Ну, как же Волков мог не запомнить имени того «прекрасного» человека, что грозился повесить его людей и угрожал ему лично? Да ещё сделал всё, чтобы отобрать у него маркграфиню. Нет, нет, имени подобного господина он позабыть не мог:

– Франтишек Спасовский.

Министр Виттернауф закатил глаза к потолку, словно пытался что-то вспомнить, да, видно, ничего не вспомнил, а лишь кивнул генералу: ну ладно, и пригладил волосы у себя на голове. И тогда герцог спросил:

– А эти жители Туллингена знали, что вы в Винцлау не по своей прихоти?

– Конечно, я первым делом им про то и сказал, дескать, курфюрст Ребенрее прислал меня сюда освободить принцессу, – и тут бы он мог сказать, что горожане просто пренебрегли этим фактом, но Волков зная, как Его Высочество трепетно относится к своей чести, добавил. – Так они стали потешаться и скабрезничать, и мне говорить, что Ребенрее здесь, в Винцлау – ничто, а я в земле их разбойник и вор.

– Бюргеры вольных городов чести не знают, откуда им? Рыцарство и этикет купчишкам чужды. – Снова говорит фон Виттернауф. – Брать примеров им не с кого. Платят дань императору, да живут по своим законам, подобно дикарям горным.

Герцог понимающе кивает, он согласен со своим министром и внешне абсолютно спокоен. Но генерал знает, это спокойствие своего сеньора. Оно эфемерно. Курфюрст всё слышал и всё запомнил. А ещё Его Высочество ничего, никому, никогда не прощал. А того и надобно было генералу. И тому, что он задет поведением горожан, есть одно косвенное подтверждение, ведь герцог спрашивает опять:

– А оруженосец ваш, тот, что за помощью в Туллинген поехал… Он умер?

– Нет, сеньор, – отвечает ему генерал, – но руку, которую я надеялся спасти, пришлось ему урезать, из-за гниения.

Герцог опять кивает: понятно. И снова начинается разговор про двор Швацца, про армию маркграфства, про сам город. И длится он и длится, как кажется не позавтракавшему генералу, без конца. У герцога и его советников много к нему разных вопросов, на которые у Волкова нет и не может быть ответов. И если про состояние некоторой части дорог он может ещё что-то рассказать, то вот про налог на соху доменного крестьянина, или налог на мельницу, он ничего не знает. И на все подобные вопросы может ответить лишь пространным:

– Среди людей пахотных нищеты я не встретил. Голодные по дорогам милостыню не просят. И чего бы им просить, коли разорённых сёл нигде нет, так как войны Винцлау не знала многие лета. А церквей по земле много и церкви те хороши. Мельниц много и по холмам, и водных по рекам, в каждом селе ручей и запруда с мельницей. Скота повсюду много всякого, от коз и овец, до дойных коров и лошадей.

– В общем земля сия изобильна, – подводит итог казначей. Взгляд его туманен, а ещё господин Нагель чуть похлопывает в ладоши, сам того не замечая. И говорит он с какой-то потаённой мыслью, как будто уже думает о Винцлау как о своем скором прибавлении в делах.

– Вне всякого сомнения – изобильна, – подтверждает его мысли генерал. Хотя это и ни к чему, всем и так известно, что маркграфство богато, так богато, что и земель подобных рядом с ним и нет.

Где-то на востоке есть богатая земля Эгемия, а на юго-востоке богатейший город, что стоит на воде, озолотившийся на торговле и пиратстве, да на юге от Швацца есть богатая земля Ламбрии, но и среди всех этих названых городов и земель, славное маркграфство Винцлау не затеряется.

Глава 5

И тут уже заканчивая и без того затянувшийся разговор, герцог и спрашивает у него:

– Барон, так как вы считаете, что же нам надобно предпринять в сложившейся, мягко говоря, непростой ситуации?

– А что же я могу вам сказать, сеньор? – Волков, да, был там, многое увидал, многое понял, но вот чего точно он не хотел, так это давать герцогу советы по этой «непростой ситуации». Вот так дашь совет, а потом, если вдруг, что не сложится, тебя ещё и виновным назначат. При таком-то обер-прокуроре. – Я же в делах геральдических и высоких марьяжах смыслю мало.

– Стоит ли нам ускорить отъезд свадебного посольства? – пояснил вопрос герцога фон Виттернауф, – или подождать пока всё будет готово? Есть ли у нас время ждать?

И тут генерал даёт совет:

– Уж и не знаю, что там в свадебном посольстве надобно готовить до рождества, но если так тянуть надобно, то я бы с тем посольством, а лучше вперёд него, послал бы в Винцлау отряд в пару тысяч человек при толковом командире.

Барон фон Виттернауф лишь смеётся над этими его словами, а граф Вильбург с кислой миной говорит:

– Генералу нашему, лишь бы солдат позволили нанять, да потом пустили его в землю, что побогаче, а уж там на него никакой управы не будет. Он нам там и войну сразу устроит, и главное, обернёт всё так, что будет та война во славу герба Ребенрее. – И так как герцог, да и другие господа, смотрят на обер-прокурора с непониманием, тот и поясняет. – Генерал Фолькоф с одни малым отрядом, разорил целую провинцию, вывез сокровищ возы, чуть не подрался с городом Туллингеном, едва принцессу не потерял. А что будет если ему большой отряд дать?

– Не нужен мне никакой отряд, – сразу парирует Волков, – у меня своих дел в Эшбахте и Малене дольно, я в награду, – тут он глядит на курфюрста, – хочу просить лишь об одной милости…

– О чём же вы хотите просить меня, друг мой? – Сразу интересуется Его Высочество.

– Об отдыхе, сеньор. – Отвечает барон. – Прошу вас хоть об одном годе покоя, чтобы все свои дела домашние завершить, хоть немного с долгами своими разобраться. – После чего он кланяется. Судя по лицу, у герцога на его счёт планы были несколько иные, а фон Виттернауф их ещё и озвучил тут же:

– Так значит вы не хотите, барон, возглавить отряд гвардии, охрану нашего свадебного посольства и жениха Её Высочества принцессы Винцлау?

– То большая честь для любого, – и в этом случае Волков абсолютно не кривил душой, это и вправду была большая честь, по сути, человек возглавлявший охрану следующего маркграфа мог считаться человеком ближайшего круга высшей знати огромной и богатой земли. Вот только… Барон действительно хотел хоть как-то утрясти ситуацию с Брунхильдой и юным графом Маленом, хотел разобраться со своими нескончаемыми долгами и мечтал оживить разграбленный графский дом в Малене, и наконец… Наконец, достроить замок! Какие ему ещё посольства, какие отряды и путешествия, если у него на реке опять разбойничал родственничек герцога? И посему он закончил вполне твёрдо. – Я всё-таки прошу, сеньор, позволить мне уделить некоторое время себе, моим личным делам. Ибо они прибывают в большим расстройстве. А также делам ваших южных земель, Ваше Высочество, в которых гнусные преступления и откровенные разбои, увы, остаются безнаказанными. – В этом месте граф Вильбург с презрением усмехнулся, выражая свое полное пренебрежение эдаким ловким посылам барона. Но Волков и не думал обращать на него внимания и продолжал. – Тем более, что у Его Высочества, найдутся люди более достойные для подобной миссии.

– Вы уверены, барон? – А вот герцог явно не был доволен этим его пожеланием остаться от посольства в стороне. Он снова тарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Напомню вам, дорогой мой, сама маркграфиня Винцлау просила меня, чтобы я прислал к её двору именно вас.

«… маркграфиня просила… прислать именно вас».

Несомненно! Несомненно прозвучало это двусмысленно, ну, во всяком смысле, для тех, кто умел искать иные подоплёки. И тут Волков подумал, что герцог знает про его «тёплую дружбу» с маркграфиней. Знает, знает… А как иначе? Не зря же умный и улыбчивой барон фон Виттернауф содержит огромный штат всяких мерзавцев-шпионов во всех соседних землях, да и внутри самой Ребенрее. Нет, не зря он тратит на них сундуки серебра. Барон был столько лет в фаворе у прижимистого курфюрста, видно непросто так министр «свой хлеб ест». Не может быть такого, что чьи-то внимательные глаза во дворце не видели их поздних ужинов с принцессой, и не могли умные люди, не писать о том министру, а тот, в свою очередь, не доложил бы герцогу, что принцесса за своё удивительное освобождение расплатилась с своим рыцарем-освободителем сполна. А может расплачивалась ещё и с радостью. Кто знает, может и это имел в виде герцог, уговаривая его и произнеся своё многозначительное:

«Вы уверены, барон?»

Но барон как раз был уверен, конечно, что уж там говорить, принцесса была прекрасной женщиной, но тем не менее возвращаться в Винцлау… Волкову подумалось, что сие будет сродни добровольному погружению себя… В чан с ядовитыми змеями, которые только о том и мечтают, как бы поглубже загнать ему, в, итак, не самую здоровую плоть, свои ядовитые зубы.

«Нет, пусть те, кто ищет возвышений, берут на себя смелость участвовать в подобных делах, а с меня довольно. Хорошо, что из того замка вышел, на этот раз, со шкурой не пробитой, хорошо, что городскому быдлу драться было лень на жаре, и хорошо, что во дворце не отравили…

«Нет. Довольно с меня чанов со змеями. У меня этих змей вокруг Эшбахта в избытке. Что ни замок – то клубок. С ними бы управиться».

И уже после всех этих мыслей он твёрдо отвечает своему сеньору:

– Ваше Высочество, дома у меня дел накопилось много. И дела те безотлагательны. Посему прошу меня от высокой чести, быть при свадебном посольстве, освободить.

Естественно, сеньор не доволен просьбой вассала, но отказать ему никак не может. Что ни говори, а вассал проводит в услужении у него много больше времени, чем требует вассальный обет. И тогда герцог соглашается:

– Господа, вы всё слышали, нам придётся найти другого достойного для охраны посольства. – Потом он обращается к Волкову. – Барон, мы более не будем злоупотреблять вашим временем. У меня есть и другие вопросы, но их я приберегу для ужина.

Волков встал, поклонился Его Высочеству, ещё раз всем присутствующим вельможам и покинул кабинет. Он и подумать не мог, что следом за ним из залы выскочит молодой наследный принц:

– Барон, прошу вас, подождите.

Генерал остановился:

– Да, Ваше Высочество?

Молодой принц долговязый и чуть нескладный, было видно, что он немного волнуется:

– Вы же так и не сказали, согласны ли вы прийти завтра на ужин.

Этот ужин с мальчишками был ему абсолютно не интересен, эти титулованные баловни были ему скучны. Но Волков опять вспомнил, что сеньор не вечен, и может так статься, что ему придётся давать вассальную клятву тому самому человеку, который сейчас стоит перед ним и заискивающе интересуется насчёт ужина.

– Конечно же, Ваше Высочество, – отвечает он, и улыбается, – глупо отвергать приглашения тех, кто желает слушать твои старческие россказни. Может быть… Когда банкиры пустят меня по миру, мне придётся своими байками зарабатывать семье на пропитание.

Принц начал, было, что-то говорить ему. Но двери в кабинет курфюрста распахнулись и в приёмной появился статс-секретарь Кайсель, он, поискав кого-то глазами, объявил довольно громко:

– Господин Шеленброк!

И тогда со стула у стены, где сидели многие ожидающие господа, встал один человек. Был он лет средних, и выглядел… Средне. Не бедным, ни богатым. Конечно же Волков видел его не единожды во дворце, и часто в компании со старым канцлером Фезенклевером, но вот не подумал бы уж точно, что это будущий всесильный канцлер Ребенрее.

– Господин Шеленброк, – продолжал статс-секретарь, он делает пригласительный жест к распахнутой двери, – проходите, совет ожидает вас.

Георг Альберт даже и не взглянул в сторону нового возможного канцлера, а барон, проводив Шеленброка взглядом, снова вернулся к разговору с молодым принцем. И обещал тому непременное быть на званом ужине. А принц обещал сообщить уже на ужине сегодняшнем, где будет приходить ужин завтрашний.

Фон Готт, дожидавшийся его неприменул напомнить:

– Время уже обедать, сеньор. А между прочим, я и люди ваши сегодня ещё не завтракали!