Вероника Крымова: Сюрприз для боевого мага или Наследство возврату не подлежит

Глава 1

Мыльная пена мягко скользила по рельефному торсу, растекаясь по литым мышцам. Незнакомый мужчина вольготно расположился в просторной бочке, активно растирая ладонями душистое мыло по своим широким плечам.

Я не могла поверить своим глазам! Смотрела и моргала, не в силах отвести взгляд от наглеца. Как он сюда попал? Я ведь только на несколько минут зашла в дом за корзиной, вернулась, а тут вот…возмутительное зрелище!

– Ой! – вырвалось у меня, когда я, попятившись назад неожиданно поскользнулась на мокрой траве. Схватившись за веревку с бельем, я судорожно пыталась сохранить равновесие.

– Вы кто? – незнакомец с любопытством уставился на меня.

Это я то, кто? Как интересно! Можно подумать это я ворвалась в чужой дом, вероломно залезла в…

– Вам удобно принимать водные процедуры в бочке для стирки? – язвительно поинтересовалась я.

– Это моя ванная, – заявил незнакомец, его чуть хрипловатый голос звучал твердо и уверенно, даже я почти поверила.

Тут веревка не выдержала моих акробатических подвигов и оборвалась, раздался всплеск, и вот я уже в этой злополучной бочке, по уши в пене, и прямо на коленях у нахала. Чудесное завершение дня!

***

Осторожно, ступая на цыпочках, я шла босиком по холодному полу, стараясь никого не разбудить. Доска старого паркета предательски скрипнула, и я остановилась, прислушиваясь к ровному дыханию детей. Кажется, никто не проснулся, а ведь многие из них спали очень чутко, даже тревожно.

– Мама? – тихий вздох пронзил ночную тишину, как легкое дуновение ветра и я уже без всякой осторожности приблизилась к детской кроватке.

– Руби, ты чего не спишь? – спросила я, мягко поглаживая её по белокурой головке. Лунный свет проникал сквозь узкую щель между шторами, окутывая комнату таинственным сиянием и освещая её испуганные, широко открытые глаза.

– Мы тоже не спим, – раздались звонкие голоса , и все девочки одновременно сели в своих постелях, откидывая одеяла.

Одна из них, двенадцатилетняя Джесс, склонилась к комоду и зажгла свечу. Теплый свет мгновенно окутал комнату.

– И мы! – в дверном проеме появилась рыжая голова Оливера, а чуть ниже высунулась его брат-близнец Мик.

 В соседней комнате находилась спальня мальчиков, где, как я полагала, мирно спали шестеро уставших ребят, утомленные весёлой суетой дневных занятий и вечерними играми.

– Дети, что происходит? – строго поинтересовалась я, уперев руки в бока, как всегда делала моя мама, когда собиралась призвать подопечных к порядку. Но в отличие от неё, меня редко воспринимали всерьёз.

– А мамочка скоро вернется? –  вопрос заданный с искренней надеждой заставил сердце сжаться от жалости.

Настоящая мать малышки умерла при родах два года назад, а её забулдыга отец тут же завернул новорождённую в тряпки и оставил у дверей приюта. Обычно младенцев сразу усыновляли, но только не Руби. Дело в том, что у неё был врождённый дефект – заячья губа, которая, безусловно, портила её кукольное личико. Если другие сироты хоть что-то помнили о своих родителях, то Руби знала только мою мать и с присущей детской наивностью искренне считала её своей. Я, впрочем, нисколько не возражала и не ревновала; за долгие годы уже привыкла к мысли, что мы все – одна дружная семья.

Моя матушка, Беатрис Фер, заведовала Городским сиротским приютом столько, сколько себя помню. Рано став вдовой и оставшись с дочкой на руках, она оказалась в безвыходном положении и нашла работу учителя с проживанием, а вскоре и взяла  на себя руководство приютом. Так я и выросла в этих стенах, где  моя мама, словно добрая фея , старалась сделать этот мир хоть чуть-чуть лучше для тех, кто был обделен судьбой.

К сожалению, за последний год состояние и без того ветхого здания заметно ухудшилось: крыша протекала и требовала срочного ремонта. Мы с трудом накопили нужную сумму и наняли бригаду рабочих, которые лишь пару раз что-то сделали для вида, а затем бесследно исчезли. Помню тот вечер, когда мы наконец осознали, что обманщики не вернутся. Мама заперлась в своей комнате и проплакала всю ночь, ощущая безысходность и тревогу за судьбу приюта. А на утро, полная решимости, собрала чемодан и отправилась в столицу, пообещав вернуться с деньгами.

Дети настолько привыкли к ней, что теперь, когда она уехала , они словно осиротели во второй раз.

– Конечно! Очень скорое вернется, осталось подождать совсем чуть-чуть – нарочно бодро отозвалась я.

На самом деле, я сама волновалась, только не показывала вида. После того как мама уехала, я получила лишь одно письмо, в котором она сообщила, что добралась до города и скоро пришлет весточку с новостями. И с тех пор тишина, а между тем прошло уже две недели.

Шестилетняя Лили тихо всхлипнула, прижимая к себе маленькую лохматую собачку неизвестной породы. Дети нашли её во время прогулки в прошлом году и какое-то время успешно скрывали, пряча в картонной коробке под кроватью. Однако их хитрость быстро была раскрыта. Пришлось мне мыть Бести (сокращенно от Бестии) и вычесывать её от колючек, и, возможно, именно поэтому с тех пор она слегка недолюбливала меня. Вот и на этот раз она зарычала, настороженно глядя в мою сторону.

– Миссис Беатрис никогда нас так надолго не оставляла, – с обидой произнесла Джесс.

– Она скоро вернется, – заверила я, но это звучало скорее, как попытка убедить саму себя.

В этот момент Бести вырвалась из рук Лили, спрыгнула на пол и начала заливисто лаять.

– Вы слышите? – неожиданно спросил Оливер.

– Бестия, замолчи, пожалуйста! Кто-нибудь, угомоните собаку! – воскликнула я, ощущая, как напряжение нарастает.

Пора было заканчивать этот кавардак. Я решительным шагом вышла в коридор и выгнала мальчишек в их спальню.

– Кто немедленно не вернется в свои кровати – заставлю учить песню для ярмарки! – угроза быстро подействовала и коридор опустел.

Внезапно раздался оглушительный треск, напоминающий хруст ломающегося дерева, и часть потолка обрушилась на пол. Сломанная балка с глухим ударом рухнула рядом со мной, я едва успела отскочить в сторону, ощутив, как под ногами дрогнула земля. В воздухе повисла пыль, смешанная с мелкими частицами штукатурки, и на мгновение всё вокруг окуталось мрачной завесой. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди, а в ушах звучал гул.

– Аманда?– в облаке серой пыли показалось озабоченное веснушчатое лицо Оливера.

– Стой! Не ходи сюда! – закричала я.  – Немедленно выходите на улицу!

Мальчишки гурьбой высыпали в коридор и застыли, испуганно взирая на меня. В их глазах читались недоумение и ужас.

– Живо, я сказала!–  грубый окрик заставил их выйти из оцепенения и она поспешили к входной двери, нам же с девочками проход был фактически заблокирован кучей камней и досок.

 Чуть пошатываясь от накатившего головокружения, я поспешила в комнату, где перепуганные девочки сбились стайкой в центре, как птички, у которых отняли гнездо.

– Аманда, у тебя кровь, – голос  Джесс звучал  словно из глубокой бочки, глухо и почти не слышно.

– Что? Где… – произнесла я, проведя ладонью по затылку и с недоумением уставилась на алые следы, оставленные на руке.

Сердце забилось чаще, но я старалась не подавать виду. Важно было оставаться сильной ради девочек, которые теперь смотрели на меня с еще большей тревогой, и я знала, что должна найти способ успокоить их, несмотря на собственный страх.

Звон в ушах нарастал,  я тряхнула головой, стараясь прогнать назойливое гудение, но оно становилось всё сильнее и сельнее, как будто велосипедный клаксон раздавался прямо в моих ушах. Вдруг я почувствовала прикосновение к руке – Лили подошла совсем близко и что-то говорила, но ее слова ускользали от меня. Я лишь видела, как она открывала рот, снова и снова сжимая мою руку.

Мы умрем, да?

Эти жуткие слова, я прочла по ее губам.  Осознание нависшей опасности отрезвило словно ушат холодной воды. Поковыляла к окну и резко распахнув шторы, уставилась в чернильную тьму.

– Джесс, ты первая! – Я ужаснулась, не услышав собственного голоса, но остальные прекрасно меня поняли. Дёрнув защёлку,  открыла ставни, и ночная прохлада хлынула в лицо, даря спасительную свежесть.

Мы действовали быстро и слаженно. Девочки постарше смогли выпрыгнуть сами – благо у нас всего один этаж, и расстояние до земли небольшое. Малышей приходилось передавать из рук в руки, торопливо и осторожно. Я выбиралась последней, зажав подмышкой извивающуюся Бести, и уже была на подоконнике, когда снова раздался жуткий треск осыпающихся кирпичей. В этот момент меня охватило противоречивое чувство: радость от того, что слух наконец вернулся ко мне, и ужас от осознания, что не только крыша, но и весь дом может рухнуть.

Что вообще происходит? Да, потолок нещадно протекал, и в дождливую погоду приходилось ставить ведра и кастрюли на пол, но крыша не была настолько ветхой, чтобы обрушиться.

– Аманда,  чего застыла? – Оливер подбежал к окну и начал отчаянно дергать меня за ногу.

– Перестань, иначе я сейчас упаду, – попросила я, стараясь сохранить равновесие.

Мальчик послушно отошёл, предоставляя мне пространство, и я благополучно спрыгнула, передавая ему вопящую Бестию.

Оглядела притихших детей и на всякий случай всех пересчитала.  Ребята топтались с ноги на ногу, босые ступни дрожали на влажной от ночной прохлады траве, а в глазах читалось беспокойство. Некоторые из них сжимали руки друг друга, словно искали в этом простом жесте утешение. Я ощутила прилив жалости к этим испуганным и замерзшим детям, и мне нестерпимо захотелось сделать всё, чтобы их успокоить и защитить.

И что мне делать со всеми вами?

 Возвращаться в приют опасно, но дети продрогнут до утра на улице. Как жаль, что мамы с нами нет – она обязательно нашла бы выход из этой ситуации.

Решение нашлось неожиданно быстро. Стоило только поднять глаза и увидеть темный, мрачный силуэт старинного дома, вырисовывающийся на фоне ярко светящей огромной луны. Лунный свет, словно серебряное покрывало, окутывал некогда роскошный графский особняк.

Когда-то там жила ныне покойная графиня Вейн. Щедрая и чуткая дама, она подарила городу часть своих земель и оплатила строительство сиротского приюта, мечтая о том, чтобы каждый обездоленный ребёнок имел дом и заботу. После её смерти остался небольшой фонд, прибыль от которого помогала компенсировать расходы на содержание приюта. С каждым годом этот фонд истощался, как старый источник, пересохший от времени. Выплаты становились всё меньше и меньше, пока в конце концов не прекратились совсем.

– В  графском доме ведь сейчас никто не живет?– я оценивающе прищурилась, прикидывая в уме как много лет мне придется провести на каторге за незаконное проникновение в чужое жилище. Ну это при условии конечно, что нас там поймают.

– Он совершенно пустой, мы на той неделе ловили кротов в саду, – выпалил Мик, за что получил затрещину от брата.

– Но нас никто не наругал! – тут же оправдался рыжий озорник.

– Оливер говорит, что там водятся призраки.

– А ты сам видел?– хмыкнула рассудительная Джесс.

– Все знают что по графскому дому разгуливает мертвая  невеста, она накидывает на жертву свою окровавленную фату и утаскивает в потусторонний мир,– зловещим тоном протянул Мик, нагнетая атмосферу.

Руби разрыдалась, вцепившись в полы моего халата, а я украдкой показала мальчишкам кулак.

– Так, живо все взялись за руки и шагаем за мной! – скомандовала я.