Мне стало неприятно на этой странной встрече кланов. У меня было плохое предчувствие. А ещё я ощущала дикую, смертельную усталость от своего страха и необходимости терпеть.

Пока договаривались о скрипке и нотах, я совсем поникла. Словно разом почувствовала тяжесть жизни с Тэрном, страха разозлить его и необходимости терпеть боль и унижение.

Опустила голову, стараясь проморгать набежавшие слёзы. Помня, что нельзя показывать слабость, и Тэрн за это накажет, подняла голову. Хотела изобразить отрепетированное безразличие, но не смогла.

Встретилась взглядом с Лакстером. У него были удивительные голубые глаза. Такие же, как мои. Только понимающие. Он словно видел меня насквозь, чувствовал боль и усталость.

А ещё жалел. Был готов успокоить, сказать добрые слова. Защитить от бесконечной угрозы, боли и унижений. Закрыть собой. Помочь, поддержать, спасти.

Чтобы приободрить меня, Лакстер улыбнулся. Я никак не среагировала. Не набивала цену, просто как-то расклеилась и никак не могла собраться. Растерялась в незнакомой обстановке, среди сильных мира сего.

Старшего сына Чёрных не смутило отсутствие реакции. Он хитро улыбнулся и, внезапно подавшись вперёд, подмигнул!

Это было так неожиданно и смешно, что я отпрянула. Всё это было так безобидно и весело, словно кто-то сказал: Бу! И я смогла улыбнуться! Робко, медленно, искренне.

И когда мне показалось, что в зале стало светлее от наших с Лакстером улыбок, Тэрн грубо схватил меня за запястье.

Сделай это, Лири!

Боль.

Когда на моём запястье поверх браслетов сомкнулись безжалостные железные пальцы Тэрна, я едва не взвыла. Синяк поверх синяка. Тот, кто не испытывал этого никогда, не может понять, насколько острее это ощущение.

Но я вытерпела. Молчала, сжав челюсти. Физическая пытка была пока терпимой. А вот моральная раздирала меня не щадя. И это было особенно жестоко. Словно меня снова ломали, но теперь прилюдно.

А ещё мне было жалко той безобидной хрупкой радости, обычной улыбки близкого оборотня. Приятного по духу. Как в детстве, когда можно было дурачиться с друзьями в бассейне или на танцполе.

Я ощущала это так, словно двигалась на дискотеке с толпой друзей. Один из них был симпатичным и улыбчивым. Он пригласил меня на танец, и я уже готова была согласиться. Но на танцпол ввалилось пьяное быдло и, схватив за руку, потянуло за собой.

И ни закричать, ни пожаловаться нельзя, потому что некому.

А ещё, потому что это опасно и для меня, и для того самого парня, который вызвал симпатию.

Мне стало так противно, словно наступили грязным сапогом на акварельную картину с рассветом и лодкой в заливе, которую я рисовала целый год. Впервые решилась показать, а её уничтожили.

Именно это ранило меня сильнее, чем синяки на синяки и шрамы на шрамы.

Тэрн медленно тянул мою руку в свою сторону. Я опустила на секунду глаза, но тут же исправилась. Напротив в полнейшем бешенстве сжал кулаки Лакстер. Стоял, наклонившись корпусом вперёд, решительно сжав кулаки.

Я видела, что старший сын Гордона в одной секунде от оборота. Он готов стать волком и грызться с Тэрном, даже видя, что тот физически сильнее, матёрее.

В комнате стало тихо. Теперь все смотрели на нашу троицу. На застывшую меня, на бушующего, но сдерживающего себя Лакстера, на мужа, тянущего меня за запястье.

За любое проявление чувств мне грозило наказание, поэтому я старалась не подать виду, что внутренне кричу от отчаянья. Как я жалею о глупой улыбке сыну Альфы Чёрных и какую боль испытываю.

Притянув меня к себе почти вплотную, муж опалил висок своим горячим дыханием. Я вздрогнула, и он довольно рассмеялся.

– Молодец, Лири! Раскачивай его сильнее! Если доведёшь до оборота или открытого конфликта, мы получим дополнительные очки, и я тебя сегодня не буду наказывать. – Я моргнула от неожиданности, и Тэрн снова рассмеялся. Дёрнул меня за руку сильнее, притянул за талию так, что разрез на груди начал расходиться. – Смотри ему в глаза! Смотри, я сказал!

На Лакстера было больно смотреть. Он едва сдерживался. На его шее вздулись вены. Челюсти каменели. Глаза метали молнии. На фигурно выбритых висках вставали дыбом тёмные волоски.

Но потрясло меня не это. Нет, разумеется, я впервые видела, как кто-то проявляет хотя бы молчаливое несогласие с решением мужа. Но это могла быть необузданная похоть молодняка или ещё что-то такое банальное.

У Лакстера? Неконтролируемый оборот? Внутренне я рассмеялась. Этот всё контролировал. И эту свою реакцию тоже захотел продемонстрировать. Не испугался показать Тэрну своё отношение к происходящему.

Но добил меня не Лакстер, а его отец! Гордон кивнул остальным членам семьи. Они моментально перестроились так, чтобы его жена, дочь и младший Джаспер оказались за спинами старших Тользина и Адванта.

Сам глава Чёрных сдвинулся немного в сторону. И это не было трусостью! Он контролировал ситуацию. Улавливал малейшие изменения и принимал одному ему известные решения.

И самым поразительным был его взгляд на старшего сына. Он не давал ему наставлений, не одёргивал. Не подбадривал и не успокаивал. Гордон смотрел на наследника так, словно доверял ему безоговорочно!

Так не бывает!

Альфа в клане не только глава, он наставник. Можно сказать, играющий тренер стаи. Тэрн стоял бы за плечом и диктовал, какой тактики надо придерживаться, где у противника слабые места или приказывал отойти.

А вот Лакстеру отец дал карт-бланш. Так доверял, или этого сына был готов разменять на какие-то другие выгоды? На вывод из строя Тэрна, например? Муж был мощнее физически, но покалечить можно кого угодно. Ослабить.

Меня колотило от страха. Находясь между лучшими самцами стай, я чувствовала свою беспомощность. Невозможность предотвратить конфликт, который мог разрушить хрупкое перемирие.

Для этого сейчас был самый неподходящий момент. Во время передела сфер влияния надо было сохранять свежую голову и способность договариваться. И любой неосторожный жест мог сделать этот процесс невозможным.

С умоляющим испугом я взглянула на Лакстера. То, что он увидел на моём лице, старшего сына Гордона отрезвило. Он замер. Медленно, словно успокаивая меня, моргнул и выпрямился.

А потом посмотрел выше моей головы. Это взгляд я не забуду никогда. В нём было столько спокойного, уверенного презрения, столько превосходства, что хотелось упасть на колени и просить. Что? Да что угодно!

Это взбесило Тэрна. На него никто из ныне живущих не мог так смотреть. Ни один человек или оборотень, который хотел жить. Потому что даже за взгляд, муж мог уничтожить.

Лакстер улыбнулся. Сложил руки на груди и взгляда не отвёл. Теперь он был совершенно спокоен. А вот Тэрн продолжал бушевать. Его взгляд сына Чёрного Альфы взбудоражил до трясучки.

Муж склонился к моему уху и прошипел:

– Достать мне этого выскочку, Лири! Выведи его из себя! Заставь нервничать и делать глупости. Доведи до оборота! Ты меня поняла?

Мне было противно слышать эти слова. Но стараясь не спровоцировать мужа, я, очень чётко артикулируя губами так, чтобы Лакстер понял, ответила:

– Поняла.

Муж озлобленно зарычал. Оттолкнул меня от себя и выплюнул раздражённо.

– Сделай это, Лири! Сделай это сейчас!

Подготовка выступления

Рояль, разумеется, был белым. Он стоял у панорамного окна в одной из ниш, выгороженных занавесками. И всё бы ничего, но он был на стороне Чёрных, сзади них. Чтобы сесть за инструмент, мне пришлось пройти весь зал.

Я старалась двигаться крохотными шажочками, сильно отклонив спину назад. Так ткань платья натягивалась, прижимаясь к груди. Наверное, со стороны я казалась высокомерной гусыней, но деваться было некуда.

Чёрные расступились, пропуская меня к роялю. Я шла, стараясь не вглядываться в лица, чтобы не видеть осуждения, похоти или ещё какой-то мерзости. Устала от этого спектакля, но не сдавалась.

Особенно мне не хотелось видеть Лакстера. Мне мало делали добра за последние два года. Наследник Чёрных пытался, но Тэрн сразу увидел в этом слабость и решил использовать меня против сына Гордона.

Я хотела домой. Какао и на ручки.

И да, в моём случае, в доме Тэрна это было невозможно получить. Хватит! Не надо думать о будущем. Потому что его может не быть. Мама тоже собиралась возвращаться, но попала в аварию, и планы полетели в Бездну.

Едва я подошла к роялю, рядом со мной материализовалась Ниира. Она была какая-то лёгкая душой и телом, нежная, чистая и наивная. Это раздражало, потому что мне такой уже не стать никогда.

– Лирика, – щебетала она, – как же я рада вас увидеть! Я видела ваше выступление на городском конкурсе. Это было великолепно! Мы потом ездили всей семьёй смотреть ваше выступление на международном конкурсе. Болели за вас! Цветы передавали, хотя на записку вставить не решились.

В голове звякнула смутная догадка.

– Спасибо, Ниира, мне очень приятно ваше внимание к моей персоне. Но это всё в прошлом.

– Это и в настоящем тоже! Я тогда так вдохновилась вашим выступлением, что в этом году сама участвовала в том же международном конкурсе, в номинации вокал. И тоже стала лауреатом, представляете? И за меня тоже болели наши.

В голове звякнуло второй раз.

– Ниира, а что у вас вся семья посещала конкурс?

Девушка смутилась. Расправила клешёную юбку и приподняла чуть выше край рукава 3/4.

– Не совсем так. Большинство всегда было в зале. Когда выступали вы, на отборе были все, кроме Джаспера, а в финале уже не было Лакстера. Он уже уехал. – На лбу Нииры обозначилась печальная складка. – Его и на моём конкурсе не было. Только к награждению на прошлой неделе и вернулся.

Она поджала на секунду губы и приподняла на секунду плечи, дескать, обидно, но так бывает. Судьба. Мне стало смешно. Что могла знать о жизни и её превратностях такая залюбленная неженка?

Но то, что Лакстер видел моё выступление на отборочном туре, порадовало. Я там была хороша. Уверена в своих способностях и в прекрасных перспективах. Легка, как Ниира сейчас. Это было ещё До Тэрна.

– И что мы можем сыграть втроём?

Из мыслей о прошлом меня выдернул обратно раздражённый голос Кармины. Она держала скрипку с таким видом, словно собиралась огреть ею по голове. И смычком добавить.

Я качнулась вперёд, к разложенным по белоснежной поверхности рояля, нотам.

– Здесь классика. Её надо репетировать, да и Ниире в нашем дуэте будет нечего делать, а нужно придумать что-то на троих, – ответила я.

– И что ты предлагаешь?

Дочка Илта разговаривал только со мной. Она была в бешенстве. Было ощущение, что она считала меня виноватой в происходящем. Серьёзно? В чём же именно? Что её заставили играть на потребу толпе избранных?

Или, что её обидел Тэрн? А может быть, Кармину расстроила необходимость присутствовать на сходке, которую устроил её отец? Я усмехнулась, не скрывая своего презрения. Это не имело ко мне отношения.

Извиняться не буду. Когда-то я была профессионалом. И сейчас смогу выйти из ситуации с честью. А Кармина, с её обидой неизвестно на кого и по какому поводу, меня волновать не будет.

– Предлагаю взять известный хит и сделать кавер. Нужно что-то хорошо знакомое. – Я повернулась к Ниире. – Какие песни вы знаете наизусть? Нужно то, что вы сможете исполнить искренне, а не с листа. Мы будем аккомпанементом, поэтому лучше оттолкнуться от вашего репертуара.

Девушка моргнула от неожиданности. Она думала, что решать будем мы с Карминой, но теперь мы смотрели на неё. Вот так, девочка. Не всё же за папиной спиной стоять.

– Может быть, «Зеркальные цветы»? Я её хорошо знаю. – Ниира вздёрнула подбородок так упрямо, словно ей было 5 лет, и она старалась выглядеть взрослой.

– Очень печальная. А что-то поритмичнее или веселее?

– Зачем песни? Я не подберу с ходу ничего. – Встряла Кармина.