дереву, затем обхватил грубую ручку с тёмной трещиной посередине.

Голос, такой же старый, как само время, что-то проскрипел, что, может, даже не было настоящим языком. Но Розмари вычленила только одно слово в этом шелесте:

– Пароль?

С той же скучающей уверенностью, которую он демонстрировал на протяжении всей их встречи, Данте сказал:

– Коллиуоблс.

И когда дерево ответило, открылся не ствол дерева.

Распахнулся сам мир вокруг них.

4
Добро пожаловать домой

Кдвенадцати годам Розмари уже знала некоторые вещи, а некоторые – нет. Она не умела плавать, но прекрасно избегала воду. Она не знала многие виды обезьян, как приготовить торт c нуля или как играть на музыкальных инструментах. Зато она отлично знала, когда ложиться спать, чтобы не просыпаться слишком уставшей по утрам. Она знала, как сделать небольшие барьеры в своей еде, чтобы соусы и подливки не касались мяса и гарниров. И она знала, что деревья не открывают проходы в новые миры.

Они больше не были окружены бесконечными деревьями и мхом. Глаза Розмари широко распахнулись, чтобы вобрать в себя любопытный дизайн здания, которое казалось одновременно и странным, и гостеприимным. Оно было примерно в три этажа высотой и, казалось, имело на себе что-то вроде шляпы – округлую башню с высоким, заострённым конусом, которая добавляла четвёртый, пятый и шестой этажи. Здание было так плотно покрыто цветущими лозами, что Розмари не могла понять, из чего оно было сделано: из дерева, камня или чего-то ещё.

– Мы на территории школы, – сказал Данте. Он направился к зданию, а подбородок Розмари всё ещё смотрел в небо. Там, где мгновение назад в лесу были мрачные и серые облака, теперь светило солнце, воздух был тёплым, а небо ярко-голубым и чистым. Когда она не последовала за ним, Данте крикнул:

– Не отставай!

Розмари побежала, чтобы догнать мужчину, но была совершенно сбита с толку окружающим миром. Слева от неё было двухэтажное здание, окружённое розовыми и фиолетовыми кустами, которое, казалось, излучало собственное сияние. Она ахнула и инстинктивно потянулась к руке Данте, когда её взгляд поймал что-то очень большое и белое. Она совсем не знала этого человека, и, конечно, было невежливо и неразумно хватать незнакомцев, но Розмари была слишком удивлена, чтобы быть вежливой. Она слегка дёрнула его и молча указала пальцем, Данте остановился и последовал за её взглядом.

– А, это, – сохранив тот же равнодушный тон, сказал Данте. – Единорог – не единственное существо на территории. Вон там – убежище для животных. Некоторые были спасены из человеческого мира, а другие сбежали от своих хозяев в мире фей, но все они нашли свой путь сюда. Берто и Пип – смотрители зоопарка, но ты вряд ли будешь их видеть часто. Здесь, у Ферн, мы собираем бродяг.

Розмари моргнула.

– Ты сказал «феи»?

Данте проигнорировал её вопрос. Он привлёк внимание Розмари к противоположной стороне территории, указывая на странное здание, которое поднималось из травы как перевёрнутая пирамида. Первый этаж был довольно обычным и квадратным, погружённым в постоянную тень. Второй этаж громоздко нависал над первым. Эта мозаичная сборка из неподходящих друг другу этажей выглядела так, будто некий безумный архитектор бросал один этаж на другой.

– Вот школа, – сказал Данте, продолжая шагать вперёд, – где ученики встречаются со своими наставниками.

Он подошёл к высокой деревянной двери, окрашенной в такой же изумрудно-зелёный цвет, как и мшистый лес, из которого Розмари только что прибыла. На двери были красивые полосы из жёлтой меди и замысловатый круглый молоточек вместо ручки. В отличие от прямоугольных дверей, которые Розмари привыкла видеть, эта огромная дверь была изогнута аркой и заострена в одной точке, как ель. Данте постучал три раза медной ручкой, сунул руки обратно в карманы и стал ждать, пока в круглом смотровом окошечке не показался один глаз. Глаз исчез, окошечко захлопнулось. Через мгновение дверь открылась, и появилась женщина с… одним глазом.