Преддверие войны (страница 9)
С Петровского залива на город наступали серые свинцовые облака, грозящие вот-вот пролиться дождём, или посыпать улицы мокрым снегом, но усилившийся ветер разорвал в клочья собранные им же облака и рассеял их по посветлевшему небу, не дав просыпаться на землю холодной влагой.
Вороны, что патрулировали крыши и редкие деревья, каркали, надрываясь, словно жалуясь наступающей весне на проведённую впроголодь зиму. Их неумолчный галдёж перебивался только весенней капелью, да извечным шумом городских улиц. Изредка с Невы доносились гудки паровых прогулочных или грузовых пароходиков, которые уже начали ходить по воде, расталкивая истончившиеся и измельчавшие ледяные пластины.
Выйдя из общежития, я вздохнул полной грудью звонкий воздух и почувствовал острый запах весны. Наступил самый конец марта, и дальше станет только теплеть, за редкими прохладными денёчками. Странно, прожив всё время на юге, я не чувствовал таких ярких запахов весны, как здесь.
В Крестополе смена сезонов зима-лето всегда происходила как-то рвано. Вот, казалось бы, идёт зима, а пригреет солнышко – и весь снег, без остатка, уходит в землю. А вот уже и весна на носу, и как налетит вьюга, да снег мокрый закружит своими красивыми хлопьями, и нет весны, а после – то ли холод, то ли тепло, и почти сразу наступает лето, едва ли месяц после схода снега проходит.
И нет тех запахов просыпающейся от долгого сна природы, как здесь, нет такого ощущения жажды жизни, которая есть на севере, всё смазано, происходит быстро и нечётко. Может, это от того, что жизнь здесь суровее, чем на юге? Возможно, я не знаю, но мне интересно задаваться подобными вопросами.
Полученное от поручика задание я благополучно провалил, так и не дознавшись, кто распускает слухи в академии. Надеюсь, что их нашли и без моей помощи, ведь руководство, всё же, смогло признать свою оплошность и произвело опровержение всем слухам. Страсти понемногу улеглись, и студенты в академии вновь зажили, как и прежде.
Пистолеты я смог получить обратно только в апреле, когда почти отчаялся. Они пришли пыльные и неочищенные, оба в копоти от былых выстрелов, но один безгрешный, а другой взявший чужую жизнь в угоду своей сущности и предназначению. Пришлось их чистить. Увидев оружие, Пётр выпросил себе второй пистолет, и мы с ним стали чистить оба шварцлозе, как я их за глаза стал называть.
– Да, хорошие пистолеты, я такие никогда не видел, и не слышал, – сказал Пётр.
– Так и я тоже, пока в магазине их не предложили.
– Ага, есть у тебя тяга к необычному оружию, Федя, а зачем ты два купил, они же дорогие?
– А я один для экспериментов взял, хочу сделать из него совсем другое оружие, я тут подумал, что мы с тобой можем придумать вообще что-то новое и прорывное, например, пистолет, который может иметь совсем другую пробивную способность и силу выстрела, как винтовка, скажем.
– Это как?
– Ну, размером будет, как обычный пистолет, а мощность выстрела, как у винтовки.
– И ты так сможешь сделать?
– Да, а почему нет? Я уже почти придумал, вот, смотри! – и я прямо в воздухе развернул картину нового оружия, каким я его представлял.
– Ух, ты! Ну, ты даёшь! Это получается, мы и сами сможем сделать, ведь я умею размягчать металл?
– Да, можем попробовать, но пока это всё не точно.
– Нужно пробовать, но не на первом курсе.
– Нужно пробовать, при первой же возможности.
– Верно, но давай всё перенесём на лето.
Я помрачнел, до лета далеко, а с другой стороны – куда торопиться? Нужно знаний набраться, а дальше уже думать. На том и порешили.
Так неспешно прошёл весь апрель, плавно перешедший в май. Я быстро наверстал пропущенное в учёбе и, к сожалению, больше не встречал Женевьеву.
Я видел её, но издалека, хотелось подойти, но при каждом моём приближении, если оно заранее обнаруживалось, Женевьева принимала настолько надменный вид, что всё моё желание мгновенно пропадало. К сожалению, она сама не хотела со мной поговорить, а у меня не оставалось никакой возможности к ней обратиться. Что же она думает обо мне, интересно?
Жаль, что этого мне никогда не узнать.
***
Примерно в это время Женевьева читала художественный роман о несчастной любви, и её мысли постоянно возвращались к одному и тому же персонажу, и совсем не герою произведения. Сейчас её мысли постоянно возвращались к предмету её тайной любви. То, что её любовь оказалась окутана тайной, девушке нравилось, и гораздо сильнее, чем если бы она просто любила.