– Мама, почему у тебя с собой три полуторалитровые бутылки с водой?

Она пожимает плечами и протягивает их мне. Мы перепаковываемся, оставляем одну из бутылок снаружи, и нам наконец разрешают пройти к пункту контроля безопасности и встать в следующий ряд очереди. Я постоянно смотрю на часы. Это снова стоило драгоценного времени. А все потому, что мама не послушала меня.

– Как я должна была взвесить чемодан? – кротко спрашивает она.

Становится жаль ее. Она так права. Этот тяжелый чемодан даже я поднять не могла.

– Но зачем ты вообще взяла с собой столько воды?

– Ну, как я могу знать, когда у нас снова будет возможность попить, и сможем ли мы вообще пить или позволить себе воду там? Я так часто слышу, что за границей нельзя пить воду, и просто хотела быть готовой.

Я обнимаю ее за плечи:

– Спасибо, мама. Ты все правильно сказала. А мне просто надо было убедиться, что у тебя есть весы для багажа.

Она высвобождается из объятий:

– Что?

– Весы для чемодана. Ты ставишь на них чемодан, и они говорят, сколько он весит.

– Ну и дела.

– Точно. А теперь мы можем выпить воду, иначе нам придется ее выбросить, – я вжимаю бутылку в ее руку.

– Мне снова нужно в туалет, я не могу.

– Мне тоже, – признаю я, – и если мы скоро не выберемся отсюда, понадобится новая пара брюк из чемодана.

К счастью, все происходит довольно быстро. Я кладу мамину сумку, свой рюкзак и наши куртки в контейнеры, заталкиваю их на конвейерную ленту.

– Ты первая, – говорю маме.

Как бы мама ни старалась не выглядеть панически, ее наверняка сразу же притормозят. Как если бы она была самим Усамой бен Ладеном.

Но все в порядке. Мама стоит на другой стороне и выглядит так, будто на ее плечах стало на один камень меньше. Ее сумка катится по ленте транспортера.

– Чья это сумка? – спрашивает женщина из службы безопасности.

– Наша, – отвечаю я.

– У вас там есть какие-нибудь жидкости?

Я пожимаю плечами и открываю сумку.

– Мама, я же просила тебя не брать никаких напитков, – раздраженно обращаюсь к ней. В ее сумочке действительно лежат горячий шоколад и маленькая бутылочка воды. Сколько же еще напитков у этой женщины с собой? Похоже, она действительно думает, будто мы начали путешествие по пустыне.

– Я что, должна умереть от жажды?

– Вы можете купить воду в любом месте терминала, – успокаивает ее женщина-охранник.

– Да, за целое состояние, как рассказывал мой сосед.

Я предпочитаю ничего не говорить и ставлю сумку обратно на ленту транспортера.

– Там у вас еще кое-что, – говорит женщина.

Удивленно поднимаю сумку и нахожу в ней виновника.

– Крем для рук, – закатываю глаза, – и глазные капли. Мама, я же говорила о пакете с замком-молнией и принесла его специально для тебя перед поездкой.

– Да, я подумала, что это глупо. Какая разница, лежит там или просто так… – отвечает мама.

Я перестаю слушать.

– Извините, она летит впервые. И я не знаю, почему решилась на эту авантюру, – признаюсь шепотом.

Сотрудница службы безопасности смотрит на меня с пониманием:

– Моя мама умерла в прошлом году. Вы все делаете правильно.

Внезапно я чувствую себя совершенно иначе. Становится нехорошо и стыдно за сказанное. Как одно предложение могло так изменить мое состояние?

– Не могли бы вы подойти еще раз? – охранница машет моей маме рукой. – Это аэропорт. Уверена, вы хотите, чтобы мы защитили от возможных террористических атак, чтобы известные трагедии не повторились. Для этого и существуют правила. Если не хотите их соблюдать, то можете попытаться добраться до места назначения на лодке. Не представляете, что я находила в сумках и какие ужасы удалось предотвратить. Даже если вам нужна только вода и мазь, прошу соблюдать наши правила. В другой стране или при других представителях властей вас бы уже давно проверили на наркотики. Не все сотрудники такие милые. Они ищут нелегальный и взрывчатый материал в каждом уголке, если понимаете, о чем я. На вашем и в вашем теле в том числе, – добавляет она, чтобы ее поняли правильно.

У мамы отвисает челюсть:

– Извините.

Внутри я смеюсь от души. Надеюсь, теперь мама будет относиться ко всему серьезнее, но мне одновременно жаль ее. Я открываю сумку с замком-молнией и спрашиваю, можно ли положить туда и ее вещи. Женщина снова улыбается мне, и я ей тоже, так что большая часть напряжения проходит.

Меня накрывает волна мыслей и чувств. Чтобы маме стало немного легче, я снова ищу туалет.

Наконец я в кабинке, а мама уже давно присматривает за ручной кладью. Что она бы сделала, если бы кто-то схватил сумки и убежал? Я вздыхаю с облегчением и решаю не думать об этом.

На стене туалета надпись. Простая, но напоминает слова охранницы.

Я снова содрогаюсь при одной мысли о том, что жизнь коротка. Фотографирую фразу, чтобы не забыть. Похоже, эта поездка снова чему-то меня учит. Ну что ж… я готова.

Когда мы выходим из туалета, я крепко обнимаю маму:

– Как здорово, что мы едем в отпуск вместе.

Я чувствую, как уходит не только мое напряжение, но и ее. Объятие идет нам на пользу, но длится лишь мгновение, ведь я снова понимаю, что мы опаздываем.

Глава 2
Туалетные истории

– Давай, мама, нам пора на посадку, – поторапливаю ее.

Сердце колотится в панике, как только открываются ворота. Боже, где, черт возьми, наш долбаный терминал? Кажется, он в самом центре огромной пустыни. Почему этот аэропорт такой большой? Мы несемся по международному аэропорту Берлин-Брандербург имени Вилли Брандта, протискиваемся сквозь толпы людей, которые спешат искать свою судьбу за пределами Германии.

– Бетти, может, возьмем что-нибудь попить? – спрашивает мама.

– Мам, мне очень жаль, но, если мы сейчас остановимся, точно не успеем на рейс. Посадка уже началась. Нам дадут попить в самолете.

«Что за одержимость напитками?» – думаю я.

– Я даже не знаю, что это значит, – бормочет она, и у меня не хватает терпения спокойно все разъяснить.

Смогу снова спокойно говорить, только когда мы, наконец, окажемся на месте. Похоже, мы успели в последний момент. Я вздыхаю с облегчением, проходя по телескопическому трапу и усаживаясь в кресло. Наконец-то. Теперь уже ничто не может пойти не так.

Мы сделали главное – мы в самолете. Я специально отдала маме место у окна. Для нее это все еще что-то особенное. Я же сижу посередине, рядом с пожилой дамой, чей парфюм сильно бьет мне в нос. Мама не знает, куда смотреть в первую очередь: на инструкции по безопасности, на карту бортового меню или в иллюминатор? Глядя на нее и слушая ее болтовню, я на мгновение становлюсь по-настоящему счастливой. Я подарила маме нечто замечательное и уникальное. Надеюсь, она будет жить этим праздником долгие годы. Я хочу исполнить как можно больше ее мечт. Не меньше, чем своих. Кладу свою руку на ее и откидываюсь назад – так приятно быть значимой просто потому, что я делаю маму такой счастливой.

Стюардессы показывают, как пристегивать ремни, и мама с волнением слушает.

– Что это значит? – спрашивает она меня, и я признаюсь, что совсем не слушала. Я беру инструкцию, где все подробно расписано.

– Послушайте, вы можете почитать это здесь на досуге. Да, и что это значит – тоже, – пожилая соседка язвительно глядит на нас.

– Сначала послушай в тишине, потом все объясню, – шепчу маме. Когда инструктаж заканчивается, я пересказываю шаг за шагом.

– И что это значит? – нервно спрашивает она.

– Это значит, что сначала нужно спасать себя. Думай сначала о себе, а потом о других. Потому что спасти других можно, только если ты жива, – объясняю я. Эти слова возвращают меня в Вену. Я усвоила этот урок в массажном салоне. С улыбкой вспоминаю то время.

Какие чудесные вещи произошли с тех пор… Я выхожу на улицу каждую среду. Иногда просто иду в парк. На прошлой неделе у меня был онлайн-курс по рисованию, потом ужин с Патриком и его женой Сандрой. Я так ценю, что познакомилась с ними в той поездке. Здорово, как изменилась моя жизнь. Однако бороться за среду было непросто. Особенно – впервые уговорить маму пойти куда-то одной. Она вела себя так, будто я нарушаю какое-то соглашение, хотя его никогда и не было. Да и тот факт, что я в среду ухожу из офиса вовремя, не всем нравился. Это было почти так же тяжело, как тащить мамин чемодан.

– И когда нам принесут напитки?

– Через минуту, мам. Сначала дадут сигнал, когда мы сможем пойти в туалет, а потом стюардессы придут с напитками.

– Нам нельзя в туалет?

Интересно, сколько раз за эти каникулы мама посмотрит на меня, бледная как пакет молока?

Именно это только что сказала стюардесса: нужно оставаться пристегнутыми, пока самолет не поднимется на нужную высоту. Это не займет много времени.

Мама закатывает глаза.

– Разве мы не могли просто поехать на Балтийское море? – она ведь не сказала этого на самом деле, правда?

Могли бы. Но ты бы не смогла выходить писать из машины, где захочется, каждый день жаловалась бы на погоду, а, если бы мы застряли в пробке, это было ничуть не быстрее, чем сейчас. Ладно, признаю, это была бы очень длинная пробка в аэропорт.

Это уже не имеет значения. Мы еще даже не прибыли, а уже жалуемся. Втайне я думаю: а вдруг мама права? Ведь с ней это может стать настоящим испытанием.

Но Сюзанна убедила меня, что цены на четыре дня на Балтийском море теперь по карману только элите. Я хочу уложиться в небольшой бюджет на дни приключений и, прежде всего, не потратить лишнего. К тому же она сделала нам подарок: позволила остановиться в своем пансионате. Я не могла отказаться. Сюзанна всегда знает, что мне нужно, но не знает мою маму. В конце концов она энергичный лайф-коуч или что-то в этом роде.

Что это за тревожный знак? Мама роется в сумке. Она вообще кого-нибудь слушает?

– Мама, ты не можешь сейчас перебирать вещи. Пожалуйста, подожди, пока не перестанет гореть знак, запрещающий снимать ремень, хорошо?

Она кривит рот так, что уголки губ свисают вниз, словно грустный смайлик.

– Почему бы тебе не посмотреть в окно и не насладиться видом? Смотри, мы в облаках. Разве это не захватывающе?

Отвлекающий маневр срабатывает. Мама поворачивает голову, и гнев, кажется, тут же улетучивается.

– Как все это работает – загадка, – бормочет она.

– Да, как и менструальные трусики. Это тоже чудо света.

– Прости, что? – теперь она снова смотрит на меня.

– Все в порядке. Смотри дальше и ищи счастливых медвежат^[1].

А потом «пусть они окружат нас своим добрым юмором и заботой», чтобы и нам было веселее, но лучше эту фразу оставлю при себе.

– Я скажу тебе, когда прозвучит сигнал.

Кажется, она успокоилась и побежала в туалет, как только разрешили. Конечно, я пошла с ней.

– Можно подождать снаружи? – спрашивает она. – Я не знаю, как работает замок. Вдруг кто-нибудь войдет.

– Я покажу как.

– Нет, я слишком глупа для этого.

– Ну, с таким отношением… – но она уже в туалете, и зато я слышу ее ругань время от времени.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Здесь совсем нет места. Кто здесь должен поместиться? – ворчит мама. Пассажиры в очереди тоже слышат и понимающе ухмыляются.

– Она права, – сочувственно улыбается женщина.

– Ее первый полет, – объясняю я.

– Как мило.

Другие в очереди выглядят менее понимающими. Лица такие же, как у мамы, когда ей не разрешают сходить в туалет.

– Может посмотрите, что она там делает так долго? – раздраженно спрашивает мужчина.

– Мама? – я стучу в дверь. – Все в порядке?

– Не могу найти смыв, – шепчет она, высунув нос.

– Сейчас покажу.

Когда мы возвращаемся на свои места, я бросаю на того мужчину грозный взгляд. Никакого сочувствия к старушкам. Задница…