Глава 1

Больше тысячи лет до ядерной войны. Год 880 от Рождества Христова. Приильменье. За два года до похода на Киев.

Уютно трещал поленьями очаг в углу, разбрасывая огненные отсветы по светлице. Князь Олег, прозванный Вещим, между тридцатью и сорока возрастом, нахохлившись, словно сыч, недвижно застыл у крохотного, очень узкого оконца, вглядывался в белесую мглу снаружи. Светло-русые, чуть волнистые волосы, стянутые ремешком, открывали высокий костистый лоб, а голубые, как Варяжское море в шторм, глаза тонули под низко нависшими седеющими бровями.

Придавленные снегом леса замерли в ослепительном безветрии, будто морозы сковали сам воздух, само время, а не только реки и землю. И ни путники, ни звери, ни птицы уже не встречались на берегах и засыпанных снегом лесных тропках. Люди жались к дающим желанное тепло очагам, предусмотрительные птицы еще осенью улетели к жаркому югу, а звери попрятались в чащобы и норы. Все затаилось в ожидании, когда южные ветры взломают вешние льды и разнесут по стремнинам рек и озерным плесам и наступит весна. И вновь вернутся в Явь (по представлениям славян – мир людей, животных и других живых существ, плотный и видимый мир) грубые шутки бойцов и протяжные песни гребцов. И барабанной дробью застучат топоры, на воду спустят варяжские лодьи, и воины будут шумно готовиться к дальним походам, мечтая о золоте, серебре и рабынях.

Он здесь чужой. Чужие здесь, в Приильменье даже сумерки, а зима – бесконечная, словно ночь, не то, что на праотеческом Руяне (ныне немецкий остров Рюгин в Балтийском море).

Хотя бы на миг перенестись на родимый Руян… Сколько лет я не был там, где темно-зеленые волны вечно бьются об меловые скалы, не видел неприступный град Аркону (столица Руяна) и его сердце – краснокаменный храм главного бога Свентовита, куда собирался на поклон весь славянский мир. Сладок душистый воздух родных мест… Но невозможно. Невозможно оставить без пригляда эти беспокойные земли куда пригласили еще покойного кузена Рюрика. Горькая складка перечеркнула лоб. С Родины пришли плохие вести: лето выдалось сырым и холодным; урожай сгнил под дождями. Не дай боги и зима будет такой! И то, что в землях давних врагов немцев и данов (датчан) обстановка не лучше, совершенно не утешало. Князь не мог знать, что на далеком северном острове Исландия из вулкана Катла потекли огненные потоки магмы, а в атмосферу выбросило колоссальные количества пепла. Это станет причиной затянувшегося на три года общеевропейского похолодания. Наступит зима и белая пелена пурги укроет Европу. Лед скует даже реки, что века не знали ледяного панциря; по Дунаю, Рейну и Сене можно будет проехать не только верхом, но и с груженой телегой. Весна не принесет избавления: на смену снегам придет град, а за ним – голод и чума. И грядущие зимы будут еще горше…

Далекий, тяжкий звон, словно похоронный набат, разорвал тишину: охрана била мечами в щиты, оповещая о нежданных гостях.

Олег вздрогнул и плотнее запахнулся в подбитое мехом корзно (мантия князей Киевской Руси, которая накидывалась на кафтан, и застегивалась на правом плече запонкой с петлицами (фибула), плащ с меховой опушкой.) Заполошно залаяли собаки, и князь повернулся могучим телом к двери. Кого это несет на ночь глядя?

Скрипнув дверью и настороженный взгляд князя остановился на вошедшем в избу доверенном слуге Липоксае.

– Посол новгородский прибыл, княже, – с поклоном произнес негромко. Увидев недовольство князя, добавил, – Старец градской (выборный городской старшина, участвующий в княжеских советах) из Руссы Борич.

«И что старой лисе нужно от меня? То-то сердце вещало о встрече, которая изменит многое…» – с некоторым беспокойством подумал Олег, но узкое лицо его оставалось внешне невозмутимым.

– Зажги светильники и помоги переодеться.

Он сменил домашнее корзно на парадное, повелительно бросил:

– Зови посла.

Посол был тощ и высок с худым лицом то ли аскета, то ли маньяка. Высокий лоб, громадный и выпуклый, глубоко запавшие глаза. Поклонился. Князь слегка наклонил голову и сложил руки на груди.

– Светлый князь Олег! – зычно провозгласил старец градской, торжественно выговаривая каждое слово. – Господин Великий Новгород велел баять (говорить – древнерусское) тебе, княже, что подтверждает принесенную тебе роту (Клятва, присяга– древнерусское) и желает тебе здоровья и долгих лет, – старец градской замолчал, глядя выцветшими глазами на руса.

Тот молча и ожидающе смотрел голубыми, словно лед на далеком севере, глазами. Борича многие боялись и недаром. Ходили темные слухи о его тайных, с нечеловеческой жестокостью расправах с конкурентами по торговле солью, хотя обычно его изворотливый ум, давал ему преимущество без подобных излишеств. В узком круге крупных солеторговцев он был «Наполеоном».

– Крепко блюдешь порядок и по справедливости судишь. Вместе с родичами твоими Рюриком, Синеусом и Трувором и дружинами вашими доблестными, выгнал киевлян, кои рыскали по амбарам нашим, словно звери алчные, ненасытные. Лучшего князя и не сыскать! – сказал доверительно Борич и невольно хотелось верить, верить, что главное для него интересы Новгородской земли, а не личные интересы, – Но господин Великий Новгород зало страдает. Злые киевские князья не пускают лодьи наши по Славутичу-батюшке (в древности так называли Днепр славяне). Торговля, словно иссохшая трава, хиреет и многие… Не токмо черный люд, но и бояре с гостями торговыми стали баять: вскую (зачем, для чего, почему– древнерусское) выгнали людей киевских?

Борич замолчал, пристально глядя в глаза князю и пытаясь понять по непроницаемому лицу князя его потаенные мысли.

Князь Олег ждал. Голова посла подалась вперед, вперед и медленно, по-змеиному, качнулась из стороны в сторону. Лицо у него вдруг стало неприятное:

– Князья киевские не пропускают товары к нам, на север и многие гости торговые и ромеи и иные, предпочитают теперь торговать в Киеве, – произнес, со значением, – А кияне покупают соль карпатскую, да привезенную гостями заморскими из Тавриды. Мы люди торговые – нам без путей нельзя! Доходы падают и будут падать и многое безгодие (бедствие – древнерусское) приносят торговым людям и всем мужам новгородским.

Князь досадливо фыркнул и скептически поджал твердые губы. Во дворе визгливо забрехала псица (собака по-древнерусски), в ответ гулко затявкали кобеля. И, словно предвещая беду, из ночной тьмы донеслось зловещее уханье совы – совершенно некстати.

Перед глазами его снова, как в навязчивом сне, вставали разрозненные и удивительно ярко запечатлевшиеся в памяти багровые полотна минувших лет. Шел третий год после появления варягов во главе с Рюриком на Новгородчине…

Серый, как пепел, рассвет. Холодный отблеск шлема старшего родича – Рюрика. Мертвенное мерцание реки Полоты. Ощетинившаяся остриями копий иссиня-черная стена отборных воев киевского князя Аскольда у деревянных стен Полоцка. А потом – киевляне стремительно бросились на штурм, губительные тучи стрел, пускаемые с боевых ярусов стен и башен защитниками города и, посылаемых в ответ противниками, поднялись в хмурое небо, и рушащиеся на землю полочане и киевляне, причудливо и страшно окропленные рудой (кровь по-древнеславянски), и клики ярости и вой умирающих, и стоны раненых и лязг мечей. И смерть, и пекло повсюду.

И настал черный час Полоцка. Затрещали створки ворот. Еще немного и не выдержат они, рухнут и хлынет враг в город, неся смерть и разрушение.

С опушки леса, заросшей рыжим, колючим кустарником, словно из-?под земли, вырвалась кованная рать пришедших из Руяна воинов и ударила в тыл киевлянам. Их было в десятеро меньше, но это были отборные воины.

Киевляне разом остановились, замерли. Распахнулись ворота и полочане обрушились с другой стороны на заколебавшегося врага, в едином порыве сметая все на своем пути.

Ближе, ближе… и варяги сошлись в смертельной схватке с киевлянами – потомками тех, кто в древности покинул берега Варяжского (балтийского) моря и ушел на Дунай, а оттуда на берега Славутича-батюшки (поляне-русь были потомками выходцев из Руяна, переселившихся в эпоху Великого переселения народов). Лишь клубилась золотистая пыль, да взлетали в вверх серебряные молнии клинков, да змеились смертоносные жала копий.

И дрогнули киевляне, побежали, безжалостно преследуемые варягами…

– Когда на полочан походом ходил князь Аскольд киевский, то прогнал я его и многие беды принес князьям киевским, хотя они дальние родичи мне, – сухо сообщил князь и сжал губы в бескомпромиссную трещину.

Он отлично понимал к чему подбивает хитрый старец градской из богатейшего города солеторговоцев и соледобытчиков. Путь, торговый путь на юг! Новгородский мятеж, в котором активно участвовали богачи из Руссы, и приход варягов, призванных старейшиной Гостомыслом, привели к отказу новгородской земли от зависимости от киевских князей. Но через земли восточных славян проходило несколько торговых путей и главный – путь из «варяг в греки». И кто будет контролировать его, тот получит много серебра и власти – в этом причина столь позднего и неожиданного появления посла новгородского.

Олег почувствовал, как внезапная, иррациональная злость подымается в душе, но продолжил спокойно. Многолетний опыт научил скрывать истинные чувства. Поджал губы и бросил настороженный взгляд на собеседника.

– И по делам вам! Аз баял Новгороду, что пока в Киеве княжат Аскольд и Дир, доходы будут падать. Аз предлагал нанять кривичей, карелу, русов и удальцов иных племен для похода на полдень. Но отказали мне вы. Баяли, что пуста казна градская. Так что вините в сем собственную жадность.

– Княже, не лукавили мы – с серебром в казне новгородской бедне (трудно, тяжело – древнерусское), – Борич помолчал, решаясь, продолжил, – Зато серебро есть в Руссе. Город даст столько, сколько надо на наем воев добрых, на брони и мечи. Пойди и возьми княжества южные, княже. Как думаешь, светлый князь, по силам тебе сие? Бают … – Борич кольнул внимательным взглядом каменное лицо пришельца из царского рода русов, – ведаешь ты будущее и открыто тебе многое, что простецу недоступно.

Посол замолчал и сглотнул кислый комок в горле. В его глазах, полных надежды и какого-то детского любопытства, отражалось лицо руса. Подвиг великий – создать великое царство, наподобие франкского, не может не привлечь падкого на славу и свершения героические русского князя. Идеальная приманка.

Ноздри князя чуть раздулись, а в глазах уже зажигались искры азарта. Склонили-таки новгородцы гордую выю (шея по-древнерусски) … Но предложение щедрое. Щедрое. Покорить полян, захватить Киев – заманчиво… Очень заманчиво. Такой славный подвиг века будут помнить и воспевать гусляры на княжеских да боярских пирах! А он сравняется в подвигах с великими предками, воевавшим еще с гуннами и готами! И дружина будет гордиться удачливым вождем. К тому же, князь словен и полян куда могущественнее и богаче простого князя словен. А путь из «варяг в греки» – это серебро, много серебра и золота, да еще и влияние на новгородцев и прочих…

В светлице, на столе, трепетали, тихо потрескивая, огоньки свечей в серебряном подсвечнике, капли воска сползали, застывали внизу белыми комками. Их блики выхватывали из мрака углы комнаты, чтобы тут же вновь скрыть в непроницаемой тьме, где, казалось, таилось само Зло или нечто запретное. В этот миг Борич снова мальчишка, в кругу таких же пацанов у постреливающего угольками костра. А кто-то из старших рассказывает страшную сказку про мертвецов и утопленников. И страх на мягких лапах кружил в ночи вокруг костра.