Так хотелось пожаловаться на свои страхи, рассказать о дочери, поделиться планами, что чуть не ляпнула, что я из другого мира. Вовремя спохватилась. Даже если Влад кажется мне привлекательным, даже если мне хочется довериться ему, как мужчине, не стоит забывать, где я могу оказаться после такого признания. И неважно, каким будет это место: лабораторией ведунов, тюремной камерой или могилой. В любом случае, свободы я лишусь, а вместе с ней – и надежды на спокойную жизнь.

А после порадовалась, что смолчала. Боги? И вроде бы не темные времена, общество развитое, люди образованные, а вот… Боги! Не хватало еще из меня избранную сделать! Хотя…

Влад теперь точно не отцепится. Сказать ему, что во сне приходила богиня? И велела делать кукол. И дочь забрать.

Кстати, о дочери придется сказать. Влад рвется помогать, вот пусть и… А я письмо Луше напишу. Письму Луша поверит.

С этими мыслями я уснула, с ними же проснулась. Из зеркала на меня смотрела Марийка.

Что ж, я и не желала превратиться в Марьяну. Ее на работу не пустят, а мне все еще нужны деньги.

Первый рабочий день показался мне адом. Уже к обеду я не могла разогнуть спины, а пальцы распухли от воды и соды. Как и предсказывала Глафира, посуда выскальзывала из рук и билась. Я то и дело ловила на себе недовольные взгляды старшей по смене. И старалась изо всех сил. Но…

– От тебя одни убытки, – вздохнула Глафира, закрывая табель учета. – Марийка, если завтра будет так же или хуже, послезавтра можешь на работу не приходить.

Домой я вернулась не просто уставшая, а разбитая. По Москве уже пустили трамваи, и один маршрут проходил недалеко от мастерской, но денег на билет у меня не было. Поэтому и на работу, и с работы приходилось ходить пешком.

Зайдя в мастерскую, я опустилась на ближайший стул и заплакала, закрыв лицо ладонями. Сдаваться не собиралась, но и право на минутку слабости имела. Все равно никто не видит.

Потом будет легче. Мышцы привыкнут, кожа огрубеет. Расслабляться нельзя, мне никто не поможет. Влад получит развод и забудет о моем существовании. А мне еще ребенка на ноги поднимать!

Но как же я устала… И за что мне все эти испытания? Я не по своей воле заняла чужое место!

Давясь рыданиями, я не сразу услышала, что в дверь стучат. Бросила недовольный взгляд на часы, вытерла слезы и спросила:

– Кто?

– Марьяна, это я.

Влад. Кто же еще придет в такой поздний час!

Очень хотелось сказать, что ложусь спать. Не пустить его под любым предлогом! Но…

Нет, не потому что муж. Он мне никто. Просто… чем быстрее мы разведемся, тем лучше. Наверное. И вдруг он что-то узнал о перевертышах?

– Сказала бы, что ты меня компрометируешь, но в этом нет никакого смысла, – произнесла я вместо приветствия.

Влад замер на пороге, а я с какой-то необъяснимой тоской подумала о том, что этот не очень красивый, но харизматичный мужчина никогда не будет моим.

– Это шутка, – вздохнула я. – Проходи.

Светлые волосы собраны в аккуратный хвостик. Костюм с иголочки. Начищенные ботинки. И коробка, перевязанная яркой лентой, в руках. Никак с подарком пришел?

Я порадовалась, что не зажгла яркий свет. Горела только лампа на рабочем столе. В полутьме Влад не заметит, что я плакала.

Влад поставил коробку на стол и сел на предложенный стул. Мне бы сейчас колокольчик, чтобы позвонить, вызвать горничную и приказать ей принести чаю.

Смешно.

– Это что? – спросила я, указав на коробку.

Влад молчал, а я не знала, с чего начать разговор. На языке вертелись лишь грубости.

– Пирожные, – ответил он грустно. – Прости.

Я удивленно на него посмотрела, и он счел нужным объясниться.

– Мне показалось неуместным приходить с пустыми руками, хотел тебя угостить. Но не подумал, что угощение будет неуместным.

– А что уместно? – обиделась я. – Буханка черного хлеба и кусок сала? Эта еда больше мне подходит?

– Я не это хотел сказать, – вспыхнул Влад. – Ты устала, не ждала гостей, а тут я…

– С пирожными, – подсказала я. – Гостей не ждала, ты прав. Но ты же по делу. Так это мое? Можно?

Он кивнул.

Я развязала ленту, открыла коробку и улыбнулась. Пирожные с княжеской кухни. Сегодня подавали корзиночки со взбитыми сливками и фруктами и трубочки с кремом. В нашу столовую принесли остатки, но я предпочла набить живот полезной пищей – супом, мясом и овощами. Мне нужны силы, чтобы не умереть на работе.

– Мои любимые, – сказала я исключительно ради Влада. – Спасибо.

Взяла корзиночку и слизнула верхушку с вишенкой. Откусила, пачкаясь в креме. Влад смотрел на меня, не скрывая удивления.

– Так вкуснее, – пояснила я, – чем ложечкой. Хочешь?

Я протянула ему трубочку. И, заметив, что он колеблется, поднесла пирожное к его губам.

– Кусай.

Он откусил… и схватил меня за руку.

– Что? – испугалась я.

– Что? – переспросил он. – Это ты мне ответь, что?

Влад отобрал у меня остатки пирожного и провел пальцами по моей кисти.

– Больно? – произнес он мрачно.

Я повела плечом. Врать, что покрасневшая кожа не болит, не хотелось. Но и жаловаться я не собиралась.

– Это такая у тебя… работа?

– Какая есть, – огрызнулась я. – На другую не берут. Горничной нужны рекомендации, а их у меня нет.

– У тебя есть тетя…

– Я не буду жить в скиту!

– Забери Таню. Она позаботится о тебе. Или даже… будет работать вместо тебя.

Я рассмеялась.

– Ничего, что я не Марьяна?

Я отняла руку и отошла от Влада, позабыв, на свою беду, что мне нужно прятать лицо от света.

– Ты плакала.

Я вздрогнула оттого, как это прозвучало: не обиженным восклицанием, не показным удивлением, а мрачной констатацией факта.

– Вот что, Марьяна, – продолжил Влад. – Жена должна слушаться мужа. А я пока еще твой муж. На кухню ты больше не пойдешь. Собирайся, я отвезу тебя к матушке.

Слушаться Влада я не собиралась. Муж? Не смешите! Но вдруг поняла, что пошла бы с ним, если бы он пригласил в свой дом. Так нет же, матушкин! Компрометировать себя княжич Владислав не желал.

– Так ты по делу пришел или в гости с пирожными? – спросила я, отворачиваясь. – Если по делу, говори. Если нет, уходи. Мне рано вставать.

– Мар-рьяна! – глухо прорычал Влад.

– Марийка! – возразила я. – Что? Кого ты к матушке приведешь, княжич? Дурнушку-куклу? Уходи!

– Я объясню. Она поймет.

– Если в вашей семье все такие понятливые, как ты, мне на улице ночевать придется, потому что на обратную дорогу сил не хватит!

Очаровательно. Муж и жена? Ругаемся мы, как муж и жена, это верно. Правда, Влад быстро сообразил, что меня не переспорить, и сдался.

– Хорошо, завтра, – сказал он. – Я приеду за тобой утром.

И с чего он решил, что я буду его ждать…

Глава двадцать четвертая, в которой Владислав с нянькой спешат на пожар, но…

Влад

Не спалось.

Влад и не пытался ложиться, погруженный в невеселые думы. С чувствами он разобрался. Не красна девица, чтобы мучиться и сомневаться.

Владу нравится Марьяна. Точка.

Но вот что с этим теперь делать?

Влад не может принимать решения, руководствуясь лишь чувствами. Не так его воспитывали. Батюшка ясно дал понять, что непокорности не потерпит. Но не это главное. Влад может пойти против воли отца. И огорчить матушку может, хоть это и неприятно.

Дальше-то что?!

И в Сибири люди живут. Ведуны везде нужны. И без титула он не развалится.

Только Влад не один. Ему о Марьяне заботиться надо, как о жене. А для нее хочется… самого лучшего.

Обрадуется ли Марьяна ссылке? Согласится ли…

Жить скромнее, чем привыкла, она сможет. В этом Влад уже убедился. Однако есть еще кое-что, важнее благосостояния, важнее быта.

Владу нравится Марьяна. Он даже готов назвать эти чувства… любовью. Все одно непонятно, что это такое, так… Почему бы и нет?

Но нравится ли Марьяне Влад?

Непохоже.

Влад даже уверен, что не нравится. Она и терпит-то его с трудом, из вежливости. И это понятно. Влад – источник ее бед. Это его подпись стоит на документах о передаче капиталов купца Богданова третьему лицу. Сдержанная и вежливая Марьяна даже ударить не постеснялась, так велика ее обида.

Поделом. Влад с себя вины не снимал. Марьяна, юная барышня, ничего не смогла противопоставить преступникам. А он, великовозрастный балбес, легко позволил себя опоить и использовать. Прав батюшка, сравнивая сына с дыркой от бублика.

Какой уж тут сон? И сердце, опять же, не на месте. Влад оставил Марьяну одну, а во флигеле у нее ни еды, ни нормальной кровати для сна. Ей, наверняка, страшно одной. И руки… у нее болят руки…

Вернуться? Повод есть. Приличия? Ничего дурного Влад не мыслит.

Он не опасался, что Марьяна не откроет. Наоборот, без его помощи она теперь из дома не выйдет. Спорить он не стал, но позаботился о том, чтобы утром Марьяна не отправилась на тяжелую работу. Двери заперты ведовством.

И, в конце концов, надо что-то делать, если Влад хочет, чтобы Марьяна изменила о нем мнение!

А он хочет?

Бальзам для рук Влад приготовил быстро. Основа была, ингредиенты для зелья – тоже. Травы от боли, от зуда, от отека. Заживляющее плетение. Все смешать, подогреть стихийным огнем, взболтать и…

– Далече собрался?

Влад чуть узелок с бальзамом не выронил от испуга. Никак не ожидал, что за ведомобилем прячется Добрыня.

– А ты… как здесь? – выдохнул Влад, беря себя в руки.

– К тебе шел. – Добрыня повел могучим плечом. – Подумал, авось не мне одному не спится. Свет в окнах увидел, решил черным ходом. Чтобы других жильцов, так сказать, не беспокоить.

Ведомобиль Влад оставлял во дворе дома. Хозяйка выделила место.

Объяснение получилось складным, но отчего-то Влад ему не поверил. Не в характере Добрыни беречь чей-то сон. Будто бы не выговаривала квартирная хозяйка Владу, жалуясь на шум, что неизменно устраивал его друг.

– Ты ж просил, чтоб потише, – напомнил Добрыня, словно почуяв сомнения Влада.

– Просил, – согласился он.

А смутное предчувствие вдруг обрело смысл.

– Так куда собрался? – повторил Добрыня. – Ночь на дворе.

– Так… съезжу кое-куда, – пространно ответил Влад. – По делу.

– Я с тобой, – заявил Добрыня, занимая место водителя. И только потом спросил: – Не против?

Влад молча сел рядом. Дождался, когда Добрыня вырулит со двора на пустую улицу. И поинтересовался:

– Давно?

– Ась?

Добрыня сделал вид, что не понял вопроса. Но Владу не было нужды заглядывать в глаза другу, он и по его напряженной позе убедился, что попал в точку.

– Контракт давно подписал?

Добрыня рассмеялся.

– А я знал, что ты быстро догадаешься, – сказал он. – Или тебе сказали?

– Ткнул пальцем наугад, – буркнул Влад.

Мелькала у него мысль, что не оставит батюшка младшего отпрыска без присмотра. Особенно в таких обстоятельствах. И даже «хвост» пытался вычислить, присматривался, ходил с оглядкой. Но…

Батюшка хитрее оказался. Или, что вернее, Влад – глупее. Добрыня прав, догадаться о том, кого назначат в няньки княжескому бастарду, легко. Знал же Влад, что Добрыня – боевой ведун. С его богатырской силушкой иного пути… и не было. Дружат они, опять же, с детства. И Добрыня все о Владе знает – характер, привычки. А Влад ему доверяет, как самому себе.

Идеальный нянька.

– Ты же не в обиде? – Добрыня лихо свернул к Таганской заставе. – Я-то не стремился на эту должность. Но ведь лучше я, чем кто-то другой?

– Кому лучше? – процедил Влад сквозь зубы. – Великому Князю?

– Эх, так и думал, что ты блажить начнешь, – вздохнул Добрыня. – Но я сразу решил – одно твое слово, и я отказ подпишу.

Блажить? Это точно его друг, а не…

– В ссылку захотелось? – огрызнулся Влад.

– Без разницы, – равнодушно ответил Добрыня. – Я в опричники подался, чтобы в отцовское имение не возвращаться. Так-то там вовсе и неплохо. Но… – Он замолчал.

– Что? Договаривай.