Села в чёрный внедорожник и захлопнула дверь. Руки тряслись на коленях, но я стиснула их, чтобы успокоить.

Пока мотор набирал скорость, я смотрела в окно и шептала про себя:

– Только бы он был жив… только бы не вляпался… только бы не слишком поздно.

Металл двери скрипнул за моей спиной, и я будто провалилась в другой мир – тёмный, душный, кричащий. Мир, где власть мерят не именем и деньгами, а кровью и ударами.

Это место не принадлежало мне. Оно не входило в зону влияния нашего дома. Здесь никто не кланялся моей фамилии. И именно поэтому Лукас не должен был оказаться здесь.

Слева и справа от меня шли Хуан и Алехо, держась чуть позади, но наготове. Мы миновали толпу, лавируя между пьяными мужчинами, визжащими женщинами и жадными, азартными лицами. Каждый был прикован взглядом к рингу – и я быстро поняла почему.

– Ты шутишь… – вырвалось у меня.

В тусклом, мерцающем свете прожектора стоял Лукас. Тонкая шея, сжатые кулаки, испуганный, но дерзкий взгляд. А напротив – массивный мужчина с бритой головой, весь в шрамах. Ни о каком равенстве речи быть не могло.

Между ними на ринге – судья с микрофоном, уже возбуждённо размахивал руками:

– Итак, господа и дамы, сегодня у нас нечто особенное! Опыт против молодости! Мышцы против безрассудства!

Толпа взревела, заглушая мои мысли.

– Сколько ему лет? – шепнул Хуан сбоку, вглядываясь в лицо Лукаса.

– Пятнадцать, – ответила я сквозь зубы.

– Твою мать…

Я не собиралась наблюдать, а направилась прямо к рингу.

– Эй, куда ты прёшься? – рыкнул охранник у каната.

Пока я поднималась дальше по лестнице, Алехо схватил мужчину за воротник и откинул в сторону, тот от неожиданности отполз как можно дальше от сцены.

Судья удивлённо обернулся:

– Что за?.. Ты кто такая? У нас тут шоу идёт, дорогуша, ты ринг-герл или потерялась?

– Сними мальчика с ринга. Прямо сейчас.

Он засмеялся – искренне, громко, и даже откинулся назад:

– Ого. Какая грозная. Послушай, детка, если он твой брат, парень, парень твоей подруги – поздно. Он сам подписался. Всё по правилам. Это бой. У нас тут такие вещи не отменяют из-за женских истерик.

Я шагнула ближе.

– Это ребёнок. – Ткнула пальцем в Лукаса, который теперь стоял будто парализованный. – Ты хочешь, чтобы его размазали у всех на глазах?

– Если он выстоит минуту – поднимется в цене втрое. – Судья говорил, как продавец на чёрном рынке. – Если нет – ну что ж, шоу есть шоу. Тут никто никого не жалеет.

– Я сказала – сними его. – Я ощутила, как по телу разливается холод.

Он чуть прищурился, осматривая меня.

– Ты всегда такая дерзкая или только когда хочешь спасти своего щенка?

– Я могу предложить замену, – сказала, не отвечая на провокацию. – Кого-то из своих.

Он посмотрел мимо меня на Хуана и Алехо, потом покачал головой:

– Нет, дорогая. Ты не поняла. Здесь ставки уже ушли вверх. Все хотят видеть не просто бой, а нечто… неожиданное.

Он окинул меня скользким взглядом, в уголке губ появилась ухмылка. – Вот если бы ты вышла – тогда другое дело.

На секунду я колебалась.

Затем повернулась к Лукасу. Его глаза были полны ужаса.

– Ты не выйдешь в этот бой, – прошептала я. – Не хватало еще умереть за своё упрямство.

– Но, Эли… Я просто… Я хотел доказать, что могу быть не балластом… – дрожащий голос, срывающийся на эмоции. – Я устал быть никем…

Я посмотрела на охрану и коротко кивнула.

Хуан тут же подошел к Лукасу, схватив его под руки.

– Эли! Не-е-ет! Пожалуйста! Не надо! – кричал он, пока его утаскивали с ринга, сопротивляясь.

Я медленно развернулась к судье. Он был доволен. Такой довольный, что мне захотелось разбить ему лицо прямо там.

– Я выйду вместо него.

Толпа взорвалась.

Крики, свист, рёв. Кто-то заорал: «О, да! Вот это жара!»

Кто-то – «Ставлю на неё! Или против. Неважно, лишь бы красиво!»

Судья поднял микрофон:

– И у нас новая участница! Вот это поворот!

Я стояла на ринге, сбросив с себя куртку, словно броню. Гул толпы ударял в грудь, как вторая пульсация. Мне было жарко, хотя вокруг было холодно. Сердце билось быстро, но руки были спокойны. Пока.

Ко мне подошёл Алехо. Он наклонился, не скрывая тревоги:

– Ты точно уверена?

Я кивнула.

– Закрой Лукаса в машине. Пусть Хуан будет с ним и не дай ему выбраться. А ты останься здесь. Если что-то выйдет из-под контроля – вмешайся.

Он посмотрел на меня ещё пару секунд. Хотел что-то сказать. Но передумал и ушёл выполнять приказ.

Ринг был вдруг слишком большим. Слишком пустым.

Я медленно повернулась к своему противнику.

Мужчина стоял у канатов, плечи, как у бойца из тюремных кругов, руки – разбитые, покрытые старыми шрамами, шея вся в потёртых татуировках. И взгляд. Такой, от которого хотелось вымыться с мылом.

Он тоже посмотрел на меня.

И, как будто услышав толпу, медленно подошёл ближе.

Я напряглась, чувствуя, как по спине пробежал холод. Сердце сжалось от ощущения, что я оказалась в логове, где законов нет.

Он остановился в шаге от меня.

– Милая. Очень милая, – проговорил он с насмешкой, словно пробуя мои черты на вкус.

Протянул руку – и пальцами коснулся моего лица. От подбородка вверх, по скуле. Я не отшатнулась. Хотя всё внутри сжалось в комок.

– Если после боя ты поедешь со мной… – он наклонился ближе, почти шепотом. – Я, может, пощажу тебя. Твоя кровь испортит мне вечер.

Он усмехнулся и ушёл, не дожидаясь ответа.

Я смотрела ему вслед, не моргая.

Толпа завыла. Судья поднял микрофон.

– Ну что ж, начнем… – и вдруг кто-то из толпы выкрикнул:

– Да она же не продержится и минуты! Дайте ей хотя бы нож!

На миг – тишина. А потом голосов стало больше.

– Нож! Нож!

Судья поморщился.

– Это не по правилам.

– Здесь нет правил, – крикнули ему в ответ.

Спор длился секунду, две – и, махнув рукой, он с неохотой согласился.

Кто-то из организаторов протянул мне нож – изогнутое лезвие, тонкое, но острое. Я взяла его. Весело отозвался металл – будто знал, что сегодня утолит жажду.

Судья отступил и, посмотрев сначала на противника, а потом на меня, произнес:

– Ну давай, принцесса. Удиви нас.

В следующий миг соперник пошёл в наступление и оказался быстрее, чем я думала.

Он рванул ко мне с бокового удара, и я еле успела отклониться. Лезвие мелькнуло в руке – я ранила его по предплечью. Он зарычал и отступил. Толпа взревела от возбуждения.

Вторая атака – я снова увернулась, но он всё же задел меня по плечу – толчком, от которого бросило в сторону. Я сжала зубы.

На третий заход я сумела полоснуть по бедру, что, казалось, разозлило его настолько, что в следующую секунду из меня выбили дух. Он ударил так, как будто хотел пробить меня насквозь. Прямо в грудную клетку. И всё что было слышно, это хруст, за которым последовала ослепляющая жгучая боль. Я вскрикнула, не сдержавшись, и упала на колени. Лёд прошёл по коже. Дыхание сбилось.

Я не могла вдохнуть.

Ребро. Ощущала, как оно сдавливает лёгкое.

Мужчина подошёл ко мне тяжёлой походкой.

Я смотрела в пол, в пыль на досках ринга. В свои колени. В кровь, капающую с его ноги.

Судья подошёл ближе, уже без микрофона, отгоняя соперника чуть дальше, будто хотел, чтобы его слышала только я.

– С этого ринга выйдет только один, – сказал он тихо, с такой холодной уверенностью, будто объявлял результат заранее.

Что-то внутри меня оборвалось.

Я не могла встать. Не могла дышать. Не могла выиграть.

Всё что оставалось, – это думать и как можно быстрее.

Слышала, как мужчина тяжело дышал, как подходил ближе, готовясь добить. Он уже наклонился – может, чтобы схватить меня, может, чтобы выкинуть как мешок.

И именно в этот момент я разжала пальцы, не заметив, как сжимала нож всё это время так сильно, что рука покрылась красными пятнами крови, и, позволив лезвию выскользнуть, с последним рывком резанула его по горлу.

Он отпрянул и слегка пошатнулся. Попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип.

Кровь хлынула потоком, горячая, густая.

Он упал назад, затрясся… и замер.

Я осталась сидеть на коленях. Нож выскользнул из рук.

Одна рука прижата к сломанному ребру. Вторая – в крови.

Вокруг была тишина. Леденящая.

Кто-то выронил стакан. Кто-то, кажется, молился шёпотом.

А потом – будто сорвали кляп с глотки толпы – раздался рёв. Крики, свист, восторг. Кто-то бросил вверх деньги. Кто-то даже заплакал.

Я всё ещё сидела на коленях, пока крик толпы гремел надо мной, как буря. Воздух был тяжёлым, пропитанным потом, кровью и чужой жаждой зрелищ.

Подбежал Алехо, лицо его было жёстким и сосредоточенным.

– Он жив? – выдохнул мужчина, кивнув на поверженного противника.

– Нет, – прошептала я. – Увезите Лукаса. Сейчас же.

Он не стал спорить. Кивнул, поднёс рацию ко рту:

– Хуан, грузите пацана. Уходим. С ней всё под контролем.

Когда он снова посмотрел на меня, его лицо стало мягче, голос – тише.

– Ты не можешь идти. Давай, я понесу.

Он наклонился и аккуратно подхватил меня на руки.

Я застонала. Боль отдала в бок, будто снова что-то хрустнуло.

Он прижал меня ближе к груди.

– Дыши. Уже всё.

Мы почти дошли до спуска с ринга, когда перед нами вдруг возник судья.

Сухая ухмылка, довольный прищур. Он не выглядел растерянным. Он выглядел… впечатлённым.

– Редко кто заканчивает бой на ногах. Ты… ты интересная девочка, – он подмигнул и сунул мне в ладонь тонкую визитку. – Ты должна еще к нам обязательно вернуться. Мы будем ждать.

Я не ответила. Даже не кивнула. Просто закрыла глаза.

Алехо обошёл его молча и понёс меня дальше, сквозь толпу, расступавшуюся с криками и аплодисментами.

В машине он аккуратно уложил меня на заднее сиденье, набросил куртку, и я почувствовала, как по телу разливается медленное, но невыносимое послевкусие боли.

Машина тронулась. Я смотрела в потолок, мимо пробегающих фар, и ловила странное, чужое ощущение.

Во время боя я не думала про отца.

Про фамилию.

Про империю.

Про людей, которых должна защищать.

Про ошибки, которые боюсь допустить.

Я просто была.

Просто… дышала.

Каждый шаг, каждый порез, каждый взгляд был только мой.

И в этой боли, и в этом страхе было нечто… свободное.

Чистое. Почти приятное.

Я закрыла глаза и словила себя на мысли: «Может… когда-нибудь… я вернусь туда снова».

Реальность…

С тех пор я возвращалась. Снова и снова. Не чтобы забыть. А чтобы помнить, кто я, когда от меня ничего не осталось.

Теперь – это моё место. Мой праздник. Мой способ не быть мёртвой вместе с ним. Вой, кровь и ритм.

«С днём рождения, Элиана.»

Я быстро переоделась, словно сбрасывая с себя не только платье, но и всё, что нацепила за вечер – маску, манеру, улыбки для публики. Всё, что липло к коже снаружи.

Теперь – только бинты, боевые штаны, укороченный топ и я настоящая.

Волосы – цвета граната, насыщенные, как вино в бокале на последнем ужине с отцом, – я собрала в высокий хвост. Пара прядей всё равно упрямо выскользнули и упали мне на лицо.

Я посмотрела на себя в разбитое зеркало на стене – взгляд твёрдый, спокойный, с лёгким блеском в глазах. Сегодня всё вернётся на круги своя. Я выйду на ринг. И всё внутри наконец замолчит.

Когда открыла дверь и вышла из раздевалки, не успела сделать и двух шагов, как столкнулась с кем-то прямо на пороге.