– Искал бы? Скорее всего. И твоя жизнь точно сложилась бы иначе. Володя, ты уже не юный мальчик, каким был тогда. И что? – Матушка фыркнула. – Видел бы ты себя со стороны. А тогда? Тебя при одном упоминании имени Любаши трясло. Искал бы… и неизвестно, что нашел. Вот теперь она нашлась. И дальше что? Женишься?

– Не знаю, – честно ответил Владимир. – Если она захочет, женюсь. Ты против?

– Ты волен поступать так, как считаешь нужным, – ответила матушка.

– Она сейчас у меня. Я думал здесь переночевать, но…

Он замолчал. И так сказано достаточно.

– У тебя дома, как обычно, ни крошки, – вздохнула матушка. – Погоди, велю съестного собрать.

– Спасибо, мама. И, может, платье какое…

– Наглая бестолочь. – Матушка подвела итог их беседе.

Может, и так. Но муками совести Владимир страдать не намерен. Матушка на его стороне, этого достаточно. Если отцу не по нраву его выбор придется, можно и уехать. Деньги есть, а артефакторы везде нужны.

Мира куталась в халат и переминалась с ноги на ногу. Зря он, наверное, с требованиями поспешил. Не накормил, не обогрел.

– Переоденешься? – спросил Владимир мягче. – Или сначала поешь, а после…

– Х-холодно, – призналась Мира.

Странно. В квартире тепло.

– Тогда… там.

Она кивнула и ушла в комнату. Владимир едва сдержался, чтобы не пойти следом. И запоздало подумал, что Мире, наверняка, неприятно надевать платье с чужого плеча.

– Володя! – позвала она из комнаты чуть позже. И попросила, когда Владимир подошел: – Помоги, пожалуйста.

Платье застегивалось сзади.

– Ты… прости… – пробормотал Владимир, едва справляясь с крохотными пуговками. – Завтра съездим, заберем твои платья.

Мира повернула голову, недоуменно взглянула на него через плечо. И, кажется, поняла.

– Разве ты в чем-то виноват, Володя? А я не брезгливая.

Она не добавила что-то вроде «ты даже не представляешь, как долго я носила чужие обноски». Но Мира промолчала.

После того, как матушка рассказала об истинной причине побега, Владимир чувствовал дурноту, стоило представить, что довелось пережить юной Любаше. И вину – тоже. Возможно, матушка даже права, и он тогда был незрелым, неспособным помочь невесте. Но разве в том не его вина?

Пуговицы закончились. Желание поцеловать Миру в шею осталось. Волосы она тоже вымыла, и подняла их наверх, мокрыми. А еще стояла на полу босыми ступнями.

С поцелуями Владимир не полез. Это было бы странно, пожалуй. Мира могла расценить такой порыв по-своему. Но Владимир усадил Миру на диван, принес шерстяные носки. Матушка вязала, на зиму. Вот и пригодилось. И волосы высушил, сотворив теплый воздушный вихрь. Мира заплела их в косу.

Они поужинали молча. И после Мира пила чай, вприкуску с булками, щедро смазывая их медом.

Вот как была сладкоежкой…

– За фигурой можно не следить, – сказала Мира, хотя Владимир ни о чем таком не спрашивал. И ложку облизала. – Театр разорвет контракт. Подозрение в убийстве. Такого ни одной актрисе не простят. А еще я на спектакль не явилась.

– Радует, что ты спокойно об этом говоришь, – осторожно произнес Владимир. – Не боишься потерять работу?

– Не боюсь, – согласилась она.

– И отчего же? – поинтересовался он.

Внезапно кольнула мысль, что Мира так спокойно рассталась с театром, потому что он, Владимир, будет ее содержать. Так она решила.

– А разве тебе понравится, если я продолжу играть? – спросила Мира. – Или ты передумал… помогать?

– Я тебя в содержанки не брал, – отрезал Владимир.

И получилось резче, чем хотелось. А Мира рассмеялась.

– Вот и славно. – Она положила ложку, отодвинула в сторону баночку с медом. – Наши интересы совпадают. Я не нужна тебе, ты не нужен мне. У меня есть деньги, Володя. Я просто уеду из страны.

Она улыбалась. А он знал, что она чувствует иное. Не радость, а горечь. И не улыбаться ей хочется, а плакать. А обидел ее он, Владимир. Значит, нет никакой любви, если он вот так…

Это старая рана кровоточит, не дает покоя. Бестолочь? Пожалуй. Только не наглая, а эгоистичная. Или, все же, и наглая тоже.

Глава восьмая, в которой Любомира не может солгать

– В одном ты ошибаешься, – произнес Владимир, прожигая Миру взглядом. – Ты мне нужна.

Весьма желанное признание. И отчего-то ничуть не радующее.

Мира сглотнула слюну, вдруг ставшую горькой на вкус. Странно, ведь она ела мед.

«А ведь он знает правду. И не простит, – мелькнуло в голове. – Если бы сбежала с другим, может, и простил бы. А так…»

– Что бы ты сделал? Сбежал вместе со мной? – с вызовом спросила Мира. – Пошел бы против отца? Опозорил бы семью?

Владимир молчал. Но о чем Мира говорит, определенно понял.

– Что бы ты не сделал, это было бы жертвой с твоей стороны, – продолжила она. – А я не хотела, чтобы ты жертвовал собой! Я… я…

– Принесла в жертву себя, – подсказал Владимир. – Ты не дала мне шанса сделать собственный выбор.

– Мой отец уничтожил бы тебя, – прошептала Мира. – Он не позволил бы нам… И если даже… Он придумал бы, как убить обоих. Неужели ты не понимаешь?

– Отчего же, понимаю, – кивнул Владимир. – И ты пойми, я тебя не обвиняю. Ты поступила… как подсказывало тебе сердце. Но у меня осталось чувство, что в твоем сердце мне не нашлось места. Ты предпочла спасать меня, а не попросить о помощи. Это… ранит мое самолюбие. До сих пор ранит.

– Ты… ты просто… – Мира задохнулась от обиды.

– Эгоист.

И вновь подсказка Владимира прозвучала кстати.

– Что поделать. – Он развел руками. – Я не смог тебя защитить. И тебе пришлось защищать нас обоих. Мира, я не понимаю другого. Ты сказала, что я тебе не нужен. Тогда зачем ты пришла?

– Просто так. – Она сделала над собой усилие и улыбнулась. Актриса она или нет! – Захотелось посмотреть, каким ты стал, как живешь. И помощи я у тебя не просила.

– Помощи не просила, это я уже слышал. – Владимир криво усмехнулся. – И запомнил. Я тебе не нужен. Ни тогда, ни теперь.

Как у него это получается? Вывернул ее слова наизнанку!

Разве этого она хотела? Чтобы он обиделся? Чтобы ненавидел?

Вовсе нет. Но и оправдываться за прошлое Мира не желала. А Владимир не желает понимать, что выбора у нее не было.

– Ты навряд ли поверишь, но я всегда любила только тебя.

Мира не выдержала сурового взгляда. Призналась в том, что собиралась скрыть.

– Поверить? – спросил Владимир. – Ты любила меня? Тогда зачем вернула кольцо?

– Какое… кольцо? – нахмурилась Мира.

– Я тебе много колец дарил? Кажется, одно-единственное.

Он о том колечке, что она отдала богине? О том самом?!

Владимир встал и вышел из кухни, но очень быстро вернулся. Поставил перед Мирой маленькую шкатулку.

– Открой, – попросил он.

В шкатулке лежало то самое кольцо. Неужели Мира его потеряла? И алтарный камень, на котором кольцо исчезло… Это был сон?

– Где ты его нашел? – Мира смотрела на колечко, не решаясь к нему притронуться.

– Там, где ты его оставила. В шкатулке для писем. Я надеялся, что ты оставила мне хоть что-то, хоть как-то объяснила… Но вместо письма ты оставила кольцо.

Владимир взял его, повертел в пальцах.

– Дешевое, – добавил он. – Но и его можно было продать. А ты вернула.

Сказать ему правду? Так ведь не поверит. Богов чтут, им приносят дары, просят о милости, но историй о том, чтобы дары исчезали на алтарном камне, Мира не слышала. Она могла потерять кольцо, но в шкатулке для писем, что хранилась у забора на даче в Малаховке, она его точно не оставляла.

– Это не я, – все же сказала Мира. – Это богиня Жива. Я ее просила помочь, и кольцо на алтаре оставила. Больше у меня ничего не было. А она помогла, и после я считала, что помог ты, потому что твой подарок.

Вот же! А ведь она не собиралась признаваться. Будто заставил кто!

Владимир улыбнулся.

То есть… это он?! Мира знала, что он менталист. Но как он мог? Сам же рассказывал, что дар неприятный, и его использование часто болезненно и для менталиста, и для того, кого заставляют подчиниться. И он никогда… и скрывал, только близкие знали…

– Что тебя так напугало? – спросил Владимир, нахмурившись.

– Ты. – Мира вновь не смогла солгать. – Твой дар менталиста… стал сильнее.

– Я и не думал им пользоваться.

– А я не собиралась признаваться… – Она прикусила язык.

Владимир уставился на кольцо.

– Я хотел, чтобы ты сказала правду. А серебро – прекрасный проводник. К тому же, оно побывало у богини…

– Теперь это артефакт?! – воскликнула Мира.

– Не уверен. Возможно. – Он протянул ей кольцо на раскрытой ладони. – Заберешь? Оно твое.

Она отрицательно качнула головой. Владимир не стал настаивать, положил кольцо в шкатулку, закрыл крышку.

– Заберешь, когда захочешь, – сказал он. – Оно твое.

Может, и правда, взять? Мира уже призналась, что не возвращала подарок. Она не принимает кольцо вновь, она берет свое. Волька подарил его Любаше, не Мире, но…

Мира положила руку на шкатулку, пододвинула ее к себе.

– С долгами мы разобрались? – поинтересовалась она. – Ты знаешь правду.

– Разобрались, – согласился Владимир.

– И знаешь то, что теперь я тебе не ровня.

– Знаю. – Он и тут не стал спорить.

– Но ты сказал, что я тебе нужна. Зачем?

– В содержанки не позову. – Владимир откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. – А в жены пойдешь?

– Нет, – ответила Мира, не задумываясь.

– Почему? Ты сказала, что любишь только меня. И я…

– Это несерьезно, – перебила она. – Ты не можешь не понимать, какой скандал…

– Плевать. – Теперь перебил он. – Если хочешь уехать, я продам дело, уедем вместе. Из страны? Хорошо. Выбери любое место на карте.

– Мне нельзя покидать город, – напомнила ему Мира.

Глупое возражение, но она должна была сказать хоть что-то. Потому что…

Нет, она верила, что Владимир не шутит. Женится. Увезет. Окружит заботой. Только…

Любовь это или одержимость? И кто знает, как поведет себя Владимир, добившись желаемого? Они не виделись пятнадцать лет! Он мог измениться. И она изменилась. Сможет ли он забыть, что она была актрисой? Невинность она не сохранила. И, возможно, детей у нее не будет…

– Сейчас нельзя. – Владимир повел плечом. – Следствие закончится, и будет можно. Мира, не отвечай сейчас. Ты устала, я, откровенно говоря, тоже. Не отказывай потому, что в очередной раз хочешь меня спасти. Я сам решаю, как мне жить. Подумай о своих чувствах и желаниях. Подумай о том, что я чувствую то же, что и ты, и могу исполнить твои желания.

– Хорошо, – согласилась Мира. Кажется, лишь потому, что ей надоело спорить. – Володя, но и ты подумай. Сможешь ли ты забыть, кем я стала, как я жила. Сможешь ли относиться ко мне, как к равной. Если тебя мучает лишь то, что я не позволила тебе себя спасти… Я соврала, когда сказала, что следователь разобрался бы, что я не убивала Бориса. Не разобрался бы. Мне отвели роль убийцы. Ты меня спас. С долгами покончено.

Судя по тому, как потемнело лицо Владимира, услышанное ему не понравилось.

Глава девятая, в которой Любомира принимает дар богини

Разговор мог затянуться на всю ночь, и Мира успела пожалеть, что вновь коснулась темы убийства, но Владимир так ничего и не ответил. Отправил ее спать. И до двери спальни проводил. Боялся, что заблудится? Или что сбежит по дороге?

Так и тянуло проверить, не запер ли Владимир комнату. Однако, поразмыслив, Мира рассудила, что даже если запер, бежать ей некуда, да и не хочется. А если дверь приоткрыть, можно зацепиться взглядом за мужчину… за любимого мужчину… и…

Судьбу лучше не искушать. Эдак потом Владимир посчитает, что женитьба на Мире – его долг. А ей нельзя за него замуж.

Нельзя…