– Я тебя люблю, – прошептала я, а она поцеловала меня в макушку.

– Ты права, никакие мужики не сравнятся со счастьем быть матерью!

– Этого я не говорила.

– Зато я тебе говорю, – улыбнулась она.

Момент выдался подходящим, чтобы завести тему, которая волновала меня все эти годы. Мать казалась мне сейчас расслабленной и безмятежной, редкое для родительницы состояние.

– Если бы мой отец не исчез тогда, как сложилась бы наша жизнь?

– По-другому, – улыбнулась мама, не сводя взгляда с колышущейся занавески. – Но у него не было шансов!

– Объясни, – не поняла я.

– Майя, я прекрасно понимаю, что детская фантазия способна нарисовать себе картину мира, в которой было бы комфортно и безопасно существовать. Но ведь тебе уже не десять лет. Прими тот факт, что это действительно была ничего не значащая одноразовая связь между мной и малознакомым мужчиной. Или тебе было бы проще жить, веря в байку о том, что твой отец работает на золотом руднике в Южной Африке или исследует Заполярье?

– Нет, – ответила я после недолгого раздумья. – Я благодарна тебе за откровенность. Всегда была.

– Но ты мне не веришь, – ухмыльнулась мать.

Все-таки психиатра с опытом работы почти в полвека сложно было обвести вокруг пальца.

– Стараюсь, – честно призналась я. – Просто, как ты правильно заметила, мозг ребенка ищет те варианты мироздания, которые ему наиболее понятны. Чем старше я становлюсь, тем легче принимаю то, что ты рассказываешь. Но, как ты понимаешь, частичка детской мечты еще жива.

– Хочешь его найти? – догадалась мать.

Я молча кивнула.

– Это невозможно, – отрезала она и, словно прочитав мои мысли, добавила: – И не надо мучить расспросами бабушку, у нее давление!

Бабушку я давно уже не мучила никакими расспросами. Мне даже казалось, что она знает меньше, чем я. Хотя меньше, казалось бы, некуда. Потому разговоры с бабулей на тему моего отца я давно сочла бесполезными и более к ним не возвращалась.

– Ну а лет-то ему сколько было? Твой ровесник? – решилась я на еще один вопрос.

– Плюс-минус, – расплывчато ответила мама и подлила в свою кружку кофе из турки. Мне не предложила: она прекрасно знала, что ее способ приготовления для меня слишком крепкий. Я и не возражала: чай с малиновым листом, собранным летом на даче, был прекрасен. Особенно в сочетании с ореховыми конфетами, подаренными учениками. Мама тоже успела их оценить.

– Какая нежная начинка, – смакуя сладкий кусочек шоколада, проговорила она.

К теме моего зачатия мы больше не возвращались: ни в тот день, ни позже. Я окончательно убедилась, что разговоры об этом вести бесполезно: пока мама сама не решит поделиться со мной, ничего вытянуть из нее не удастся. В версию о том, что она не помнит даже имени второго родителя, я, безусловно, не верила.

Разумеется, еще в детстве я сделала вполне логичное предположение:

– Мама, я Майя Аркадьевна потому, что моего отца зовут Аркадий?

– Нет, – улыбнулась мама.

Хорошо помню тот зимний день: мы возвращались из парка, где я вдоволь накаталась с заледеневшей горки. На улице было уже темно, мороз окрасил наши щеки в алый. Пальцы в рукавичках замерзли настолько, что ледянку я сама нести не могла – ее держала мама, которая сама, я подозреваю, замерзла тогда ничуть не меньше.

– Потому что ты Арина Константиновна?

Она нахмурилась, силясь проследить детскую логику.

– Ну, «Ар» – это первые две буквы твоего имени, а «Ка» – первые две буквы отчества. Вот и получается: Ар-ка-дьевна, – произнесла я по слогам.

– Константиновна пишется через «о», – хладнокровно поправила мама и убила во мне всю непосредственность разом.

Когда я стала старше и снова вернулась к вопросу выбора моего отчества, мать объяснила это так:

– К твоему красивому имени важно было подобрать что-то созвучное, при этом оттеняющее его мягкость.

– То есть ты просто примеряла к Майе разные мужские имена? – удивилась я.

– Именно так.

Тогда я рассчитывала услышать если не какие-то подробности об отце, то хотя бы историю о ее школьной влюбленности в какого-нибудь Аркашу с веснушками и очками на пол-лица. В память о светлом юношеском чувстве она могла выбрать для меня такое отчество. Однако мне его подобрали словно курточку на весну: чтобы цвет к лицу, сидела хорошо и была с небольшим запасом – дети ведь быстро растут.

«А еще «А» – первая буква в алфавите», – хотелось мне тогда съязвить, но делать этого я не стала, отдавая себе отчет в том, чем это может кончиться.

Отношения с мамой у нас всегда были хорошими. Во многом потому, что я прекрасно знала, что можно говорить и как поступать по отношению к ней. В подавляющем большинстве случаев мне удавалось сдерживаться. С самого детства я усвоила: мама всегда права, и переубеждать ее в этом – себе дороже. Пришла я к этому пониманию методом проб и ошибок, как и любой человек. Просто несколько раньше, чем мои сверстники усваивают такие уроки. То ли потому, что мама была единственным моим родителем и все мое внимание было сосредоточено на ней, то ли я действительно не напрасно выбрала свою профессию и была поистине прирожденным психологом.

Волосы давно высохли, а я еще какое-то время стояла, внимательно разглядывая свое лицо и держа прибор в руках. Вытащив вилку из розетки, я сунула фен в ящик под раковиной.

Интересно, значит ли то, что присланный мне нотариусом адрес находится в нашем городе, что отец тоже всю мою жизнь жил где-то неподалеку? Возможно даже, что все это время мы покупали хлеб в одной булочной или ходили к одному стоматологу, не подозревая, кем приходимся друг другу.

А что, если все это чей-то розыгрыш? Не мог Ромка мне таким образом отомстить за то, что я отказалась сегодня приезжать к ним в гости и делиться с Елизаветой Степановной впечатлениями от выступления Епифана?

Я вдруг вспомнила вчерашний имейл: «Я знаю, кто убил твоего отца». Неужели и это его рук дело? В детстве мы часто разыгрывали друг друга. Правда, оно давно прошло, да и тема для шутки уж очень деликатная. Сомнительно, что брат стал бы переходить эту грань.

На всякий случай я взяла телефон и решила проверить, что находится в доме номер три по Левобережной улице. Если никакой нотариальной конторы там нет, то это точно чья-то странная выходка. Впрочем, Громов мог и не жить в нашем городе, а приехать специально для встречи со мной. В таком случае странно с его стороны сообщить адрес, но не указать точного времени встречи. Или он готов сидеть ждать меня в каком-нибудь кафе до вечера? А может быть, уверен, что я немедленно сорвусь с места и примчу.

Часы на экране телефона показывали десять часов сорок пять минут. Звонил он более получаса назад, а значит, его ожиданий я уже не оправдала, по-прежнему находясь в собственной квартире.

Я открыла приложение с картой города и вскоре убедилась, что нотариальная контора на Левобережной улице имелась и там сегодня действительно был приемный день.

Выходило, что если звонок и был чьим-то розыгрышем, то шутник основательно подготовился. Я принялась перебирать в голове всех, с кем общалась в последнее время и кому могла чем-то не угодить.

В школе были каникулы, и я не появлялась там уже пару недель. В психологическом центре последнее время я работала только с постоянными клиентами, новеньких не появлялось у меня уже около месяца. Да и большинство старых разъехались кто куда на лето.

За мою личную жизнь мама переживала не зря – с последним ухажером я рассталась еще зимой, причем по его инициативе, так что карать меня спустя полгода вроде бы было не за что. Новых пассий на горизонте пока не наблюдалось.

Мои раздумья прервал звонок. На этот раз звонил Ромка.

– Планы не поменялись? – весело поинтересовался он.

Брат, вероятно, имел в виду дела, на которые я ссылалась накануне.

– Кардинально!

– Отлично! – обрадовался Ромка. – Значит, приедешь?

– Нет, позвали тут в одно местечко…

– И все-таки предательница, – фыркнул он.

– Что за привычка перебивать?

– Молчу, – мигом присмирел мой собеседник.

– Отец объявился.

– Мой? – не понял Ромка.

Я бы на его месте тоже не сразу сообразила. История моего происхождения, точнее, мамина версия, была ему прекрасно известна.

– Мой!

– То есть как? Откуда?

– С того света!

– Опять кошмары снятся? – участливо поинтересовался брат.

Меня и правда порой донимали страшные сны, но сегодняшний звонок нотариуса был вполне реальным. Я поведала Ромке о разговоре с Громовым.

– Неужели ты до сих пор дома? – не поверил он.

Я ничего не ответила, рассудив, что молчание – знак согласия.

– Езжай, – наставительно продолжил брат. – Майя, вперед!

Будто нотариус мог исчезнуть или сбежать.

– Только тете Арине не говори!

– Почему?

Я и не собиралась звонить матери, чтобы поделиться новостью, мне просто было интересно, чем руководствуется брат, призывая не посвящать родительницу.

– Ну, знаешь… – Он осекся, но после паузы продолжил: – Я бы не стал.

– И я не стану.

– Сходи на встречу, послушай, что тебе скажут. Потом уже решишь, кому следует об этом знать, а кому нет.

– Дело говоришь! – похвалила я родственника и предложила: – Может, со мной?

– Не могу. Лиза на маникюр усвистала, я с Аришкой сижу.

Несмотря на то, что Ромка к моей матери относился с некоторой опаской, уважал безмерно. Даже дочь свою назвал Ариной. Сказал, что будет счастлив, если ребенок вырастет таким же самодостаточным и уверенным в себе, как моя мать. Видимо, потому, что этих качеств недоставало ему самому.

– Но я бы с удовольствием, – поспешил добавить он, тяжело вздохнув. – Ладно, не отвлекаю. Собирайся и поезжай! Жду звонка.

Рассудив, что ничего не потеряю, прокатившись до центра города, через десять минут я покинула квартиру.

Левобережная улица, несмотря на название, располагалась в некотором отдалении от реки и прогулочной зоны. Застроенная лет сто назад похожими друг на друга особняками со строгими фасадами, она часто попадала на фото туристов и страницы хроник, хотя никаких достопримечательностей тут не имелось.

В доме номер три со стороны улицы имелась одна-единственная дверь: распашная, дубовая. Вела она в гостиницу, которая, как мне показалось, занимала весь особняк. Недолго думая, я вошла и приблизилась к стойке регистрации, предположив, что контора арендовала одно из помещений отеля. Я ошиблась: сотрудница в голубой форменной жилетке и белоснежной рубашке подсказала, что нотариус находится во дворе.

Обойдя дом, я увидела небольшую пристройку, которая, очевидно, появилась тут не так давно, как само здание. На серой двери висела неприметная табличка: «Нотариальная контора».

Я вошла в небольшое помещение. Прямо напротив порога высилась стойка, из-за которой едва виднелась чья-то светловолосая макушка. Хозяйка блондинистой шевелюры вытянула шею и поприветствовала меня:

– Вы по записи? – уточнила она.

– Нет, но Петр Евгеньевич заверил, что будет меня ожидать.

– Майя Аркадьевна? – улыбнулась девушка, на секунду опустив глаза куда-то за стойку.

– Да.

– Присядьте, пожалуйста. Петр Евгеньевич сейчас с клиентом, но очень скоро освободится. Желаете чай или кофе?