Сама деревушка, расположенная в глухих горных лесах, небольшая, три десятка дворов, но, можно сказать, потерявшаяся во времени. Не знаю, как по-другому объяснить. Судите сами. На дворе сейчас одна тысяча девятьсот тридцать пятый год, а в деревне об электричестве только слышали, что оно где-то есть. Народ живет как при царе Горохе – натуральным хозяйством, охотой и практически в отрыве от внешнего мира. Ладно бы староверами какими-нибудь были, так нет, обычные люди, но со своими тараканами в голове. Дескать, нам и без индустриализации вместе с советской властью здесь хорошо, благостно.

Нет, на бумаге у нас здесь советская власть, правда с колхозом не задалось и вообще…

Из-за того, что наше поселение располагалось далеко от обжитых мест и нормальных дорог к нам особо не вело, про нас решили просто забыть. Ну кому будет интересно село, с которого нечего взять, а если даже и есть тут некоторые излишки той же сельхозпродукции, то вывезти их куда нужно никак не выйдет. Поэтому и забыли или, правильнее будет сказать, забили на упрямых отшельников. Но цивилизация в деревне все-таки есть – в виде одной учительницы сразу по всем школьным дисциплинам. Отправили сюда на практику молодую выпускницу педагогического вуза с обещанием через пару лет заменить на другого преподавателя и забыли. Вернее, может, и не забыли, просто молодая красивая девчонка по определению не могла надолго остаться свободной среди деревенских парней, пышущих здоровьем и бьющих копытом от подвалившего счастья в виде такой экзотики. Неудивительно, что она очень быстро выскочила здесь замуж и понятно, что уехать куда-то ей не светило при всем желании. Не бросать же любимого мужа и пару появившихся шустрых сорванцов на произвол судьбы.

Размышления и воспоминания прервал злой дед, ввалившийся в избу. Он целенаправленно направился в угол, где располагались полати, на которых мне повезло проснуться или, правильнее будет сказать, осознать себя. Со словами «Я ведь тебя предупреждал!» он неожиданно подхватил со стола увесистый деревянный ковш и вылил из него воду прямо мне на голову.

Не ожидая такой подляны, я даже поперхнулся и закашлялся от попавшей мне в открытый рот воды. Не знаю, как так получилось, может, что-то сказать ему хотел, но вода действительно попала мне в рот, да ещё, как это бывает, не в то горло, отчего я закашлялся, немало насмешив этим своего деда.

Странно на самом деле звучит – деда, да ещё своего.

Но деваться некуда, придётся привыкнуть, вернее, принять и просто с этим жить.

Старик казался внушительным – как от голоса, густого баса с лёгкой хрипотцой, так и от его стати. На первый взгляд высоким он мне не показался, но вот шириной плеч и объёмом груди удивил. Думаю, всякие шварценегеры от зависти померли бы, глядя на эту мощь.

Но долго полюбоваться этим здоровенным мужиком мне было не суждено. Старик потянулся ковшом к ведру с водой, стоящему чуть в стороне на мощной табуретке, видимо, чтобы повторить диверсию. Поэтому, дабы избежать очередного незапланированного омовения, я как угорелый подорвался с постели и принялся шустро одеваться, действуя на автомате, будто делал это уже тысячи раз. Хотя почему «будто», именно что делал – ежедневно в течение всей этой жизни. Чуть не сплюнул от досады. Эта жизнь, прошлая жизнь, нет теперь ничего, есть одна, нынешняя, и на этом все.

Накинуть полотняные портки и рубаху вместе с сапогами – минутное дело, поэтому старик не стал больше применять санкций, кивнул одобрительно и произнес:

– Умывайся, позавтракаем, да и пойдём потихоньку, куда собирались.

Последние слова он произнес полушепотом, но я не обратил на это внимания, другим был занят.

Я просочился мимо деда к выходу из избы, по привычке чуть согнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, а когда выходил, чуть запнулся в сенях о порог возле двери. Оказавшись наконец на улице, я аж дышать перестал от открывшегося вида.

Красота неописуемая. Из-за кромки горы, полностью покрытой густым лесом, появился краешек солнца. Оно осветило все вокруг, я смог осмотреть привычный и в тоже время новый для меня пейзаж. Наш дом находился на небольшой возвышенности, расположенной в стороне от деревни ближе к горам и с этого пригорка открылся замечательный вид на деревню с домиками, похожими отсюда на игрушечные, небольшую речушку, протекающую у подножия нашей возвышенности, и на довольно обширную долину, где, собственно, и расположилось поселение со всеми полями и выпасами.

Хотя тут и жили люди, окружающая местность буквально кричала о первозданности и дикости окружающих лесов. Казалось, отойди на несколько километров и попадёшь в совершенно другой мир, туда, где о человеке и не слышали.

Глупо, конечно, так думать, но вот накатило, и ничего с этим поделать не могу.

Долго любоваться открывшимся видом не стал, так, осмотрелся, вдохнул вкусного, незагаженного цивилизацией воздуха, да и потопал к расположенному шагах в тридцати от дома источнику с ледяной прозрачной, как слеза, водой. По дороге размышлял: «все получилось, как я заказывал перед смертью. Тут тебе и природа нетронутая, и война на носу, начало которой хотелось бы переиграть. Понимаю, что это нереально, но помечтать-то можно. Да и в любом случае она меня затронет, хочу я этого или нет. Но это ладно, потом как-нибудь об этом подумаю, сейчас надо привыкнуть, вернее принять уже наработанные привычки и прикинуть, как буду жить дальше».

Насущный на самом деле вопрос, сверхактуальный.

Дело в том, что я в этой деревне чуть ли не самый продвинутый ученик, и наша учительница все уши деду прожужжала о моей одаренности. Дожала старика и буквально заставила его принять меры, чтобы я переехал в более цивилизованное место и там получил уже нормальное образование.

Дед, надо отдать ему должное, прекрасно понимал важность этого самого образования, не всю жизнь в лесу прожил, поэтому сильно не сопротивлялся. Но несмотря на то, что в Москве у нас были дальние родственники, он решил, что жить я там должен один, в своем доме, который по приезде мне предстоит купить.

А вот средства, необходимые для этой покупки, мы сегодня и пойдем добывать.

Если честно, у меня нет никакого желания куда-то уезжать, нравится мне здешняя жизнь. О подобном в прошлом можно было бы только мечтать. Но теперь уже не переиграть, слишком уж все далеко зашло, и подготовка к моему отъезду заняла больше года.

Чего стоила только переписка с родственниками. Чтобы отправить или получить от них письмо, нужно прошагать почти полторы сотни километров по гористой местности, где нет никакой дороги, кроме звериных троп, а делать это нам с дедом пришлось четыре раза в течение года. Поэтому заявить сейчас, что я передумал, это гарантировано получить мандюлей от деда и все равно отправиться учиться, но уже с напутственным пинком или, скорее, пинками. Даже мороз по коже пошел от этих мыслей, очень уж рука у деда тяжелая, с перебором. Не самые радостные у меня воспоминания о дедовском незамысловатом воспитании. Чуть что не так, и тут же прилетает подзатыльник, от которого даже в заднице зуд появляется, а если дед берет в руки вожжи, то хоть из дому беги, не раз и не два шкуру на жопе поменял не хуже змеи.

У источника я наконец рассмотрел свою нынешнюю внешность, и, скажу я вам, увиденное мне понравилось. Мордаха с правильными, немного жестковатыми чертами лица, волосы светло-русые, глаза синющие, а тело как у Аполлона. Никакого сравнения с тем, что было в прошлой жизни. Фигура поджарая, словно высушенная, под чистой смугловатой кожей буквально перекатывались литые, даже на вид тугие мышцы, красавчик, что тут еще скажешь. Тело действительно в идеальном состоянии, а если учитывать, что я еще расту, даже представить сложно, в кого я могу превратиться. Если и можно придраться, то это к росту, да и то с натяжкой. В прошлой жизни я был метр восемьдесят пять, а сейчас где-то метр семьдесят, может, чуть больше. Но ведь расту ещё, может, ещё и стану таким, как раньше.

Глядя на свое отражение в воде, вернулся к размышлениям о моем появлении здесь. Уж не знаю, что там намутили эти зеленокожие недоразумения, но я, прекрасно осознавая сам факт перерождения, воспринимаю это будто так и надо. Это какой же силой надо обладать, чтобы даже эмоции настроить должным образом. По идее я сейчас должен быть в каком-нибудь ступоре, или, может, скакать от радости, но ничего. Воспринималось все случившееся как должное. Немного погонял в голове мысль об этой несуразности, да и махнул рукой, пусть все идет, как есть, а дальше посмотрим.

Немного полюбовавшись своей внешностью, умылся и вернулся домой, где под недовольное ворчание деда быстро смолотил пожаренную им яичницу и начал собираться в дорогу.

Собираться – это сильно сказано, все подготовлено еще с вечера, поэтому осталось только нацепить все на себя и выдвинуться в путь.

Снаряжение в дорогу собирал дед, и я только сейчас увидел, сколько всего придется тащить за собой в горы. Так-то мы опытные путешественники, много раз уходили надолго то на охоту, то вообще поближе к цивилизации, чтобы обменять добытые зимой меха на нужные в хозяйстве вещи, но сейчас дед переплюнул сам себя. Если для меня он подготовил обычный, разве что чуть более набитый, чем раньше, вещмешок с притороченными к нему овчиной, котелком и сковородкой, то себе соорудил вообще что-то монстрообразное. Обычный здоровенный мешок с пришитыми к нему лямками буквально трещал от засунутых в него припасов. На мой вопрос, зачем мы тащим столько всего, дед только поморщился и ответил очень коротко:

– Доберемся до места, поймешь. Сейчас слишком много времени уйдет на объяснения, а мы и так задержались.

Все, дальше можно не расспрашивать, ничего не скажет, только очередным подзатыльником наградит. Помимо вещмешков мы надели на себя пояса с портупеями, на которых висели помимо очень даже ухватистых охотничьих ножей ещё и фляги с подсумками, туго набитыми обоймами с патронами для мосинских карабинов. Обычно, уходя в лес, мы брали с собой охотничьи ружья, но не в этот раз. Страхуется дед, вот и распотрошил заначку с боевым оружием, правда ничего кроме карабинов оттуда не взял, а выбрать было из чего.

Об этой заначке я знаю с детства, с того времени как погибли родители. Гуляла здесь по лесам в середине двадцатых годов банда, которая добралась и до нашей деревни. Погибли мои родители, застигнутые бандитами в поле. Эти уроды убили их и еще несколько человек из деревни походя, ради смеха, как признался позже один из плененных бандитов. Тогда вообще погибло больше десяти человек из деревни, но и банда кончилась. Обозленные деревенские мужики уничтожили эту погань под корень, даже нескольких сдавшихся в плен не стали передавать властям, а прирезали по-тихому. Вот с тех времен и хранятся в заначке некоторые трофеи, среди которых даже ручной пулемет есть.

В путь мы отправились по странному маршруту. Дед, неторопливо шагая впереди, тихо объяснил, что не нужно никому видеть, куда мы ушли. Знают несколько человек, которые присмотрят за нашим хозяйством, что мы покинули деревню, и ладно, а вот в какую сторону отправимся, того никому знать не нужно.

В принципе правильно, наверное, не на прогулку ведь уходим, а по делу, узнай о котором некоторые личности, и проблем будет не избежать.

Так-то эти проблемы не то чтобы страшные, но зачем напрягать народ, меньше знают, крепче спят и никак иначе.

Маршрут, выбранный дедом, был слишком, как по мне, извилистым. Петлял он с расчетом, чтобы можно было проверить, не сел ли кто-нибудь нежелательный нам на хвост. Говорю же, слишком серьезно дед относится к сохранению тайны, вот и перестраховывается, как только может. До самого вечера мы шли как заблудившиеся алкаши и на ночевку разместились в небольшой природной пещере. Несмотря на то, что отмахали мы прилично и заложили немерено петель, дед все равно остался недоволен из-за того, что мы, по его мнению, недоработали. Я только плечами пожал в ответ – устал в дороге со страшной силой, и мысли у меня сейчас были только об одном: как побыстрее завалиться спать. Был бы один, даже не подумал бы заморачиваться с ужином. Но из-за двужильного деда пришлось собираться в кулачок, идти искать хворост, а потом еще и кашеварить. По мнению деда, я молодой, поэтому и суетиться должен побольше него.