Тина Рейвен: Алое Наследие

Предупреждение о содержании:

Данная книга содержит сцены, в которых упоминаются алкоголь и курение. Мы не пропагандируем и не поощряем подобные действия – помните, что они могут нанести вред вашему здоровью.

Также в тексте присутствуют эпизоды, связанные с насилием, кровью и пытками, которые могут оказаться тяжёлыми для восприятия чувствительных читателей.

Все описанные события и действия являются художественным вымыслом. Их цель – раскрытие мира мафии, а также характеров и мотиваций героев.

Будьте внимательны к своему эмоциональному состоянию. Читайте осознанно.

Кодекс семьи Вальдес

«Семья – это не только кровь, но и бремя. Мы держим имя не ради славы, а ради того, чтобы те, кто под нашей защитой, могли спать спокойно.

Ты не обязан быть сильнее всех, но обязан встать, когда все остальные упадут.

Запомни: в этом мире у нас нет права выбирать лёгкий путь. У нас есть только долг – сохранить то, что нам доверено.»

Пролог

Элиана

Ночь.

Холодная, глухая и будто бесконечная. Небо заволокло чернильными тучами, и даже луна прячется, не решаясь смотреть на то, что осталось после.

Я сижу на коленях посреди дороги, в слабом круге света, вырванном из фар перевёрнутого внедорожника. Вокруг – только тишина, нарушаемая потрескиванием пылающего транспорта где-то в кювете. Асфальт подо мной мокрый от крови.

Вонь гари, бензина и смерти навалилась, как мокрое одеяло. Повсюду – тёмные силуэты. Тела. Наши. Мои. Люди отца, охрана. Кто-то лежит с перекрученной рукой, кто-то с открытыми глазами, будто не веря до конца, что всё так и закончилось. Рядом валяется автомат, другой – с отброшенным затвором, и кучка гильз, как золотые семена, рассыпалась по земле. Кто-то пытался сопротивляться. Но всё было быстро. Я даже не поняла как.

А теперь…

Теперь я держу на коленях его голову. Мой отец. Его тело уже почти не движется, а правая рука судорожно сжимает окровавленную рубашку в области груди. Он ранен – сильно. Слишком сильно, чтобы остаться в живых.

– Папа… – мой голос рвётся на куски. – Папочка, держись… пожалуйста… Скоро они приедут. Уже совсем скоро. Только не закрывай глаза…

Он смотрит на меня мутным, затухающим взглядом. Дышит тяжело, будто через воду. Свободной рукой он тянется к моему лицу и вытирает слёзы.

– Эли… ты должна быть сильной, – еле слышно, с трудом. – Всё теперь… на тебе. Ты… будешь главой.

Я качаю головой, срываясь на крик.

– Нет! Папа, хватит! Не говори так! Я не хочу! Мне не нужна власть, не нужен титул – мне нужен ТЫ!

Он пытается улыбнуться. Последняя, упрямая отцовская улыбка. Та, которой он всегда встречал меня после долгих поездок. Та, за которую я держалась всё детство. И теперь… я её теряю.

– Прости…

– Нет… нет, не прощайся. Я тебя не отпускаю… слышишь?! – Обнимаю его, прижимаю, как будто моё тепло способно удержать его на этом свете.

И вдруг… звук.

Моторы. Много. Свет фар режет ночь. Машины останавливаются резко, по тревоге. Из них выскакивают люди – в чёрной униформе, вооружённые, организованные. Их лица напряжены. Кто-то подаёт команды, кто-то уже осматривает тела.

– ПОМОГИТЕ! – кричу я изо всех сил. – Он ещё живой! Сделайте хоть что-то! СПАСИТЕ ЕГО!

Но когда я оборачиваюсь – его глаза уже не смотрят. Он ушёл.

Я вцепляюсь в него, качаюсь взад-вперёд, как безумная. Слёзы застилают глаза, горло сдавливает крик. Не может быть. Он не мог умереть. Он… не имел права.

Шаги приближаются. Люди в чёрном останавливаются, как по команде. Один за другим прикладывают руки к груди и склоняют головы. Не говорят ни слова. Только тишина. Уважение. Почтение. Прощание.

Но я не хочу прощаться.

– Папа… пожалуйста… очнись… я здесь… ты обещал, что не оставишь меня… – бормочу я, уткнувшись в его волосы.

Чей-то голос зовёт меня по имени, но я не слышу. Всё вокруг будто скрылось под водяной плёнкой. Гулкий, далёкий мир. Я – в пузыре боли.

Пока кто-то не опускается рядом. Осторожное касание к плечу. Тёплая, сильная рука. Оборачиваюсь и вижу его.

Сантьяго. Советник отца. Его старый друг. Всегда сдержанный, спокойный. Его лицо сейчас невыразимо тяжёлое. Он не говорит ни слова – просто садится рядом и обнимает меня за плечи.

Я не сопротивляюсь. Не могу.

Просто сижу, держу в руках отца и медленно, почти беззвучно повторяю:

– Не оставляй меня… пожалуйста… не оставляй…

Но он уже ушёл. И теперь – всё правда на мне.

Глава 1

Элиана

Три года.

Уже три года, как его нет.

Сегодня мне двадцать два. День, когда отец устраивал бы большой банкет в саду у особняка: со светящимися гирляндами, струнным квартетом, шоколадным тортом и обязательной речью под звон бокалов.

Но не в этом году. И не в прошлом. И даже не в позапрошлом.

Сегодня я праздную одна. В третий раз.

Но не в одиночестве.

Здесь, в подземелье под промышленным районом, пахнущем маслом, дымом и потом, собралось почти сто человек. Запах железа, кровь на старом, пропитанном мате ринга, крики, удары, свист. Стены дрожат от ритма басов, но всё внимание приковано к двум фигурам в центре. Два бойца – один в татуировках до шеи, другой с разбитой бровью и безумным блеском в глазах. Они дерутся так, как будто от этого зависит их жизнь. А, возможно, так оно и есть.

Я сижу на высоком металлическом помосте чуть сбоку от ринга. Никакой охраны. Сигарета тлеет в пальцах, я откидываюсь на спинку старого кожаного кресла и наблюдаю, как кулак врезается в челюсть и с кровью вылетают зубы. Публика воет от восторга. У кого-то день рождения – это свечи, подарки, пожелания. У меня – хруст костей и вкус пепла во рту.

Я вдыхаю, глядя на бой ещё пару секунд. Один из них уже еле держится. Значит, скоро конец.

Делаю глоток тёплого бурбона из стакана, ставлю его на подлокотник и встаю. Платье обтягивает бёдра, короткое, дерзкое. Спина голая. Я чувствую на себе взгляды мужчин, едкие, жадные, нетерпеливые. Кто-то свистит, другой подхватывает, раздаются комментарии, которые в другом месте могли бы стоить человеку языка.

Я разворачиваюсь медленно – с улыбкой, будто не спеша дать им удовольствие. Губы складываются в воздушный поцелуй. Отпускаю его им, с лёгким наклоном головы, от чего некоторые засмеялись, кто-то ошарашенно замолчал. Развернулась обратно и пошла к раздевалке.

Босоножки стучат по бетону, воздух с каждым шагом становится тяжелее. Здесь пахнет старыми бинтами, потом, кровью, мужской яростью. Я захожу внутрь – дверь за мной скрипит и захлопывается. Пространство полутёмное, с ржавым умывальником, грязным зеркалом и лавкой вдоль стены. Никого нет. И хорошо. Я сажусь, перевожу дыхание.

И всё равно… Сегодня он бы гордился мной? Или наоборот?

Я закрываю глаза. В голове всплывает тот первый раз. Три года назад.

Через пару недель после похорон.

Воспоминание…

Иногда мне кажется, что я всё ещё живу в его тени.

Как будто отец вот-вот вернётся – войдёт в кабинет, поправит запонки, тихо выдохнет и с улыбкой скажет:

«Хватит играть во взрослую, Элиана. Дальше я сам».

Но он не вернётся.

И никто, кроме меня, больше не зайдёт сюда как хозяин.

Мой отец был главой семьи Вальдес.

Имя, которое произносится тихо, но слышно далеко. У нас в Испании не разбрасываются громкими титулами – здесь никто не называет себя «доном» или «капо». Это звучит слишком театрально, слишком чуждо.

У нас достаточно фамилии.

Вальдес.

Старый род. Старое влияние.

Неугодные исчезают, нужные – процветают. Мы не суетимся, не лезем в свет, не мелькаем в новостях. Но каждый, кто работает на чём-то стоящем в этой стране, так или иначе знает – если ты вступаешь на территорию, которую держит Вальдес, ты либо договариваешься… либо становишься историей.

Отец управлял всем: потоками, связями, долгами, уговорами, страхами.

Без нас не принимались решения – неофициально, конечно. Мы не касались политики напрямую. Но политики касались нас.

А теперь – он мёртв.

И осталась я.

Сидя в кабинете за огромным письменным столом, я ощущала запах кожи, сигарет и старого дерева.

Сантьяго стоял сбоку, у полки с документами, читал вслух, объяснял, терпеливо, как всегда. Бумаги, счета, движения людей, обязательства, схемы поставок, нейтральные фамилии, за которыми прятались нужные… нужные нам.

– Все финансовые потоки мы оставили на прежних маршрутах. Менять структуру рано. Если кто-то начнёт суетиться, подумают, что мы слабы, тогда тебе прийдется показать свою силу, что ты здесь достойно и… – говорил он спокойно, чекано, как будто преподавал математику.

Я кивала. Вроде бы понимала. Но часть меня уплывала куда-то в сторону. Не могла сосредоточиться.

Мои пальцы теребили кольцо отца, где располагался семейный символ, что теперь висел на цепочке у меня на шее. Сантьяго заметил это и тихо сказал:

– Элиана.

Я вздрогнула, вернулась.

– Прости. Я… – Пыталась собраться. – Я слушаю. Продолжай.

Он не упрекнул. Никогда не упрекал. Просто снова указал пальцем на схему.

И в этот момент распахнулась дверь.

В комнату вбежала тётя Марисела. Вся в слезах, глаза красные, руки дрожат. Её обычно идеальная причёска растрёпана, как будто она бежала сюда пешком через весь город.

– Элиана! – закричала она почти в истерике. – Он пропал! Лукас… Он ушёл и не вернулся, он не отвечает, я звонила, писала, спрашивала у всех – никто не знает, где он!

Я встала быстро, внутри всё сжалось.

Лукас – её сын. Мой двоюродный брат. Пятнадцать лет. Слишком умный, слишком горячий, слишком похожий на нас обоих.

Тётя, упав передо мной на колени, схватила мою руку.

– Пожалуйста… пожалуйста, ты должна… ты теперь…

Она не договорила, но я знала, что она хотела сказать. Ты теперь – глава. Ты должна знать. Ты должна решить.

Я глубоко вдохнула.

Голос Сантьяго внутри моей головы звучал чётко: держи спину ровно, не показывай панику.

– Тётя, – сказала я ровно, хотя внутри всё тряслось. – Поднимись, пожалуйста. Мы найдём его. Обещаю.

Повернулась к терминалу и уже говорила в рацию охраны:

– Срочный протокол. Поиск по Лукасу де ла Вега. Последние маршруты, камеры, геолокация. Проверить выезды с территории. Всё, что найдёте – сразу доклад.

Тётя всхлипнула:

– Где он может быть?.. Что если…?

Я взяла её за руку и крепко сжала – как сделал бы отец.

– Он скоро будет дома. С ним всё будет в порядке. Доверься мне.

Сантьяго подошёл ближе, вложил в мои слова вес молчаливого одобрения. Тётя посмотрела на него, потом на меня и кивнула, всё ещё рыдая.

– Пусть её отведут в комнату и принесут воды, – добавила я, обращаясь к охраннику у двери. – И поставьте рядом кого-то из наших.

Как только она вышла, я развернулась обратно и, наконец, позволила себе выдохнуть.

– Я не знаю, что делать, – прошептала, прижимая ладони к лицу. – Чёрт… Сантьяго, я правда не знаю. А если с ним что-то случилось? А если он попал не туда?

– Ты знаешь, – ответил он твёрдо. – Ты просто боишься. Это нормально. Но ты знаешь, что делать. Мы его найдём.

Я кивнула, будто убеждая саму себя. В этот момент снова открылась дверь.

Вошёл один из наших – Томас, у него всегда были глаза и уши на улице, поэтому отец его ценил.

– Нашли, он взял одну из машин. Нам удалось её отследить, она стоит у входа в подземные арены.

Я замерла. Потом шагнула к вешалке.

– Подпольные бои? – выдохнула. – Он что, с ума сошёл?..

Сантьяго смотрел на меня, как на костёр, в который нельзя дуть, иначе вспыхнет.

Накинув куртку поверх коротких шорт и чёрного топа, направилась к двери.

– Заводи машину, – бросила я, уже выходя. – И охрану – со мной.