– Отец всегда был себе на уме и творил, что хотел. В его… э-эмм, подарке есть злой умысел, который я никак не могу разгадать.

– Деньги меняют людей, ты стал мнительным, – упрекает Злата. Потом меняет тон и льнет ко мне: – Прости, если я тебя подставила. Я больше не буду.

– Многие из этих людей выросли здесь, наша ферма – дело их жизни, – объясняю я в сотый раз. – Они прекрасно знают, зачем мы приехали: продать тут всё и свалить с деньгами.

– Кому не нравится – могут валить уже сейчас! Только не говори, что ты им сочувствуешь, Данил. Ты никогда никого не жалел.

Да, но я никогда не отбирал у людей дом.

– Это немного другое, – говорю уклончиво.

Это совершенно другое! Абсолютно разные весовые категории!

Пару минут мы молчим, я пялюсь в потолок.

– Чего ты хочешь от меня, не пойму? Скрывать достаток? Это будет странно, но я сделаю, как ты скажешь! – Злата срывается на плач. – Завтра же позвоню в автосалон! Я… верну… Я решу это проблему. Накуплю себе самых дешевых платьев на ближайшем рынке, буду в них ходить. Пригоним со старого авторынка второй «Солярис», будете с Павлом как два брата.

– У меня уже есть машина.

– Ты в ней чуть не погиб! С ней связаны плохие воспоминания, мы ее продадим. И купим что хочешь. «Ниву» без кондиционера. Как тебе идея?

Потеряв интерес к разговору, я беру ее ладонь, сжимаю.

– Просто постарайся не так сильно радоваться при них, хорошо? Мы празднуем на костях, понимаешь? И больше никаких несогласованных подарков. Ты увлекаешься блогом, постишь фоточки, создаешь видимость успешной, счастливой жизни. Реальность у нас иная.

Злата поджимает губы, но молчит.

Весь вечер меня поздравляют с приобретением. Вижу, что восторг неискренний, но киваю и делаю вид, что доволен. Ответка прилетает на следующий день, когда меня приглашают на рыбалку в особенное место. Только для избранных.

Встаем в полчетвертого утра, через час уже выезжаем. А еще через пять я злой, голодный и грязный как черт иду по трассе хрен пойми где – на телефоне ни одной антенны. Примерно карту представляю: до ближайшего поселения минимум час пешего хода.

Вокруг ни души. Пить хочется адски. Я развлекаюсь тем, что мысленно составляю список, кого уволю, а кому перед этим разобью рожу. Как вдруг вижу, что кто-то перелезает через проволочный забор, что начинается в ста метрах от меня, по левую сторону от разбитой дороги.

Белокурая бедовая голова, знакомая фигурка в коротких шортах. Девчонка перекидывает вторую ножку через забор и ловко приземляется на землю. Отряхивает шорты от пыли.

Да ладно!

– Эй! – кричу я.

Вчерашняя хулиганка замирает, воровато втягивает голову в плечи. Смотрит на меня. А потом прижимает к себе сумку и дает дёру.

– Да стой ты! – снова кричу, не удержавшись от смеха.

И перехожу на бег.

Глава 4

Марина

Когда я понимаю, что всё, кранты, догонит – резко разворачиваюсь. Достаю из сумки перцовый баллончик. Направляю на маньяка и щедро распыляю. Сердце колошматит в груди. Так бежала, что дышать больно, – легкие огнем пылают.

Он не ожидал атаки! Думал, я беспомощная легкая жертва? Как бы не так!

Мужик отшатывается, начинает кашлять.

– Не подходи! Мой отчим мент в станице, засадит – пикнуть не успеешь! – кричу я. – И вообще мне пятнадцать, извращенец! – Хватаю с земли камень потяжелее, размахиваюсь и…

– Ты с ума сошла?! Что это? Боже, щиплет как! – психует маньяк странно знакомым голосом.

В следующее мгновенье камень падает из моих рук. Туда же, вниз, устремляется и сердце! А потом и вовсе норовит вырваться наружу, так колотится. Кровь ударяет в щёки, голова крýгом. Капе-ец.

Но… Кто бы мог подумать, что это злое чудище в грязной, словно снятой с мертвого бездомного одежде – мой вчерашний спаситель?! Ой. Ой!

– Извини, я тебя не узнала. Думала, маньяк гонится. Сексуальный.

– Да кому ты, пигалица тощая, нужна! – рычит он на меня, отчаянно трет глаза.

– Знаешь, мы тут на трассе одни, мало ли… Ты не трогай лицо. А то хуже будет, – даю ценный совет.

Вместо благодарности бедняга шипит сквозь зубы:

– Это что было вообще?

Слёзы текут по его лицу. Имя всплывает в моей памяти, как поплавок в мутном болоте.

Данил. Даня.

Но Даней его назвать язык, разумеется, не повернется. Бежать бы мне…

– Перцовый баллончик, – смягчаюсь вместо этого. – Раз не узнал, значит, не часто на беззащитных нападаешь. Это внушает оптимизм.

– Ни хрена себе беззащитных! Вообще, когда в следующий раз решу кого-нибудь изнасиловать, надену противогаз! – зло выдает он.

Представляю его в обмундировании и смеюсь, что не слишком уместно в данной ситуации. Наверное. Ему больно, а я тут рядом ухахатываюсь.

– У нас в селе наконец-то завелся маньяк? Круть. Ладно, давай помогу. Да не три ты! Усугубляешь ведь. Промыть надо. Садись.

– Что-то нет у меня к тебе доверия. Не знаешь почему?

– У тебя выхода нет. – Склоняю голову набок, рассматривая его ботинки, в которых, наверное, ужасно жарко сейчас. Штаны заляпаны грязью настолько, что колом стоят от колен и ниже. Майка пропитана потом. Бедолага. – Не волнуйся, не первый раз буду промывать глаза.

– Я так понимаю, что в селе маньяк уже и до меня имелся. – Данил садится прямо на раскаленную сухую землю. Впрочем, его одежде уже ничего не поможет. – И многих вы, леди, ослепили?

– А нечего лезть.

Я устраиваюсь рядом, достаю салфетки, термос с молоком, воду.

– А шорт подлиннее у тебя нет? Авось пореже придется мужиков калечить.

– Нет, – отвечаю. – Вообще-то я имею право одеваться, как хочу. Наклони голову.

Промываю ему глаза сначала водой, потом молоком.

– Это что? – Он вырывается.

– Первая помощь. До скорой ты не дозвонишься. А если даже чудом и дозвонился бы, то приедет она часа через три. И то придется соврать, что ногу оторвало. Над раздражением глаз все только поржут.

Он нехотя слушается. Густой запах кожи и пота ударяет в нос, когда я наклоняюсь. Взрослый, мужской. Становится некомфортно находиться так близко, особенно когда здоровенная лапища Данила падает мне на поясницу.

– Руки убери, – говорю строго.

Он игнорирует приказ.

– Сделаешь хуже – получишь, – угрожает спокойным тихим голосом.

– Заманчиво.

Боже, неловко-то как. И вокруг ни души. А губы у него красивые. Мягкие на вид, правда сухие сейчас. Ресницы длинные, мокрые.

Я вновь лью воду из бутылки на его лицо. Кажется, он хочет пить, потому что неосознанно собирает языком капли с губы.

– Легче?

– Да вроде, – говорит неуверенно.

А потом глаза распахивает как-то неожиданно. Они у него голубые. Или нет, светло-серые. Я не успеваю разобрать: Данил начинает часто моргать.

– Такой большой, а разрыдался при девчонке, – говорю, отстраняясь и убирая его руку со своей задницы. – Стыдоба-стыдобища.

– Дай попить, – просит он хрипло.

Смотрит на меня, потом на мою грудь, живот, на шорты, которые и правда вдруг кажутся коротковатыми. Рядом с ним. На ссадину на коленке. Это как-то слишком интимно. Я тут же вспоминаю, как сидела на нём. Как он держал меня на руках… Смутившись, отворачиваюсь к сумке. Проверяю, близко ли баллончик. Мало ли что, если вдруг полезет – я среагирую и убегу. Кто знает, что у него на уме. А в округе, кроме дынь и персиков, и нет ничего.

Протягиваю ему бутылку. Данил бесцеремонно хватает и пьет.

– Эй, воды мало, скорость сбавь, – бурчу я.

Не реагирует. Тогда я пихаю его в плечо:

– Почти всё ушло на твои глаза. Оставь мне!

Он делает движение бровью, показывая, что на мою просьбу ему пофиг. Но прерывается, когда остается примерно четверть бутылки.

– Сцука, да, – блаженно шепчет беззвучно, но я считываю по губам. Он аж глаза прикрывает от наслаждения.

Жалость сжимает грудь. Жажда – невыносима. Нельзя отказывать людям в воде – эта пытка бесчеловечна. А Данил, судя по всему, намучился.

Я протягиваю ему персик.

– Мир?

Он хватает его, жадно вгрызается зубами, так что сок во все стороны брызгает.

Ну и манеры! Какой-то деревенский мужлан. Я закатываю глаза и поднимаюсь на ноги. Пора отчаливать.

Данил тоже встает. А потом быстрым движением забирает у меня сумку, заглядывает в нее.

– Эй, а ну отдай! Да как ты смеешь!

– Оружие, так и быть, верну в конце пути. А персики и воду я конфискую, – заявляет он. – За моральный ущерб.

– Мы так не договаривались!

Данил оборачивается ко мне. Глаза у него красные, как у черта. Взгляд злой. Волосы короткие, но сейчас слипшиеся от пота и взъерошенные. Действительно исчадие ада.

Я замолкаю на полуслове.

– Вот и ладушки, – кивает он, хищно улыбнувшись. Закидывает сумку на плечо. – Ножки и правда зачет. Ну бывай.

Данил разворачивается и идет вперед.

Меня что, ограбили?

Глава 5

Пару секунд я хлопаю ресницами, потом хватаю с земли камень и швыряю в сторону Данила. Первый бросок предупреждающий – мимо.

– А ну отдай! – кричу. – Вор! Я на тебя заявление напишу! Мой отчим мент! – голос звучит умоляюще. Я ведь никогда не пожалуюсь отчиму. Ни за что на свете.

Данил будто это знает – и ухом не ведет. Я выбираю камень поменьше и полегче, прицеливаюсь. Он попадает ему в ногу! Данил ёжится, но скорость не сбавляет. Поднимает руку и, не оглядываясь, показывает мне средний палец.

Кидаю еще один! Тогда Данил оборачивается, быстро наклоняется за камнем, размахивается и… Убьет же! Я визжу и отбегаю подальше.

А оглянувшись, понимаю, что бросать он не собирался. Напугал.

Быстро облизываю губы. Делать нечего, топать нам в одном направлении – надо мириться. Перехожу на другую сторону дороги от греха подальше, плетусь следом. Шаг у него быстрый, я немного запыхалась, стараясь выдержать темп. Но деваться некуда: у него моя вода.

Идет, фрукты мои жует как ни в чём ни бывало.

– Что ты здесь вообще делаешь? Одна на трассе, – говорит Данил минут через пять.

Пожимаю плечами:

– Персики ворую.

– Многовато усилий для кило персиков. Тебе совсем есть нечего, что ли?

– На самом деле меня отчим на работу отвез утром. Тут теплицы рядом. Грядки полоть, поливать. Я полдня отработала, а потом повздорила с начальством.

Мне дурно стало от жары, пошла в тенёк отдохнуть и случайно подслушала разговор о том, что нам не заплатят. Управляющий велел своему помощнику придумать, к чему придраться. Я рассказала другим женщинам в теплице, мне не поверили. Да еще и нажаловались! Пришлось бежать как можно скорее! В качестве отступных стащила по дороге немного персиков.

Так уже было несколько раз – отработала, а мне не заплатили. Слишком большая роскошь в нашем положении иждивенок.

– Твой отчим мент? Не обманула? Часто он тебя работать на поля отправляет? В пятнадцать лет это вообще легально?

Я прищуриваюсь. Вот только гонора местного работяги не хватало.

– Мы все работаем, жизнь такая. Сам-то тоже не за столом сидишь в офисе.

Окидываю его выразительным взглядом. Футболка облепила плечи, торс. Он, конечно, очень взрослый и крепкий мужчина. Моя бравада напускная. Данил мог бы легко со мной справиться, даже будучи ослеплённым. Повезло, что порядочный.

– Ты откуда? – спрашиваю.

– С хутора Атаманова.

Присвистываю.

– Далековато забрался. Работаешь, значит, на кулацкую семью. Колхозник.

– А ты у нас нет, леди?

Против воли улыбаюсь. Чем хуже одет мужик, тем изысканнее комплименты. Какая-то странная тенденция.

– Я временно, у меня всё впереди. А ты взрослый. И ничего лучше не смог придумать, как на ферме батрачить. Именно что колхозник.

Данил пожимает плечами, дескать, справедливо. Не спорит. Молчит.