Знакомство с правящими

Боль. За два года жизни с Тэрном я научилась терпеть. Это не пустые слова. Это констатация факта. Боль, стыд, унижение, издевательство, побои. На людях надо было держать ото всего этого лицо. Делать вид, что меня это не трогает.

Я научилась быть невозмутимой в любой ситуации. И даже чувствовать меньше и через раз. Но сейчас внутрь меня заливали свинец. Если бы я не была уверена, что начни я кричать, меня убьют на месте, как бешеную, я бы завыла.

Все, кто меня окружали, были для меня не важны. Чужие люди, которые не остановили насилия ни разу, были мне, по большей части, безразличны. Их мнение, их взгляды – просто шелуха чужой жизни. Не моей.

С отцом я не виделась с самой свадьбы. Он не знал, как я живу. Его я берегла. Для него у меня была лучшая жизнь жены Альфы. Если рассказывать только в каком красивом доме я живу и куда мы планируем ехать на лето, так и выходило.

Последнего живого родственника надо было беречь. Я берегла.

Стыдно мне было только перед водителем. Он иногда меня выручал. То ехал медленнее, чтобы «прокатать» злость Альфы. То «неловко» выводил из машины, подставляя под удар, предназначенный мне, спину или плечи.

И вот теперь мне было невыносимо больно. В платье шлюхи я стояла перед оборотнем, который одним взглядом мог проникнуть мне в душу. Это была настоящая пытка. Молодой мужчина смотрел на меня, едва сдерживая ярость.

Я старалась расфокусировать взгляд и перестать видеть. Но чувствовать перестать не могла. Застыла, как надо было Тэрну, по левую руку и немного сзади. Замерла как статуя, у которой внутри бушевало пламя отчаянья.

Дыши и выживи, Лири. Дождись, когда муж захочет от тебя избавиться. Просто выживи, пусть и под взглядами этого харизматика, затянутого во всё чёрное. Ты прошла первый перелом, первое прилюдное унижение.

Теперь в ход пошли внутренние повреждения. Множественные размозжения души. Вколоченный перелом стыда.

Скосив глаза вниз, я поняла, что, держа спину ровно, я не дала разрезу на платье оголить грудь. Стараясь не привлекать к себе внимание и не опуская взгляда, я очень медленно наступила носками туфель на край юбки.

Края разреза натянулись, прижавшись к телу. Перенесла вес вперёд. Теперь ткань была натянута ровно по центру и не распахивалась, как створки вскрытой раковины двустворчатого моллюска.

Медленно и с облегчением я выдохнула. Муж услышал. Обернулся, окатил своим ранящим, словно жар из печи, взглядом. Но не найдя видимых нарушений своих правил, снова нацелился взглядом на семьи стай.

Чёрных было семеро. Я знала, что у них большая семья, но в лицо могла узнать только главу стаи и его жену. До свадьбы я ими не сильно интересовалась, а потом у меня не было ни интернета, ни телевизора.

Журналы и газеты были под запретом. Интернета не было. Только книги и полная изоляция, пока я не становилась нужна мужу. Это были страшные моменты, поэтому моей целью стало быть незаметной. Тихой, в самой дальней комнате.

Чёрные выглядели идеально. Достойно и целостно. Одежда соответствовала случаю. На мужчинах, включая самого младшего, были костюмы. На женщинах платья. Всё в сочетании чёрного и белого. Очень стильно.

Альфу звали Гордон. Он был приблизительно папиного возраста, лет 55. С благородным пеплом в волосах. В чёрном костюме и белой рубашке с антрацитовой бабочкой он смотрелся безупречно.

Мог быть символом любого респектабельного бренда дорогих машин. Олицетворением успеха и запредельного достатка. И власти. Практически безграничной на своей территории.

Жена Лукреция в платье футляре чуть ниже колена. С белой вставкой от округлого выреза до подола ровно посередине – образец элегантности. Старшая дочка выбрала фасон с расклешённой юбкой по колено и заострённым кружевным воротником.

Она была очень тонкой и нежной. С аристократическими пальцами и тонкими запястьями, хорошо читаемыми ниже рукавов ¾. И во взгляде такая безмятежность, юность и свежесть! У меня сердце кольнуло от зависти.

Я была такой же. Могла остаться прежней. Но не случилось.

Теперь я стояла, как сверкающая почти полностью обнажённая статуя. Как работница в витрине квартала девушек с низкой социальной ответственностью. Мне казалось, что Лукреция, глядя на меня, начнёт закрывать детям глаза изящными ладошками.

Но она сдержалась. Что-то говорила детям, поправляя их галстуки и пиджаки. Те кивали. Средние парни, возраста чуть старше близнецов Тэрна, смотрели на меня задумчиво. Без сала и осуждения. Скорее, как на ребус.

Младший, лет 5 таращил глаза. Он дёргал мать и пытался показать в мою сторону. Она успела поймать его руки. Развернула к себе и на языке глухонемых объяснила, что тёте жарко.

Мальчишка возражал, что мама говорила, что мы должны выглядеть официально. Он хотел избавиться от пиджака и тугой бабочки. Мать объясняла, что я из другой стаи. У нас отличаются порядки. Наш официальный вид такой. Это надо уважать.

Я чуть не рассмеялась в голос. Уважать!

В окружении Тэрна этого слова не было.

Бояться.

Муж требовал страха и подчинения, а не уважения и сотрудничества. Ужас, боль, подавление. Три кита жизни моего мужа. Его кредо. Девиз на знамени и гербе. Если бы он у него был.

Чёрные были вполне живыми. Переговаривались, общались. Только старший сын был немного скованным. Смотрел только на меня. Отрывался нехотя, отрывисто отвечая сестре и приглаживая втиснутый матерью в нагрудный карман белый платок.

Тэрну реакция наследника Чёрных понравилась. Он ухмыльнулся. Приобнял меня за талию своей перекаченной лапой. А потом, скользнул ею вниз по бедру. Задержался на самой широкой части, резко шлёпнув.

Я вздрогнула. Гордон нахмурился. Младший сын прижался к ноге Лукреции, и она пригладила его непослушные вихры. Старший напрягся. Он стал дышать чаще, крылья его носа раздувались в ярости.

Мой муж довольно засмеялся. Ещё раз шлёпнул по моему бедру и, склонившись к уху, прошептал, – а ты ещё ничего. Годишься. Старайся. Может я ещё отменю наказание.

А когда он ещё раз шлёпнул меня, я в очередной раз умерла, не посмев опустить взгляд от стыда и унижения. Наследник Чёрных застыл, как перед прыжком.

Белые начинают

Зал был великолепен. Белый, с величественными мраморными колоннами. Центральная часть пространства осталась пустой. Но вдоль стены с огромными панорамными окнами был разделён на сохраняющие иллюзию уединения альковы, шторами.

Почти квадратная белая комната.

Мы с Чёрными вошли из противоположных дверей. Наша группа оказалась у стены справа от панорамной стены с альковами. Семья Гордона расположилась у левой стены.

За стёклами уже стемнело. Переливающийся огнями город выглядел нарядным, счастливым и безмятежным. А в зале Антариума ни весело, ни спокойно, не было. Напряжение читалось в позах и мимике.

А ещё в запахе. Самцов в зале было больше, чем самок. Но обычные тестостероновые флюиды перекрывались резкими нотами веществ, которые выделялись перед оборотом. Значит, опасность считывал не только Тэрн.

Лёгкая музыка сменилась энергичной. Муж оставил меня по левую руку, чтобы дразнить наследника Чёрных. Сыновей сместил назад, на что Шейд оскалился в мою сторону, показывая свою злость. Я не отреагировала. Не моё решение, не мои проблемы.

Стоящая напротив семья Альфы выстроилась по старшинству. Дальше всех от окна стоял Гордон. Справа от него жена, потом дети. Только самый младший нарушил порядок и прислонился к матери.

Было видно, что его жалели и оберегали. То и дело, мать наклонялась, чтобы поправить его съехавший вбок галстук-бабочку. Сестра что-то ему рассказывала, выглядывая из-за старшего брата.

И только он стоял неподвижно, как статуя, и смотрел на меня. Ничего не получится, парень. Я уже успокоилась. Ты – колонна зала. Стол, стул или, может быть, рояль. Такой же, как стоящий у панорамного окна. Только так я смогу выжить. Другого выхода нет.

Расфокусировав взгляд, я старалась сосредоточиться на мелодии. Звукорежиссёр встречи был толковым. Бодрая музыка начала напоминать фанфары, и я повернулась к зеркальной стене напротив окна.

В центре распахнулись зеркальные створки и, в свете софитов, в зал вошли Белые. Они были великолепны! Илту уже было за 60, но Альфа был невероятно могуч. Широкие плечи, тонкая талия, крепкие ноги. Можно было залюбоваться этим седовласым самцом.

На всех троих была одежда из белой переливающейся ткани. Искрящийся смокинг Илта не уступал изяществом струящемуся платью супруги и брючному костюму дочери. Дочери?

У Альфы Белых 4 сына, но их не было! Я не рискнула рассматривать вошедших из-за мужа, но судя по удивлённым переглядываниям Чёрных, это было против правил. Тэрн притащил обоих сыновей, Гордон даже маленького. А Илт – единственную дочь.

Музыка рванулась вверх и замерла. Альфа Белых, качнув седой головой, начал.

– Приветствую семьи глав стай города на нашем празднике. Спасибо, что почтили своим вниманием. – Илт повернулся к Чёрным. – Гордон, Лукреция, рад вас видеть вместе с Сыновьями. Джаспер, твой кролик живёт теперь у Стефании. Она о нём хорошо заботится.

Лукреция перевела слова Илта на язык глухонемых. Малыш радостно засмеялся, качнул головой, подтверждая, что понял и доволен.

Альфа Белых продолжил.

– Адвант, Тользин, с вами мы виделись на прошлой неделе. Ваши места на пьедестале были абсолютно заслужены. Рад, что у Гордона подрастает такая смена. Отдельно приветствую тебя, Лакстер. С возвращением. – Илт остановил взгляд на старшем сыне. Между ними произошёл безмолвный диалог. Его было совершенно невозможно понять, но оба остались довольны, и Альфа Белых продолжил. – Красавица Ниира, с особой радостью увидел тебя снова.

Лакстер.

Значит, его зовут Лакстер.

Я прокатала имя по языку, и оно отозвалось чем-то тревожным и ярким одновременно. Словно подслушав мои мысли, старший сын Альфы Чёрных посмотрел на меня с опасной улыбкой. Если бы я была без Тэрна, щёлкнула бы зубами, чтобы отпугнуть.

Хотя… Такого не отгонишь. Этот сам решает, когда уступить. Нет, не сдаться, а, например, отойти на более выгодные позиции и ударить снова. От такого, как Лакстер, нельзя отделаться обидной фразой или опасным замахом.

Этот ответит.

Поэтому я смотрела на Лакстера, стараясь не выдать эмоции, с хорошо отрепетированной доброжелательностью. Гасила внутреннее волнение, делая вид, что меня это всё совершенно не касается. Не волнует этот самец. Не цепляет.

А он зацепил.

– Тэрн. – Улыбка главы Белых стала напряжённой. – Приветствую тебя вместе с семьёй. Рад, что ты привёз красавицу Лирику. Мы скучали без неё на общих мероприятиях. Теперь познакомимся лично.

Плечи мужа качнулись. Тэрн разозлился не на шутку. Он мне припомнит эту фразу. Придётся отвечать и за красавицу, и за то, что Тэрн меня не брал. Значит, будет наказывать за то, что меня стыдно показать высокому обществу.

Это будет больно.

Я закусила нижнюю губу изнутри, сдержав стон разочарования. Растянула губы в отрепетированной улыбке и качнула головой в ответном приветствии. Илт перевёл взгляд на пасынков.

Также начал разговор, обращаясь к младшему.

– Вейд, наблюдал за твоими успехами на турнире. Прими поздравления. Шейд, твои достижения в стрельбе поразительны.

Глава Белых дождался еле заметного кивка головой сыновей Тэрна и снова обратился ко всем присутствующим.