– Вообще никогда не испытывала, – я пожала плечами. – Наверно, для ухажера заказала. Или он с собой притарабанил. Какая разница? – блаженно зажмурилась я, откусывая ломоть форели, запеченной в фольге.

– Ага, – вздохнула Ида и несмело последовала моему примеру. – И правда, никакой.

Когда наше восторженное урчание сменилось более-менее сытым мычанием, и я решила даже расстегнуть верхнюю пуговицу джинсов, Ида спросила:

– А где та комната, в которой ты выросла?

– Она у нас по плану следующая, – ответила я, и запоздало спохватилась, – а с чего ты вдруг с таким подозрением интересуешься гастрономическими пристрастиями Латаны?

– А ты видела фото ее новой пассии? – невпопад переспросила нимфа.

Я кивнула.

– Нормальный парень, вроде. Молодой. Светлый. Загорелый. Только зубы слишком белые, не иначе, металлокерамика.

– Ага, – кивнула своим мыслям Ида, – загорелый, значит. С зубами.

– Да что такое-то?!

Эти её намеки в пути, по поводу того, уверена ли я, что Лана добровольно укатила на острова, и сейчас этот подозрительный тон – в свете последних событий, когда нервы итак на пределе – кого угодно выведут из равновесия. А меня, опять же, в свете последних событий, вывести из равновесия намного легче, чем этого абстрактного «кого угодно»! Пара таких недомолвок и ага.

– А здесь нигде его фото нет?

– Фото… фото… забормотала я, выворачивая прямо на пол маменькину тумбочку. Ох и влетит же нам обеим от неё, если, конечно, живыми выберемся из этой передряги.

– Фото она мне с телефона показывала… Еще наверняка на айпаде есть… Но она скорее всего, его с собой забрала. А нет, здесь. Только разряжен. Понятия не имею, куда она зарядку дела! Так, ещё ноут остается, но я его что-то не видела. Вряд ли она конечно, решила писать в отпуске, учитывая, что роман у неё новый, и как следствие, наверняка бурный… Хотя она всегда говорила, что лучше всего ей пишется подальше отсюда. Я вообще, сколько себя помню, всегда недоумевала, почему мы здесь живём.

– Здесь тебя легче всего спрятать, – пожала плечами нимфа. – Энергетический фон – один из худших в мире. Зато и отследить по нему практически нереально, – закончила она совсем уж непонятной для меня фразой.

– Стоп! Она могла с камеры фотки на комп загрузить!

– А где комп?

– В моей бывшей комнате! Она в ней себе рабочий кабинет устроила!

Усевшись на один стул, мы с нимфой, ругаясь и мешая друг другу, всё же отыскали папку с последними загрузками. Есть! Среди многочисленных селфи Латаны – обычных и в зеркале, мелькнуло знакомое фото – где она вместе с новым кавалером. А вот его фото, где он один.

Ида сидела, уставившись в экран компа с открытым ртом.

– Эй! Пожалуйста, не пугай меня больше, чем я уже напугана! Ида…

– Поздравляю. Новый парень твоей мамы – Тритон.

– Да ладно, – я напрягла память, вспоминая хвостатое земноводное, такое темненькое, в крапинку. – Он симпатичней, – возразила я Иде.

– Да не тот тритон, что тритон, ящерица! – вспылила нимфа. – Бог Тритон, сын Посейдона и Амфитриты!

– Эм… – несколько опешила я, вспоминая мамино «Тоша». – Это плохо?

– Учитывая последние события… – тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянула Ида.

– Стоп! А вот здесь неувязка! – не согласилась я. Я, как настоящий утопающий, хваталась сейчас за соломинку, но большой вины тут нет, рефлексы. – Ты говорила, Лана сохранила память.

Нимфа кивнула. А потом тыкнула меня пальцем в лоб:

– А про тело я что говорила?! Латана заперта в человеческом теле, которое физически не может распознать бога, эльфа, вампира, океаниду… Если они сами этого не захотят! Тритон – могущественный бог, и уж ему-то ничто не стоит качественно отвести взгляд кому бы то ни было. А то, что у Ланы сохранилась память, к слову, о которой она под страхом быть до конца дней заключенной в дурку не смеет никому рассказать, то представь, что к этому добавляется ощущение, поле, того, кто рядом. Ощущение, говорящее, что рядом с тобой – равный! И плевать, что его никак не подтвердить! Она просто чувствует бога рядом с собой, это для заключенной богини – как глоток свежего, долгожданного воздуха.

Внутри у меня похолодело.

– А что может быть нужно Тритону… От мамы?

Нимфа нахмурилась.

– Неизвестно пока, от кого.

– Что ты имеешь ввиду?

– Может, Латана – только средство, чтобы подобраться к тебе, Артемис?

Фавн знает что! Ну и денек! Славик Арсентьев, оказавшийся моим сводным братом Саоном, пытается подкатить ко мне, чтобы приблизиться к Латане. Латана уезжает в отпуск с самым настоящим богом, не зная, что он бог! За мной охотится братец Аполлон, возглавляющий банду бандитов-вампиров! К слову, Саон, то ли работает на него, то ли ведет одному ему понятную игру! И да, от несчастий меня оберегает моя собственная нимфа, Ни’ида, которую я, в силу своего наказания, не могу вспомнить! И добро б только оберегает свою бывшую госпожу, хотя мне больше нравится определение «подруга» от несчастий, но ведь и сама подставляется под удар!

Судя по некоторому экскурсу в древнюю мифологию, проведенному мне той же Идой, боги в разборках хуже гангстеров – друг друга не жалеют, не то, что нимф, людей и тому подобную смертную мелочь. А учитывая, что приспешники моего братца Аполлона – вампиры, Иде вообще рядом со мной лучше не показываться!

Эльфы, в отличие от людей, отличаются особенной, практически мгновенной способностью к регенерации, это отражается и на обновлении крови, которая, кстати, среди вампиров считается одним из самых изысканных лакомств. Учитывая, что поймать нимфу не так-то просто, лакомятся ими вампиры ну о-очень редко. А тут – такая удача! Практически подарок судьбы, сделанный кровососам моим подонком-братцем! Мгновенная регенерация эльфов является их же проклятием, по крайней мере, если эльф попадает на клык к вампиру. Вампир будет очень долго пить эльфа. Сколько угодно долго, пока не надоест. Потом может передарить знакомым…

Хуже всего, что никогда и ничем не болеющие эльфы страдают только одним страшным недугом: они моментально попадают в зависимость. Нимфы это знают, и как чёрт ладана избегают алкоголя, наркотиков, и даже плотских утех, до вступления в брак, в который, впрочем, обычно не спешат вступать, опасаясь обмана, предательства, охлаждения чувств – ведь это может стоить им жизни. Ида, рассказывая мне всё это, не шутила: оказывается, мой собственный приказ, распространяющийся на мою охотничью свиту о том, чтобы непременно сохранять целомудрие, был не таким уж самодурством, как любят его сейчас представить мифологические хроники. Оказывается, стоит нимфе попробовать близости – и она становится зависимой от неё физически, как и от того человека или существа, с кем это произошло.

– Поэтому редко встретишь союз нимфы и человека, – печально рассказывала Ида. – Век людей недолог, а мы умираем сразу вслед за ними.

– Ничего себе, перспективка, – согласилась я с ней. – Вот откуда берут начало милые обычаи о восхождении жены на костер вслед за мужем и всё в том же духе.

Нимфа кивнула.

– Мы гибнем вслед за нашими возлюбленными, потому что физически становимся зависимы от них.

– И что, нет шанса переключиться на кого-то другого?

Ида печально улыбнулась и зябко повела плечами. Из чего я сделала вывод, что шанс настолько смехотворный, что даже говорить о нём не стоит.

– Самый счастливый союз для нимфы – это союз с богом. Боги бессмертны, и мы приобщаемся к их бессмертию. Автоматически.

Что касается вампиров, то тут боги, создавшие эльфов столь совершенными существами, видимо, опомнившись собственной щедрости, и сыграли с нимфами совсем уже мерзкую шутку.

Зависимость нимф распространяется… и на вампиров, то есть на зависимость от их укусов. Стоит вампиру укусить нимфу, как он получает в полное распоряжение послушную, на всё готовую рабыню. На всё готовую ради боли, которую он ей дарит. Нимфа не привязывается к одному лишь вампиру, да и вампиры редко бывают собственниками. Но чем больше вампиров «пьют» нимфу, тем сильнее её зависимость и страдания.

– Теперь понятно, почему Славик, даже вопреки воле Пола, сделал всё, чтобы спасти тебя от вампиров. Ты говорила, что он – сын Зевса от нимфы.

Ида кивнула.

– Представляешь, у них есть даже бары.

– Бары? – не поняла я.

– С нимфами, – горько улыбнулась Ида. – Там еще, конечно, есть другие существа, но только нимфы там находятся «добровольно».

– Добровольно, значит, – зло прошипела я. – И куда смотрят боги?!!

Ида вздохнула.

– Куда-то смотрят, конечно. Но за всем ведь не уследишь!

– {Нет! Я не буду наини Артемидой Астрельской, тьфу, Шаинской, Бравронской Медведицей, богиней луны и охоты, если не прекращу этот фашизм}!!! – прозвучавшее в собственных интонациях что-то похожее на громовые раскаты, заставило меня саму быстро закрыть рот и даже втянуть голову в плечи.

– Артемис! – глаза Иды радостно загорелись, и столько было в этих огромных голубых блюдцах света, узнавания и робкой надежды, что глядя на неё, у меня самой от радости закружилась голова, а потом показалось, что мы сидим на полянке в лесу с огромными, в два, а то и в три обхвата деревьями.

…И здесь не только Ни’ида, застенчиво и робко склонившая белокурую головку ко мне на колени… Вон, поодаль задумчиво смотрит на верхушки деревьев черноволосая кудрявая Бритомартис, (кстати, моя сводная сестра! Офигеть! Откуда я это знаю?!), рядом со мной сидят сестры Кирена и Киллена, Кирена точит ножи, Киллена затачивает стрелы… Рыжеволосая нереида Фетида и наяда Пирена… Океанида Плейона с молочно-белыми косами что-то тихо напевает, сама себе аккомпанируя на лире, и голос русалки струится и звенит, подобно потоку горной реки… Рядом с ней выводит трель на флейте еще одна русалка, только с потоком голубых волос – нереида Фооса…

…Я чувствую, как губы сами собой растягиваются в улыбке, и запускаю пальцы в мягкие, похожие на шёлк, светлые пряди Ни’иды…

Перевожу взгляд на свою любимицу, Каллисто… Но нимфа, вместо того, чтобы привычно улыбнуться мне, становится белее снега и опускает взгляд. Но мне хватило мгновения, чтобы заметить, каким влажным, больным блеском подернуты её зелёные глаза.

{– Подойди сюда, Каллисто, – я не узнаю собственного голоса. Он настолько холодный и равнодушный, что мне самой становится не по себе. А как иначе скрыть страшное предчувствие, что только что сжало ледяной хваткой сердце…}

…Вопреки моему приказу, Каллисто неловко шарахается в сторону, срывается с места и исчезает в чаще…

В тот же момент молочно-белые стены рабочего кабинета Латаны вернулись на свои места. Я оторопело смотрела на Иду, нимфа же не сводила глаз с меня.

– Получилось? – робко, почему-то шепотом, спросила она.

Я несмело кивнула.

То, что я видела, не было похоже на сон наяву, скорее, это было… воспоминание?

– Так вот ты где, дочь моя! – одновременно с громовыми раскатами показавшегося очень знакомым голоса посреди комнаты из ниоткуда возник бородатый, атлетического вида мужик в белоснежном хитоне. Даже если бы его появление не было бы столь эффектно обставлено, одного взгляда на появившегося хватило бы, чтобы стать на сто процентов уверенной: передо мной бог. Кожа исполина излучала слабое сияние, стать говорила о скрытой мощи и силе, во взгляде было столько величия, что хватило бы на целый пантеон подобных качков.