– Для того чтобы призрак мог пересечь границу нашего мира, ему требуется особая частота. Только те, кто чувствителен к этому состоянию, – подобные мне люди, – способны ощутить разницу. Мне нужно помещение, где нет большого количества свинца или природных элементов, таких как золото и серебро. Они могут препятствовать сигналам духов. – Ложь легко слетела с моих губ, ведь я годами прислушивалась к речам maman.

Служанка нервно хихикнула.

– Будь у меня самая малость того, что не нравится духам, уж я бы зашила это во все свои платья.

– Призраки не могут причинить вреда, – успокоила я. – Бояться следует тех, кто по нашу сторону бытия.

– Скажите это ему. – Она кивнула на портрет над камином. – Это дед мисс Одры, лорд Чедвик Третий. До меня здесь служила моя двоюродная бабка, так она говорит, мол, старик был сущее зло. Она думает, что его призрак будет скитаться по замку и разрушать его камень за камнем, пока весь он не рухнет в море.

Я прижала роман к груди, внезапно ощутив сквозняк, о котором справлялась служанка.

– Он тронулся умом, – продолжила она. – Это его в конце концов и сгубило. Как-то среди зимы он ночью удрал из дома – нагой, каким пришел в этот мир. Кричал, вроде как голоса к нему взывают.

Я бросила взгляд на портрет и поморщилась, представив себе все это. Служанка будто прочла мои мысли.

– Наверняка было на что поглядеть, – прошептала она. – Бабуля Лил клянется, мол, старик сам был дьяволом, вот он и увидал в зеркале свое жуткое отражение. Вот что так нагнало на него страху.

К горлу подступил комок, я постаралась его проглотить.

– Когда он умер?

– Леди Одра еще совсем маленькой была. Но он до сих пор здесь обитает.

– Это очень долго. Обычно духи не задерживаются в жилище на такой срок.

Она кивком указала на часы.

– Я не больно разбираюсь, мисс, но эти часы сами решают, когда им остановиться. Бывает, подолгу показывают верное время, а потом – раз! Просто встают, внутри все грузики заплелись, и конец. Говорят, это вроде как из-за неровных полов у них нарушается равновесие. А они ведь тяжелые, разве такая громадина сама с места сдвинется?

Я промолчала, поскольку мне было известно – возможно все, если знать нужные приемы.

Она снова потерла руки.

– Так вы взаправду умеете говорить с духами? – Девушка уставилась на меня – испуганно и с любопытством одновременно. Я узнала этот взгляд, полный любопытства и жажды. Такой же был у молодого констебля.

Она кого-то потеряла.

– Значит, вы по правде за этим приехали? – спросила служанка. – Помочь леди Одре? – Она прижала пыльную тряпку к груди. – Уж какая трагедия, мисс. Умерла такой юной, ни пожить как следует не успела, ни замуж выйти.

Я вздохнула.

– Я бы не так сказала. Мужчина, который отрицает самоубийство своей невесты, – вот где трагедия.

Служанка ахнула.

Раздавшийся в дверях голос заполнил комнату:

– Неужели это восприятие поубавит ваш пыл в решении поставленной задачи, мисс Тиммонс?

Мы со служанкой переглянулись – потрясенно и пристыженно. Мистер Пембертон вошел в библиотеку и остановился напротив меня. Я неохотно на него посмотрела.

– Разумеется, нет, – отозвалась я. – Мне очень жаль, милорд. Я не хотела показаться бесчувственной.

– О да, уверен, обычно вы это скрываете куда лучше. – Он пристально взглянул на меня, затем повернулся к служанке. – Спасибо, Флора. Можешь идти.

Та поспешно сделала реверанс и вылетела прочь из комнаты: теперь отвлекаться было не на что. Удивительно, какой маленькой сразу показалась комната. Мне нестерпимо захотелось отойти от хозяина Сомерсета подальше, но я застыла на месте.

– Мои возможности добиться справедливости для Одры исчерпаны, – резко и неумолимо произнес мистер Пембертон. – Я позволил вам остаться, поскольку ваш неповторимый дар может способствовать поимке преступника, виновного в ее смерти. Но если вы считаете иначе, я предлагаю вам незамедлительно покинуть Сомерсет-Парк. Я легко устрою так, что приходский констебль вас заберет.

Неужели он всегда будет заканчивать наши разговоры угрозой? Моя кровь вскипела, на языке вертелся миллион язвительных ответов – одни на английском, другие на французском, но я промолчала. Словно щит, я прижимала к груди книгу – в напоминание о том, что меня сюда привело. Констебль Ригби не успокоится, пока не набросит мне на шею петлю. Мистер Локхарт предлагает шанс обрести свободу, а мистер Пембертон угрожает новым обвинением. Ни один из них не знал, перед каким выбором я оказалась, и мне предстояло найти решение, которое устроило бы обоих джентльменов. Ничего не оставалось, кроме как задержаться здесь и довести дело до конца.

Сбежать сейчас – такое же самоубийство, как прыжок Одры со скалы.

Глава 11

Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике

Сомерсет-Парк,

11 октября 1851 года

Дружочек,

отец мне лжет. Я вижу этот фарс насквозь. По правде говоря, я давно все знаю. Он умирает.

При мне отец старается держаться, но, когда думает, что я не вижу, его улыбка сразу исчезает. Он увядает, его тело борется за жизнь каждый день и проигрывает.

Мистер Локхарт теперь приезжает чаще. Он бывает у нас по меньшей мере три раза в неделю, но отец рано уходит спать, оставляя нас ужинать втроем с Уильямом. Хорошее настроение Уильяма меня очень подбадривает, я знаю, он любит отца так же сильно, как я. Никогда не посмею сказать это вслух, но я благодарна за трагедию в жизни Уильяма, которая привела его в Сомерсет и особенно ко мне.

Мистер Локхарт обращается со мной как со взрослой, и от его визитов становится легче. Сегодня я прямо спросила поверенного насчет отца и того, что он от меня скрывает.

Мистер Локхарт совершенно не умеет лгать. Я всегда вижу, когда он пытается это сделать: он либо отпивает вина из бокала, либо теребит кончик бороды. Но сегодня он подтвердил мои подозрения. Он все признал, глядя мне в глаза.

Уильям потерял дар речи. Только и мог, что смотреть на огонь. Я думала, он потрясен, но он потянулся ко мне под столом и сжал мою руку. Я сжала его в ответ.

Неизбежное нас тяготит, Дружочек. Что станет с моим домом? Со мной?

Глава 12

«Устрою так, что вас заберет приходский констебль», – бормотала я себе под нос, поднимаясь по лестнице. Господин этот столь слеп и высокомерен, что не может смириться с самоубийством невесты, – так моя ли в том вина?

Радости от знакомства с мистером Пембертоном было столько же, как от камушка в ботинке… во время долгой прогулки… под дождем… в холодный день.

Остаток утра и большую часть дня я провела, меряя шагами комнату, и к обеду не спустилась, слишком стыдилась произошедшего. Я была не в силах так скоро снова посмотреть в глаза мистеру Пембертону. И потому использовала это время, чтобы обдумать всю информацию, которую удалось собрать после приезда в поместье. Одра каким-то образом улизнула из своей спальни, хотя ее дверь охраняли, а окна по-прежнему оставались закрытыми изнутри. Эта часть рассказа не вызывала сомнений.

Уйти она могла только через дверь. Я цокнула языком, найдя очевидный ответ. Миссис Донован, которая охраняла дверь, лгала. Слуги искренне верили, что семья проклята. Я знала, насколько такая предубежденность способна искажать восприятие.

Потрескивал огонь. И тут мне пришел в голову главный вопрос, который должен был волновать меня с самого начала, как только я познакомилась с мистером Пембертоном. Человек, помогавший Одре, – это кто-то близкий семье, тот, кто, возможно, все еще живет под этой крышей. Даже если его побуждения первоначально не были злонамеренными, наверняка он отчаянно пытается сохранить секрет. Если я начну всех расспрашивать, могу сама стать мишенью. Сведения необходимо добывать с очень большой осторожностью.

Я посмотрела в окно и обвела взглядом окрестности. Вдали виднелся туман, скрывавший, как я догадалась, обрыв. Любопытно, близко ли море – должно быть, совсем рядом, раз воздух им пахнет.

Я услышала эхо голоса maman: «Держись подальше от la mer, ma petite chérie».

Держись подальше от моря.

Камин согрел помещение, но в комнате стало слишком душно. Глупо сидеть взаперти. Этот дом хранил тяжкие тайны, и мне мерещилось, будто я ими пропитываюсь.

Открыв верхний ящик трюмо, я взяла перчатки и головной убор. Ящик казался таким пустым: вещей у меня было очень мало.

Я надела капор, завязала ленты под подбородком и спустилась по парадной лестнице. Из кабинета доносился голос мистера Пембертона. Я тут же свернула в другую сторону и коридором для слуг прошла на кухню.

Там оказалось куда оживленнее, чем когда я была здесь в прошлый раз. Прислуга занималась своими обязанностями. Флора раскатывала прямоугольник теста. В миске лежали сердцевинки яблок и куча кожуры. Пахло сладкой выпечкой, и рот у меня наполнился слюной. Я пожалела, что пропустила обед.

Флора посмотрела на меня. Она прикусила нижнюю губу и переглянулась с пожилой дамой, которая снимала крышку с огромной кастрюли. Кухарку окутало облако пара, и я уловила пьянящий аромат говядины в вине. И снова мой желудок дал о себе знать. Кухарка подошла ко мне, вытирая руки о передник.

– Желаете чего-нибудь, мисс Тиммонс?

– Нет, пришла к вам на аппетитные запахи, – сказала я, надеясь расположить ее к себе комплиментом. Кухарка улыбнулась, а потом посмотрела на мои перчатки. Я забыла спрятать ту, на которой разошелся шов.

– Вообще-то, – опомнилась я, – я хотела спросить: нельзя ли одолжить у вас иголку для штопки и нитки? В Лондоне нет такого пронизывающего ветра, как здесь, в глубинке.

На кухню бесшумно вошла миссис Донован, и в помещении будто сразу стало зябко. Она окинула кухарку суровым взглядом.

– Присмотрите лучше за супом, миссис Гэллоуэй. – Экономка протянула ко мне руку. – Я все починю. Мой долг следить за тем, чтобы вы были всем довольны. – С невозмутимым видом она осмотрела мой наряд. – Посмотрим, не найдется ли для вас более подходящей одежды на такую погоду.

– Благодарю, – отозвалась я, ошеломленная ее способностью прийти на выручку и одновременно оскорбить. – Я хотела прогуляться по саду. – И добавила: – Как можно скорее.

Экономка наградила меня холодной улыбкой. Кухарка, миссис Гэллоуэй, вернулась к кастрюле, то и дело робко оглядываясь.

– Я немедленно зашью, – сказала миссис Донован. Словно змея, она выскользнула в коридор и скрылась за одной из множества дверей.

Вся кухня тут же будто выдохнула, и легкая суета возобновилась. Похоже, если призрак Одры укажет на миссис Донован, слуги не будут возражать.

Я подошла к Флоре, надеясь развеять неловкость, что установилась между нами. Казалось, она так же смущена, как и я. Несомненно, служанка тоже вспомнила осуждающие слова мистера Пембертона. Она отошла от теста и вытащила из духовки противень с пирожками.

– Пахнет превосходно, – заметила я. Наверняка на лице у меня все было написано, потому что Флора в ответ улыбнулась.

– Пирожки с яблоками – по моему самоличному рецепту!

На другом конце кухни многозначительно кашлянула кухарка.

– И миссис Гэллоуэй чуток подсобила.

– Кому-то посчастливится их попробовать, – сказала я.

Флора с улыбкой завернула пирожок в салфетку и вручила мне.

– Так прогулка будет еще приятнее.

– Несомненно, – отозвалась я, борясь с искушением проглотить угощение тут же. – Благодарю.

Служанка подалась ближе ко мне и сказала:

– Уж простите, что так вышло с его светлостью в библиотеке. Это все я виновата.

– Я сама сболтнула лишнего. Не обращай внимания.

Остальные занялись своими делами, обсуждая приготовление еды и заказ для деревенского рынка в Рэндейле.

Где-то в коридоре громко хлопнула дверь. Спустя пару секунд на кухню вошел краснощекий улыбающийся паренек. Он снял кепку, сунул ее под мышку и несколько раз подышал на сложенные лодочкой озябшие ладони.