Магнус покачал головой и усмехнулся, явив серебристые брекеты:

– Я думаю, что могу прочесть линии вашей руки.

По рядам зрителей прокатился громкий ропот. Вот это смелость! Ни один провидец не осмелился бы предсказать будущее великой Эйфо́рии Фортуны! Слишком велика была опасность увидеть что-то неуместное или неприятное. Но мальчик, выросший в обычной семье, явно не подозревал об этих последствиях.

Сорри видела, что мать предпочла бы сделать что угодно, лишь бы не позволить юному хироманту заглянуть в её будущее. Но если Эйфо́рия Фортуна отвергнет просьбу Магнуса, это выставит её не в самом лучшем свете. Таурус Астра представит это так, будто Эйфо́рия обделяет вниманием предсказателей, которые не были родом из крупных семей.

Поэтому Эйфо́рия протянула Магнусу правую руку:

– Любопытно послушать. – Она весело улыбнулась, но в голосе её звучала угроза. Он просто не посмеет опозорить её перед всеми.

Магнус внимательно изучил линии руки Эйфо́рии и с удовлетворением поднял глаза:

– Ваш нынешний успех продлится очень долго – но не дольше, чем ваш фантастический внешний вид.

Эйфо́рия издала удивлённое «О!», а потом захлопала в ладоши. Зрители в зале тоже зааплодировали. Магнус поклонился. Виталий Мантик, глава семьи хиромантов, оглядел аудиторию. Заметив всеобщее восхищение, он и все остальные представители семейства Мантик тоже начали аплодировать. И только учителя качали головами и перешёптывались так тихо, что Сорри ничего не смогла разобрать.

– Это был скорее комплимент, чем предсказание, – прошептала Мерри, – но какая гениальная идея!

Отныне в благосклонности директора Магнус мог быть уверен.

Следующей вызвали Кри́сталл Гласс. Она поднялась со своего места, и оракулы кристаллов молча кивнули ей. Не поднимая глаз, Кри́сталл откинула с лица волнистые чёрные локоны и, взяв мешковатую сумку, осторожно извлекла из неё хрустальный шар. Он светился ярко-голубым сиянием – и напомнил Сорри о хрустальном шаре, который она однажды обнаружила в кабинете отца и который сразу же забрала мать. Сила визионеров была тесно связана с силами кристалломантов, только со временем визионеры стали специализироваться на предсказаниях без каких бы то ни было инструментов. И сегодня большинство из них, особенно Эйфо́рия Фортуна, и слышать не хотели о первоначальном родстве этих двух дисциплин.

Кри́сталл уставилась на шар.

– Грядёт нечто тёмное, – провозгласила она, не поднимая головы. – Что-то неожиданное и неприятное обрушится на нас сегодня.

В зале мгновенно стихли все звуки. Предсказания несчастья никто не ожидал: это был неписаный закон – не сообщать в День Зачисления ничего плохого или мрачного. В сознание Сорри закралось предчувствие, что Кри́сталл говорит о её видении.

Юная пророчица вдруг подняла глаза на аудиторию, словно только сейчас вспомнила, где находится.

– Но это не обязательно должно быть что-то плохое! – быстро добавила она и, сунув шар обратно в свою сумку, встала под ярко-голубым знаменем, сосредоточенно глядя себе под ноги.

Раздались редкие хлопки. Учителя в растерянности уставились на Кри́сталл. Мерри покачала головой, а Эйфо́рия, с трудом овладев собой, снова подошла к трибуне:

– И впрямь очень интересно. А сейчас давайте перейдём к нашей следующей ученице: Аркане Пентакль.

Пентакли молча замахали руками. Поднявшись на сцену, девочка в брюках жёлтого цвета, который был их фамильным, и с короткими волосами, пряди которых были выкрашены в самые разнообразные цвета, перебросила колоду карт из одной руки в другую.

Очень похожий на неё мальчик в широкой жёлтой накидке встал со своего места.

– Госпожа директор! – сказал он. – Я Ба́тон Пентакль, брат-близнец Арканы. Могу я выйти на сцену вместе с ней?

Сорри заметила, что, разговаривая, он двигал руками в какой-то незнакомой ей манере.

Аркана спрятала колоду в футляр на поясе, пряжка которого также имела форму карты, и, уставившись на брата, принялась яростно жестикулировать. Ба́тон тоже отвечал ей жестами.

– Думаю, Аркана Пентакль не слышит, – прошептала Мерри. Ну конечно: брат и сестра беседовали на языке жестов! А взмахи рук, наверное, означали поддерживающие возгласы.

Эйфо́рия кивнула, и брат Арканы вышел на сцену вместе с ней. Было очевидно, что девочка предпочла бы предсказать что-то самостоятельно. Она тут же начала тасовать свою колоду – так быстро, что карты расплывались перед глазами Сорри. Наконец гадалка вытащила одну карту и подняла её вверх. Прищурившись, Сорри увидела, что на ней изображена фигура с фонарём в руке. Мужчина это или женщина? Затем Аркана вытащила ещё несколько карт, на этот раз не показывая их публике и складывая их на первую. За этим последовали многочисленные жесты. Ба́тон переводил:

– Очень важно быть открытым всему новому. Только тогда это принесёт нам мудрость, которую мы считали давно потерянной. Но это может стать и нашей погибелью. – Он умолк. – Нет, это ведь…

Между двумя юными хранителями карт Таро разразился бурный спор. Он проходил в абсолютном молчании, но Сорри чувствовала, что эти двое орут друг на друга. Наконец Эйфо́рия, кашлянув, махнула близнецам рукой:

– Эмм… предсказание?..

Ба́тон и Аркана уставились на неё, а потом Аркана достала смартфон. Большинство предсказателей не особенно любили подобную технику. Но Пентакли, известные своей идеальной интеграцией среди обычных людей, были для неё открыты. Аркана что-то напечатала и подняла смартфон над головой. Металлический женский голос произнёс:

– Откройтесь новому, и тогда утраченные знания вернутся. Или принесут гибель. – Она бросила на брата взгляд, запрещающий дальнейшее вмешательство в её предсказание.

Ба́тон пожал плечами, вытащил из колоды ещё одну карту и тоже поднял её вверх. На ней был изображён смеющийся мальчик, удивительно похожий на него самого. Хранитель карт Таро подмигнул, жестикулируя свободной рукой:

– А вот что говорит дурак: не стоит воспринимать всё слишком серьёзно. – И он положил свою карту к остальным.

Аркана закатила глаза, но не смогла удержаться от улыбки, и близнецы отправились на своё место под жёлтым знаменем. Публика смеялась и аплодировала.

– У неё хорошо получается предсказывать будущее, – заметил мистер Релик. – Зато он хорош в презентациях. Они прекрасная команда.

– Однако им определённо нужно прекратить спорить, – добавила мадам Демейн.

Когда назвали имя Эстреллы, все присутствующие Астры поднялись и один за другим заключили её в объятия. Сорри видела, что терпение Эйфо́рии уже на исходе.

– Звёзды предсказывают нашу судьбу, – объявила Эстрелла своим звонким голосом, выйдя на середину сцены и держа под мышкой продолговатый рулон бумаги. Она говорила медленно и наслаждалась, оказавшись в центре внимания, словно всю свою жизнь провела на больших сценах, предсказывая будущее. – Звёзды, под которыми мы родились, связаны с нашим будущим. – Она расстелила на полу карту звёздного неба: – Я вижу, что Весы сегодня испытывают особую гармонию и радость. Это хороший день, чтобы провести давно откладываемые переговоры. – Эстрелла подняла голову и остановила взгляд на Сорри. – А вот Рыбам в ближайшие несколько недель не стоит почивать на лаврах, потому что в противном случае их быстро превзойдут другие.

Кожа Сорри покрылась мурашками. Это предсказание предназначалось ей, и угроза, прозвучавшая в нём, была очевидна. Эйфо́рия бросила на явно довольного Тауруса испепеляющий взгляд, а Эстрелла с ангельской улыбкой и под бурные аплодисменты зрителей встала под белым вымпелом с изображением золотого телескопа.

– Прекрасно, – выдохнула мадам Демейн.

– И наконец – Энивёрсори Фортуна.

Сердце Сорри снова бешено заколотилось. В ушах шумело, и стучало в висках. Ноги будто сами собой вынесли её на сцену. Взглянув на мать, она увидела, как её губы беззвучно произносят: «Заставь меня гордиться тобой».

Сорри сделала глубокий вдох. Достаточно всего лишь одного настоящего предсказания. Она увидела, как ободряюще кивнула ей Мерри и скептически улыбнулся Таурус Астра, а потом устремила взгляд на людей в задних рядах. И тут наконец взор Сорри затуманился. У одного мужчины в кармане куртки плавился шоколадный батончик. Нет, не то! Она махнула рукой в сторону – это движение обычно помогало ей освободиться от видения. Появилась следующая картина: один из мужчин поперхнётся и так громко закашляется, что ребёнок в зрительном зале, сильно испугавшись, описается. Ни в коем случае! Сорри отмахивалась от одного видения за другим, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Вон та женщина наступит на ногу другой, а вон та уронит свою сумочку. Нет, нет, нет! Во рту у Сорри пересохло. Что ей делать?

В этот момент дубовая дверь с громким грохотом распахнулась, и Сорри увидела, как у женщины упала сумочка, мужчина закашлялся, а ребёнок написал в штаны. Её видения сбылись. Как и предсказывала Мерри, все затаили дыхание, но не из-за таланта Сорри.

Стройный высокий мальчик целеустремлённо прошествовал по проходу к сцене. На нём был чёрный костюм с блестящими золотыми украшениями и шитые золотом туфли, в тёмно-каштановых волосах поблёскивала светлая прядь. Но ничто в этом мальчике не сияло так сильно, как золотой маятник, который качался в его правой руке. Несколько гостей в изумлении прикрыли ладонями рты, и Сорри услышала, как ахнула мать.

Мальчик остановился перед сценой и твёрдым взглядом посмотрел Эйфо́рии в глаза.

– Меня зовут Бен Дулу́м, – сказал он глубоким, бархатным и уверенным голосом. – Я некромант и требую, чтобы сегодня меня приняли на обучение в Академию «Фортуна».

6

Сорри уставилась на мальчика, их глаза встретились, и Бен подмигнул ей. Будто собирался подгадать свой выход так, чтобы сейчас оказаться перед ней. Что за нелепость! Конечно же, он смотрел на неё – ведь Сорри стояла прямо посреди сцены. Должно быть, она просто вообразила себе это подмигивание. Золотой маятник с тихим жужжанием раскачивался из стороны в сторону.

– ЧЕГО ты хочешь? – Голос Эйфо́рии подскочил на несколько октав.

– Я хочу поступить в Академию «Фортуна». Я некромант.

Директор нервно рассмеялась:

– Что за ерунда! Некромантов больше не существует!

В зале загудели, зашептались. Кое-кто кивал, а некоторые даже рассмеялись: да он просто шутит!

Бен вскинул брови:

– То есть вы хотите сказать, что меня не существует?

Этими словами он вывел Эйфо́рию из себя. Её лицо исказилось в странной гримасе:

– Вовсе нет! – Она вытерла пот со лба своим испачканным в помаде носовым платком и откашлялась. – Но как бы то ни было, мы сейчас на середине церемонии Зачисления. Пожалуйста, присядь, чтобы мы могли продолжить. – Она вцепилась в трибуну, выпрямила спину и кивнула Сорри, чтобы та продолжала.

Но Бен не сел:

– Вы не хотите меня выслушать, потому что я некромант?

Сорри увидела, что костяшки пальцев на руках матери побелели.

– В данном случае это не имеет никакого значения, – процедила Эйфо́рия сквозь зубы. – Будь ты самой Фортуной – я не потерплю, чтобы кто-то прерывал церемонию Зачисления. Срок регистрации на новый учебный год давно прошёл, поэтому я отклоняю твою просьбу. Так что, пожалуйста, сядь!

Сорри восхищалась тем, как её мать владеет собой. В менее официальной обстановке она давно бы уже вышла из себя. Но в данный момент Эйфо́рия Фортуна была директором, и ей никого нельзя дискриминировать из-за происхождения, даже если кто-то утверждает, что он некромант.

Любой другой человек последовал бы её строгому указанию. Бен, однако же, только вздохнул. И когда маятник остановился, Сорри поняла, что Бен Дулу́м сказал правду, и её охватил такой страх, какого она не ощущала никогда прежде.

Мальчик спокойно вынул из кармана листок бумаги и поднял его на вытянутой руке вверх.

– Я ссылаюсь на параграф шестнадцать, раздел пять школьных правил.