Взгляд мой внезапно остановился еще на одной женщине. Лицо показалось мне знакомым. Светлые волосы собраны в строгий пучок, поверх накинута широкая кружевная лента, черный деловой костюм, серая шелковая рубашка: кажется, дорогая. Точно! Именно ее столик я заняла сегодня за завтраком в гостинице. Женщина как раз удачно закончила трапезу к моему приходу. Выходит, в администрации она вовсе не работала, а сюда приехала, как и я, на похороны, остановившись в единственной гостинице.

Если бы блондинка была родственницей умершего, наверняка место для постоя нашлось бы у близких Иванова. Однако она, как и я, ночевала в отеле. Я надолго задержала на ней внимание, вероятно, чувствуя, что мы находимся в похожем положении. А что, если она тоже его дочь, совсем недавно, как и я, узнавшая о существовании родителя? Приехала сюда издалека и теперь мучается сомнениями, правильно ли сделала.

Надо сказать, что незнакомка не выглядела неуверенной или любопытной. Держалась спокойно и внимательно следила за происходящим на отпевании. Люди вокруг ее интересовали мало, как, собственно, и покойный. В его сторону она совсем не смотрела.

– Скоро надо будет подходить к гробу и прощаться с Аркадием Александровичем, – шепнула женщина девочке лет двенадцати на вид, которая стояла слева от меня.

– Это как?

Та наклонилась к самому уху подростка, ответа я расслышать не могла. Девочка лишь кивнула.

Значит, совсем скоро я его увижу. Волнение охватило меня. Надо постараться разглядеть Иванова. Может быть, приготовить телефон? Незнакомая девица, фотографирующая покойника, точно привлечет лишнее внимание. Пожалуй, от этой идеи следовало отказаться.

Не знаю, почему я переживала и чего, собственно, ожидала: что при приближении к покойному небеса разверзнутся? Иванов оказался седовласым мужчиной с завидной шевелюрой, какой цвет она имела в более ранние годы его жизни, сказать было решительно невозможно. Глаза, как подобает в подобных случаях, были прикрыты, так что с их цветом тоже вышла незадача. Рост определить было и вовсе невозможно. С уверенностью можно было заключить одно: мужчина был довольно субтильным. В общем, никакого заметного сходства с собой я разглядеть не успела.

Задерживаться у гроба надолго не было никакого желания, тем более что к нему тянулась вереница из присутствующих, нетерпеливо подталкивающих сзади. Не успела я отойти от покойника, как в локоть мне вцепилась чья-то рука. Я обернулась и узнала женщину, которая во время отпевания стояла рядом со мной в компании девочки-подростка.

– Поди помоги Алиске, – начала она, продолжая держать мою руку, словно я могла сбежать. – Она вон на улицу пошла. Там сейчас Вовка подъедет. Ну, объяснят тебе.

Женщина отпустила мой локоть и тут же легонько подтолкнула меня промеж лопаток в направлении выхода. Не поняв толком, как на это реагировать, я сочла за благо послушаться и вскоре приближалась к подростку. Она стояла метрах в двадцати на тротуаре у центральной улицы.

Подойдя вплотную, я обратилась к девочке:

– Алиса, мне сказали, тебе помощь нужна.

– Сейчас Вовка компот подвезет, надо в автобус перетащить, – она указала на стоящий неподалеку транспорт.

Я прикинула, что автобус рассчитан человек на пятьдесят и примерно столько же литров напитка.

– А сам Вовка, что, без рук? – возмутилась я.

– Ты что? Он и так с поля подорвался.

Прежде чем я успела переработать информацию, на горизонте появился синий трактор. Очевидно, именно Вовка на нем и приближался.

– И угораздило вас компот забыть, – тарахтел он в унисон с двигателем своего транспортного средства. – Начальство узнает, что я отъехал, прибьет! Будет на одного покойника больше, а компота-то не останется!

Он продолжал возмущаться, не забывая доставать из кабины коробки и пакеты с трехлитровыми банками.

– Все, – констатировал он, потирая ладони, и был таков.

Алиса, кажется, впервые внимательно на меня посмотрела.

– Не могла она, что ли, мужика на помощь прислать, – покачала головой девчонка, сочтя мою кандидатуру не слишком подходящей для переноса банок.

Я, в общем-то, девочку полностью поддерживала. Однако следовало признать, что с молодыми мужчинами в храме было туго. Навскидку мне удалось вспомнить всего пару парней до тридцати.

Переглянувшись, мы вдвоем подняли с тротуара самую большую коробку и отправились вперед. Вскоре весь компот был успешно доставлен к автобусу, и наша небольшая миссия завершилась.

Алиса отряхнула руки и спросила, глядя на меня с прищуром:

– А ты кто?

Своевременным этот вопрос назвать было никак нельзя.

– Майя, – представилась я.

Как ни странно, такой ответ девочку вполне устроил. По крайней мере, ничего уточнять она не стала, решив, по всей видимости, что раз меня прислали на помощь, то я из своих. Алиса предложила:

– Пойдем, в автобусе подождем, нормальные места займем.

Я послушно вошла в салон вместе с ней.

– Не видела тебя раньше, – спокойно сказала она, когда мы устроились на сиденье напротив открытой двери.

– А ты часто по сторонам смотришь? – усмехнулась я, вспоминая себя в ее возрасте.

– Не особо.

– Вот и я в твои годы взрослыми не очень интересовалась.

– А сколько, ты думаешь, мне лет?

– Лет двенадцать? – озвучила я то, что пришло мне в голову, когда я увидела Алису в церкви.

– Семнадцать так-то, – усмехнулась она. – Просто ростом не вышла, ну и мать краситься запретила. Сказала, нельзя на похороны размалеванной идти. Много она понимает!

Я машинально коснулась пальцами своих подкрашенных ресниц. Оставалось надеяться, что никто не заметит. Плакать я не собиралась, так что шансы остаться без замечаний на этот счет были велики.

– Честно говоря, я тут почти никого не знаю, – солгала я.

Правда заключалась в том, что Алиса была единственным знакомым мне здесь человеком.

– Ну Аркадия Александровича ведь знаешь? То есть знала…

Врать девчонке не хотелось, оттого я обрадовалась, когда увидела, что в этот момент в автобус поднялась пожилая пара, и ее внимание переключилось на них.

– Это соседи их, – прошептала Алиса. – А это коллеги, – продолжила она.

В автобус друг за другом вошли шестеро: две совсем молодые девушки, должно быть, чуть старше моей новой знакомой, пожилой мужчина и три дамы неопределенного возраста.

– Мамка тоже, значит, сейчас подтянется.

Я догадалась, что и отправившая меня на помощь дочери женщина тоже работала с отцом. Вопросов задавать не решилась, но, кажется, девчонка отлично понимала меня без слов. По крайней мере, ее дальнейший рассказ расставил все по местам.

– Представляешь, эти две самые молодые из них – двойняшки. Совсем не похожи, да?

Я взглянула на девушек – одна с темными вьющимися волосами и серьезным взглядом, другая – светловолосая с озорной улыбкой. Действительно, родные сестры, а словно две разные вселенные.

– А профессию, получается, одинаковую выбрали, слышала, так часто у близнецов бывает.

– Не тот случай, – ухмыльнулась Алиса. – Одна медсестра, а вторая полы в больнице моет.

– А мужчина – главврач? – предположила я.

– Так главный врач Аркадий Александрович же… был, а его жена – зам.

Я покраснела, но девочку мое незнание нисколько не смутило.

– Вот, кстати, и она.

В окно мы увидели, как грузная женщина, та самая, что нещадно рыдала в церкви, медленно садится в машину на пассажирское сиденье. За рулем уже устраивалась молодая девушка с каштановыми волосами, что стояла с ней рядом.

– Ну, Яську, дочку их, ты знаешь, наверное. Ярославу Аркадьевну, – усмехнулась девочка.

– Пока нет, – призналась я, понимая, что в этот самый момент, по всей видимости, открываю новую страницу своей жизни.

Выходит, если девушка была дочерью Иванова, то я сейчас наблюдала за своей единокровной сестрой. Вот так да!

– Не много ты потеряла, – хохотнула Алиса. – Зазнайка та еще. Одноклассники ее на дух не переносят!

– Одноклассники? – удивилась я. – Вы что, в одном классе учитесь?

Девушка на водительском сиденье авто выглядела довольно взросло. По крайней мере, так мне казалось. Я ошиблась.

– Она старше на два года училась, окончила школу уже. Но никто из выпускников с ней не общается.

Поразительно, какая разница была во внешности двух девушек, являвшихся почти ровесницами. Я продолжала разглядывать Ярославу, силясь найти в ее чертах сходство с собой. Но девушка быстро отвернулась к матери. Та, должно быть, снова рыдала. Я вздохнула, испытывая какое-то непонятное щемящее чувство.

Алиса продолжала шепотом докладывать, кто заходит в автобус, пока он не заполнился. Последней вошла мать моей новой знакомой – женщина с усталым, но собранным видом, и принялась всех пересчитывать. Из чего я заключила, что она принимала участие в организации похорон. Я вдруг подумала, что, возможно, занимаю чье-то место. Однако встать сейчас и выйти было бы крайне странно. Тем более что моя соседка продолжала рассказывать историю о друге Иванова, который не смог приехать на похороны, и просил сделать видеозвонок с кладбища, чтобы он имел возможность проститься с покойным.

– И кто будет звонить? Убитая горем вдова? – возмутилась я.

– Да никто не будет, вот еще! Но сам факт, надо же такое придумать! Совсем они в этой Москве не от мира сего… – Алиса насторожилась. – Ты не оттуда, случайно?

– Нет, – поспешила я успокоить собеседницу.

– Ну я и смотрю, ты мне сразу понравилась. Еще в церкви.

Я смутилась, не зная толком, как воспринимать ее слова. К счастью, девочка продолжила травить байки про соседей и коллег. Я силилась запомнить все имена, а также кто кому и кем приходится, надеясь узнать что-то о родне, когда услышала, как женщина, сидевшая позади нас, вполголоса обратилась к своей соседке:

– А этих-то видела, из администрации? Лица скорбные состряпали, а сами небось рады, что не видать городу теперь реабилитационного центра.

Я сразу вспомнила наш вчерашний разговор с нотариусом.

– Интересно, на кладбище явятся?

– Хватит наглости, не сомневайся! Еще и речь на поминках толкнут.

– Ну уж туда вряд ли поедут, – засомневалась собеседница.

– Скорее закатят пьянку у себя, отметят, – хмыкнула женщина.

Алиса продолжала что-то говорить, склонив голову в мою сторону, а я – кивать в такт ее словам и движению автобуса.

Когда мы подъезжали к кладбищу, я уже знала, что родители Аркадия Александровича скончались: мать в прошлом году, а отец гораздо раньше. Родных братьев и сестер у него не было. Кто-то из двоюродных хотел приехать, но Алиса не знала, добрались или нет. Нескольких чужаков она из собравшихся в храме вычислила. Я была в их числе, но слишком молода для подобного родства – так рассудила сама девочка.

Выходило, что жена Иванова, Людмила Борисовна, и ее дочь Ярослава – вот и вся моя родня среди тех, кто приехал на похороны. Если, конечно, никто из двоюродных дядюшек или тетушек не подтянется.

Что-то, и вероятнее всего, это были здравый смысл и трезвый ум, подсказывало мне, что две эти женщины вряд ли будут в восторге от внезапного появления здесь внебрачной дочери усопшего. Поэтому, едва после кладбища мы вернулись в город, я предприняла попытку к отступлению. Однако Алиса, быстро раскусив мои намерения, буйно запротестовала. Дабы не привлекать к своей персоне ненужного мне сейчас внимания, я смиренно позволила увести себя за руку в сторону вытянутого одноэтажного строения с огромными окнами.

В столовой был накрыт длинный стол, вдова с дочерью сели во главе, а мы с Алисой и ее мамой заняли места ближе к выходу. Раиса, так звали мать девочки, выбрала такую рассадку неспроста – ближе к кухне, женщина продолжала ответственно контролировать все процессы. Ну а мне грела душу мысль, что близость к улице даст мне возможность в скором времени ретироваться.