Бусейна аль-Иса: Хранитель мировой поверхности

© 2009, 2014 Juan Carlos Quezadas, text

Copyright © 2019 Bothayna Al-Essa

First published as حارس سطح العالم by Takween Publishing House (Kuwait) and ASP Arabic (Beirut), 2019

© C. Гинцбург, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом „Самокат“», 2025

События, описанные в этой истории, происходят в неопределенном будущем, в стране, упоминать название которой нет никакой нужды, так как она похожа на любую другую.

Мы всегда должны оставаться на поверхности языка.

На поверхности языка!

Остерегайтесь проникать в смысл.

Знаете ли вы, что происходит с теми, кто погружается в смысл?

Вечное безумие охватывает их, и они погибают.

Вы – хранитель поверхностей. Будущее человечества зависит от вас.

Часть первая
Человек, танцующий на острове

1

В то утро Книжный Цензор проснулся с головой, наполненной чужими словами, и понял: он превратился в читателя.

Лежа на спине, Цензор ощущал в шее болезненную скованность; слегка приподняв голову, он увидел сотни книг, обступивших его кровать, – он даже не помнил, чтобы приносил их домой. Нет, ему определенно не удавалось восстановить в памяти, ни когда, ни как все они проникли сюда; одна или две – да, но каким-то образом эта парочка, наверно, размножилась за ночь, то ли почкованием, то ли делением, то ли простым совокуплением. Нагроможденные одна на другую, они достигали потолка, возвышались, словно башни, окружив его со всех сторон.

Тут он смутно припомнил, что книги выжили его жену. Но когда это случилось – вчера или миллион лет назад? Место жены в постели пустовало. Откуда-то из глубин всплыло воспоминание, как она покинула кровать с красным от гнева лицом, в этом была виновата незамеченная ею книга, притаившаяся под одеялом, жена ударилась об нее локтем. Цензор не был уверен, что все произошло именно так – скорее всего, книга укусила ее.

Словно очнувшийся от забытья наркоман, он не помнил бо́льшую часть того, что произошло.

Однако хуже всего дело обстояло по ночам. Благодаря новой работе Цензор знал о недугах, вызываемых книгами, – более того, у него уже начали проявляться некоторые из симптомов: метафоры, возникающие в голове; постоянная боль в верхней части спины; непроизвольное воровство книг; навязчивое чтение при свечах допоздна, даже когда отключают электричество.

У него уже появились типичные признаки зависимости: темные круги под глазами, чрезмерная потеря веса, бледная кожа, красные глаза, мигрени, боли в плечах и шее. Он стал замечать, что в этом наполненном позитивом мире у него развилась склонность к разного рода мрачным мыслям, словно его приговорили вечно видеть стакан наполовину пустым. Он знал, стоит ему заглянуть в себя, и он обнаружит беспокойство, депрессию и ярость на весь мир. Все эти признаки были ему известны – ведь в день назначения на должность он собственноручно заполнил и подписал формуляр о соблюдении правил безопасности.

Он мало что помнил из вчерашнего вечера, разве что крики жены, настаивавшей, чтобы он выбрал: книги или она. «Или они, или я!» Потом она взяла подушку и бросила на него колючий взгляд, ей сложно было поверить, когда ее муж поднес руки ко рту и прошептал: «Я не могу».

«Ты сошел с ума!» – прошипела она.

Он забыл, что было после. Что он делал всю ночь? Спал? Читал?

Цензор помнил, как хлопнула дверь и он остался один на один с книгами. Ему было страшно, но он не хотел показывать свой страх. Он знал кое-что, во что не поверила бы его жена, то, о чем не ведали другие цензоры.

Книги обладали способностью слышать, а еще они кусались, размножались, занимались любовью. Книги вынашивали зловещие планы, они жаждали завоевать мир, захватить его – слово за словом, строка за строкой, наполнить его смыслом и, в конечном счете, отравить.

Однако ему было необходимо всегда оставаться на поверхности языка.

Он думал, что прошел достаточную подготовку, чтобы избежать опасностей, связанных с этой работой. В памяти всплыл образ Первого Цензора, барабанящего пальцами по столу и повторяющего: «Язык сам по себе гладок. Никаких неровностей. Хотя нам и не удалось обеспечить гладкость поверхности языка, тем не менее мы знаем, как ее контролировать».

Тогда он ничего не понял. Язык гладкий? Что имел в виду Первый Цензор, говоря о неровностях? Только в последнее время он начал догадываться. Он проводил ночи напролет, карабкаясь в горы и пробираясь через болота, иногда проваливаясь в ямы, в тайные недра мира. Язык перестал быть гладкой поверхностью; по крайней мере, Цензор больше не мог воспринимать его таковым. Но поделись он своим открытием с окружающими, его бы обвинили в разыгравшемся воображении.

А ведь все началось с одной-единственной книги.

Это пугало его: неужели все так быстро вышло из-под контроля? Книжный цензор не должен поддаваться искушению, а недавно назначенный новичок и вовсе не может провалиться в самом начале. Что скажут люди? Он попытался мысленно вернуться к вчерашнему сну, чувствуя, как нежный дурман сновидения все еще окутывает его, словно зародыша. Во сне он видел самого себя на острове, шагающим босиком по золотистому песчаному берегу, усыпанному ракушками, вдоль рокочущего моря. Он наткнулся на выброшенную на песок книгу. Она была тяжелая, словно булыжник, ему удалось поднять ее, только обхватив обеими руками. Под книгой он нашел десятки крошечных крабов, размахивающих клешнями перед его лицом. Затем один за другим они начали таять в песке, зарываясь в него, как будто их и не было. Один крабик ущипнул его за ногу и разбудил, тут Цензор обнаружил, что находится в своей комнате, только комната эта больше не была просто комнатой, он стоял один, а перед ним возвышалось чудовище, состоящее из бесчисленных книг, – книжное чудовище, которое хотело проглотить его целиком.

Опустив ноги на пол, он ступил на обложки книг, которых было так много, что они покрыли собой всю мировую поверхность. Он стал нащупывать на полу свободные от книг островки, чтобы можно было добраться до туалета. Он вытянул ногу в сторону очередного островка, нашел точку опоры и, широко раскинув руки, принялся размахивать ими так, словно пробирался через трясину. Добравшись до двери, Цензор открыл ее и просунул голову: жена ушла на работу и забрала с собой дочку, чтобы отвезти в школу. Он почувствовал облегчение оттого, что ему не придется встретиться с ней в это утро. Он наклонился к крану, намочить лицо водой и потереть щеки, надеясь стереть следы прочитанных слов. Он изменился. У него теперь был вид читателя – казалось, его взгляд обратился внутрь себя.

2

Новый Цензор явился на рабочее место с опозданием – он задержался снаружи, разглядывая здание Ведомства по Делам Цензуры и пытаясь угадать, сколько в нем этажей. В лифтах было тридцать кнопок, а сейчас, стоя в нескольких метрах от входа и загибая для верности пальцы, он насчитал еще шесть дополнительных этажей.

До него, конечно, доходили слухи о секретных этажах в правительственных учреждениях. Говорили, они предназначались для членов высшего руководства и были заполнены компьютерами, смартфонами и планшетами. Там получали тайный доступ к тому, что называлось Интернетом. Однако это был всего лишь слух, а Цензору известно, что специалисты говорят о слухах: слухи являлись пережитком биологического инстинкта придумывать истории. Это один из тех примитивных инстинктов, который остался от Старого Мира и который сейчас изживали.

Здание Ведомства по Делам Цензуры представляло собой серый куб с маленькими, близко расположенными друг к другу окнами. Окна выходили на центральный проспект. С правой стороны к зданию примыкала парковка, где можно было заряжать автомобили. С левой стороны находился заброшенный сад – поросший травой участок земли, окаймленный кустами бугенвиллеи и олеандра. Он вздохнул, глядя на все это, до сих пор не веря в свое невезение. После долгих месяцев ожидания и жизни на пособие по безработице наконец раздался звонок из Бюро по Трудоустройству, и ему сообщили о вакансии книжного цензора.

Это была не та работа, о которой он мечтал. Но если уж ему суждено трудиться в Ведомстве по Делам Цензуры, то он бы предпочел Инспекционное Бюро. Но отказаться означало снова ждать неизвестно сколько и едва сводить концы с концами. Он не мог так поступить со своей женой, она устала быть единственным кормильцем.

Сотрудники Управления в брюках цвета хаки и накрахмаленных рубашках торопливыми шагами направлялись ко входу. Коридоры кишели служащими. Аромат кофе смешивался с цитрусовым запахом средства для мытья пола. Витал и еще один неуловимый запах – возможно, Цензор единственный, кто его почуял. Он подумал, что, быть может, кто-то забыл постирать носки или на ковер пролили стакан воды и поэтому тут пахнет курятником, вареной капустой и влажными носками.

Кролики тоже появились раньше него. Он наткнулся на двух в коридоре и попытался пнуть их, но они оказались слишком проворными. Белые чертенята! Они испражнялись повсюду – Цензор заметил по меньшей мере три кучки экскрементов, которые избежали метлы уборщика. Эти существа разбрасывают какашки словно в подтверждение своей любви к миру, оставляют их повсюду, как проклятые сувениры, чтобы напомнить склонному от природы к забвению человечеству, что в любую организацию можно проникнуть. Он крикнул уборщику, чтобы тот убрал грязь. Затем, ругаясь, вошел в отдел и сел в свое кресло. Вместо того чтобы цензурировать книгу, он закинул ногу на ногу и стал наблюдать за Семерыми Цензорами.

Ему вспомнился его первый день, когда он приехал в Ведомство с приказом о назначении. «Я Новый Цензор», – сказал он. Все приветствовали его кивком. С самого начала он заметил необъяснимую синхронность всего, что делали эти семеро, как будто все они были близнецами. Помимо одинаковой рабочей формы, все носили очки и были лысоваты. Они казались марионетками в кукольном театре, где все нити находятся в руках одного человека, лица которого мы не можем разглядеть. Они одновременно переворачивали страницы. Они моргали в унисон. Синхронно принимались чесать носы. Все вместе протягивали руки, чтобы взять ручку, а затем внезапно, также одновременно, начинали писать. После они в унисон брали свои тетради для отчетов и записывали найденные ими в книге нарушения. Только иногда, когда кто-то из них чихал, этот единый ритм нарушался. Он спрашивал себя, удастся ли когда-нибудь и ему поймать этот коллективный ритм, сможет ли он стать частью целого. До сих пор он не смог справиться даже с одной-единственной книгой.

Он уставился на стену перед собой, на график заданий. Их обновляли несколько раз в день, так что всегда можно было видеть, кто что именно читает. Чтение было сродни прогулки по минному полю, по джунглям, кишащим змеями. К спине каждого из них следовало бы привязать веревку, подумал он, на случай, если цензор потеряет дорогу обратно к поверхности мира.

Это было достаточно просторное помещение для того, чтобы вместить всех семерых. Каждый цензор сидел за своим столом, у его ног стоял ящик, полный книг, ожидающих проверки. В помещении не было ничего, что могло бы отвлечь цензоров от выполнения их миссии, только на стене висел график выполнения работ: напротив имени каждого цензора две колонки – одна для книг, проверка которых уже завершена, а другая – для книг, которые еще предстояло инспектировать. В колонке рядом с его именем значилась лишь одна книга.