Ирина Пичугина-Дубовик: У смерти на краю. Тонечка и Гриша

© Пичугина-Дубовик И. Н., 2025

© ООО «Издательство „Вече“», оформление, 2025

Алчность, кровавая и беспощадная, рвёт вселенную на части. Под вой труб бесконечного Апокалипсиса и грохот взрывов по Земле шествует война, обжигая души и обращая в прах поколения и поколения. Что же, нет на свете ничего более могущественного, чем страх, более обжигающего, чем ненависть, более неумолимого, чем злой рок?

Злоба правит судьбами?

И всё же… И всё же!

Вопреки всему над миром склонилась любовь.

Плеск лебединых крыл – и во вселенной зажигаются новые звёзды и расчерчивают небо звездопады, обещая исполнение твоих самых заветных желаний.

В вихрях времён вечным экстазом проносятся перевивающиеся и мерцающие образы тех, в ком воплотилась для людей сама суть бессмертной Любви.

Кому шлёт вселенская волшебница животворящие лучи свои? Кто её избранник?

О ком слагают люди легенды, пишут стихи, творят песнь в мраморе?

Как много их: эпические Елена Троянская и Парис, горькие Тристан и Изольда, юные и трогательные Ромео и Джульетта, блистательный Гэндзи и нежная Мурасаки, верная Ярославна и мужественный воин князь Игорь…

Во всех пределах, в каждом уголке земли живут свои предания. Ими сияет и полнится жизнь.

А иначе и быть не может! Люди действительно способны сотворить немыслимое чудо, повернуть ход судьбы! Но при одном условии: если их помыслы чисты и святы, а чувства высоки и бескорыстны.

Только таким дано невредимыми пройти сквозь огонь и смерть. Устоять и победить волю рока одной только силой духа своего.

Любовь и жизнь сильнее зла, сильнее смерти.

Вот об этом – мой правдивый рассказ.

Каким бы невероятным теперь это ни казалось, но так было на свете.

Слушайте, я поведаю вам историю Тонечки и Гриши.

1. Введение в… такой Дальний Восток. «Что было?»

…Катится в русской сказке волшебный клубочек. Куда приведёт он добра молодца? Где найдёт тот свою суженую, свою ладу?

…А нас нить истории уводит на самый Дальний Восток. Разматывается клубок непостижимых событий.

Тревожатся, гадают на кормильца старые казачки. Раскладывают карты на три стороны, пришёптывают вполголоса.

Что было?

Что есть?

Чем сердце успокоится?

Так что же было?

А было так.

Стеной стал Дальний-предальний Восток. Не впускает никого чужого. Непроходимые дебри, непролазные чащи, кудрявые сопки, грозящие наводнениями бурливые реки, болота, горные хребты Сихотэ-Алиня, тайга, океан. Берегись!

Но вот же, гляди – большой город Владивосток!

В 1860 году был заложен он.

«Владей Востоком» – якобы так напутствовал новое поселение на полуострове своего имени сам генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьёв-Амурский.

На том месте основали это поселение, где раньше по сопкам редкими племенами разбросаны были дальние родственники китайских маньчжур: удэгейцы, нанайцы и тазы, столь похожие на североамериканских индейцев. А ещё там кучно проживали корейцы. Ах ты, дикая дальневосточная глушь – воистину: сколько ни скачи, никуда не доскачешь. Далеко то место, дальше некуда! А и правда, куда дальше идти-ехать? Только плыть. С трёх сторон полуострова блестит под солнцем Великий Тихий океан!

А через пятьдесят лет – гляди и дивись!

Серые гранитные набережные.

Подъёмы и спуски, лестницы: широкие каменные, простые деревянные.

На мощённых брусчаткой улицах – военные: пограничники, моряки, казаки.

Мужской город.

Стоят вдоль улиц дома красиво-каменные, дворянские.

Пониже – купеческие.

А ещё ниже раскинулись казацкие слободы.

Крепкие подворья, высокие заборы, тёсаные ворота.

Грозные собаки.

Крутые нравы.

И всё связано-завязано потрясающими воображение, удивительными железными путями-дорогами: Великим Сибирским путём (Транссибирской магистралью), Маньчжурской железной дорогой (КВЖД – Китайской Восточной железной дорогой).

Нет и не может быть жизни Приморью без океанских и железнодорожных путей, связующих его с матушкой Россией, ведущих к центрам её. Страшно далеко Приморье, да и Амурский край, от бурлящего сердца страны. Слишком много тут китайцев, корейцев да теперь ещё и японцев, слишком мало русских. Почитай что и нет их.

Вот и стали приказами да обещаниями раздать землицы приманивать сюда донских, оренбургских и забайкальских казаков.

Нести государеву службу.

Охранять строящийся Транссиб да и поселения вдоль дороги.

Посылали приказом проштрафившихся нижних чинов. Записывали, не чинясь, в казацкое сословие крестьян, изъявивших желание и польстившихся на немалый земельный надел.

Большими семьями переселялись.

Нелегко было.

Сплавлялись при полном бездорожье только по рекам: на плотах и лодках. Где можно было – гнали скот по берегу. Гнать-то гнали, да сколько его дошло? А когда добрались-доплыли, тут ещё новая беда! Места для казацких поселений выбирали чиновники в высоких кабинетах. Выбирали-то по картам. А карты тогда особой точностью не отличались. Вот и оказывались поселения на неудобьях: в болотах или на каменистых крутых сопках.

А колючие кусты и лианы?

Ни пробраться, ни проехать.

Тайга дикая, нехоженая тайга.

Как в ней расчистить делянку под поле?

Что же, голь на выдумки хитра: придумали казаки срубать деревья и пропитывать селитрой комли пней. Для этого коловоротом сверлили отверстие на глубину жала, шириной пальца в три. Засыпали туда селитру и затыкали деревянной пробкой. Через пару недель – когда селитра проникала по всем корням – поджигали. Выгорали корни в почве! И корчевать не нужно!

Но поднимать таёжную целину – не каждому по плечу. Вспашут накануне, а утром, с первым лучиком солнца, гляди, всем поселением сидят на пашне и обухом топора комья поднятой земли разбивают.

А комья те более похожи на куски железной руды, все пронизанные корнями трав.

Немыслимый труд…

А папоротники? Их непросто выполоть, такое упорное растение.

А и пахать-то приходилось казакам с винтовкой за плечами. Полна тайга хунхузов. Бандитов узкоглазых.

– Мать, подай винтовку.

– Не пойму, чи на войну ты, кормилец, чи на пахоту?

– Вчерась на той сопке ребята конных видели. Косы, кофты синие. Китайцы, значить. Но за плечми блестить. Винтовки.

– Так это…

– Хунхузы это. Мужикам-то китайским оружие не положено. За ружжо им, слыш ты, смертушка неминучая. А хунхузам-разбойникам, ядрить твою, значить, можно, винтовочки-то! Запрись в доме, мать. И ребят никуды не пущай!

Волей-неволей набирались переселенцы боевого опыта. Суровел народ.

А неурожаи? А болотные лихорадки, тиф и кишечные заболевания от плохой воды? А страшные, похожие на библейский потоп, разливы рек? А лесные пожары?

Но волнами всё шло и шло переселение. Прервала переезд казаков только русско-японская война, за которой, в 1905 году, пошли непонятные служилым людям политические волнения там, в далёкой материковой России.

Однако всё по порядку.

26 июня 1889 года объявили учреждение Уссурийского казачьего войска. Стали возникать казачьи посёлки повдоль реки Уссури, потом по Великому Сибирскому пути, а после 1907 года и по русско-китайской границе. В том же 1889 году казаки начали служить на судах Амурско-Уссурийской казачьей флотилии. Создана эта флотилия была для наблюдения за пограничной линией, для сообщения между новыми, окружёнными бревенчатыми заборами или частоколами прибрежными станциями и посёлками на реках Амур и Уссури, «для перевозки воинских чинов, команд и грузов в мирное и военное время».

Да когда оно тут было? Мирное время. И посмеялись бы казаки над этими словами, да не сильно-то хотелось.

Но вот с 1893 по 1898 год пришло и для казаков послабление.

Управлял тогда делами приамурский генерал-губернатор, войсковой наказной атаман Приамурских казачьих войск генерал-лейтенант Сергей Михайлович Духовской. Много полезного от него было Российской империи, да то ж и казакам-переселенцам. Взошёл он в должность, разобрал на месте жалобы и беды, лично всё проверил и далеко не в восторге оказался от того, что увидел.

В 1894 году своей личной властью во исправление ошибок и для блага казаков передал он в пользование семей переселенцев целых девять миллионов десятин земли. Вот столь много отписал он служилым людям! Земли эти сразу прозвали в народе «отвод Духовского». Столь же рачительно Духовской исправил и указания «кабинетного» начальства – перенёс особо неудачно расположенные поселения на более удобные и здоровые места, поближе к выделенным казакам наделам.

Но, как оказалось, для жизни мало землю себе получить.

Её ещё обработать надо.

А коней нет.

Слишком долгим и тяжёлым оказался для переселенцев путь на такой дальний-предальний Восток. Как ещё и скотину с собой вести по бездорожью, пробираясь через буреломы и отбиваясь от хунхузов?

Вот и приходилось казакам заводить хозяйство почти на пустом месте. И лошадей не хватало. В том, тревожном событиями 1905 году до того дошло, что казаки и воинскую службу, и хозяйственные дела свои справляли на одной и той же лошадёнке. И то за счастье почитали.

Дохли кони от непосильных трудов, от болезней.

На двух нижних чинов Уссурийского казачества приходилась тогда в среднем одна лошадь.

Немыслимо для казаков!

Однако же жили, справлялись.

И службу свою несли исправно! Геройски.

И то сказать, берегли покой и пределы земли русской.

В 1900 году царь-батюшка послал Уссурийское войско в сопредельный Китай: усмирять восстание «боксёров», Ихэтуаньское восстание.

Оно случилось так.

От нестерпимой жизни поднялся народ Поднебесной против европейского «белого» ига и обращения в новую и непонятную для китайцев религию – христианство.

Ох же и тёмный он был, народ в Китае!

Боясь легенд о воскрешении верующих во Христа, толпы китайцев массово расчленяли трупы убитых ими христиан, чтобы помешать мёртвым – ожить! Чтобы не смогли воссоединиться обрубленные руки и ноги, не приросла на место голова. Громили возведённые храмы, монастыри, забивали камнями священников и монахов.

Поступали по древнему завету Конфуция: «За добро плати добром, а за зло – по справедливости».

Вот по китайской справедливости и расплачивались собственными жизнями европейцы, вторгшиеся в чужой дом насильно, без приглашения.

Рекой лилась кровь.

Были, однако, и курьёзные случаи. Раз толпа, одержимая жаждой убийства, окружила шестерых католических монахинь-француженок, направляющихся в собор. В преддверии неминучей гибели, в отчаянии, монахини подняли к небу сложенные вместе ладони рук, вручая души Господу. Длинные рукава их ряс заколыхались. Тут кто-то крикнул:

– «Отяжелённые рукава»! Берегись!

Толпа мигом замерла, расступилась перед француженками. Монахини в том узрели благодать Господню.

Пали они на колени и стали молиться.

Люди в толпе опасливо перешёптывались. Смотрели.

Монахини невредимыми вошли в собор.

А дело было вот в чём.

Простым китайцам запрещено было, под страхом смертной казни, иметь оружие. И народ изобретал особые способы сражения без оного. В средства боевых искусств были включены и небольшие камни, вложенные в длинные рукава женской одежды – «отяжелённые рукава».

Ужасный приём. Им владели только женщины (мужчины оказались слишком тяжелы и неповоротливы). Раскрутившись на месте, как бы паря в воздухе меж двух разящих пращей, женщина могла посылать град молниеносных ударов в двух разных направлениях одновременно, сражая целую толпу нападающих.

Требники, которые монахини француженки по традиции носили в глубине длинных рукавов ряс, китайцы и приняли за такие камни. И убоялись напасть.