Я прошёл к массивному столу с вставками из малахита и латунными кромками, к которому когда-то боялся даже приближаться. Теперь же я смело сел в кресло и откинулся на спинку. Пламя в моих глазах исчезло, оставив лишь лёгкую тень, но и её было вполне достаточно.

Развернувшись лицом к двери, я почувствовал, как на губах сама собой появляется ухмылка. Скоро сюда придут те, кто служил лично Глебу и Елене, – элитная охрана. Люди, которые знали обо мне, помогали держать меня в клетке и молча слушали мои крики. Теперь им придётся постучаться, и я уже знал, что им скажу.

Я сидел в кресле, откинувшись на спинку так, словно провёл за этим столом всю жизнь. В кабинете пахло старыми книгами, табаком и магией, а само пространство, казалось, затаилось, прислушиваясь к каждому моему вдоху.

И вот послышались тяжёлые, слаженные шаги – металл по мрамору. Дверь не открыли – её вышибли. Внутрь ворвались шестеро бойцов элиты в кибернетических боевых костюмах с гравитационными стабилизаторами, встроенными глифами и масками на пол-лица. Их силуэты переливались багровым в полумраке, словно они явились из самого ада.

Впереди шёл он.

Здоровенный лысый мужчина с густыми усами, массивными руками и широким подбородком. Его лицо, будто вырезанное из булыжника, не выражало ничего, а шагал он тяжело, как танк, сотрясая старый дом.

Гавриил Потапов.

Главный пёс на службе у Вороновых, из тех, кто «не задаёт вопросов».

Он остановился в центре кабинета, сурово и долго глядя прямо на меня. В его выжидающем взгляде не было и тени паники.

Я медленно, почти дружелюбно улыбнулся.

Потапов поднял руку, и остальные бойцы замерли на месте, а их силовые щиты мигнули и погасли.

– Рад, что ты всё понял, – сказал я, не вставая с места. – Бойни сегодня не будет. Хотя… это зависит от вас.

Он молчал, вглядываясь в меня, будто пытаясь отыскать хоть одну знакомую черту.

– Я не собираюсь никого убивать, – повторил я, – если вы не будете нарываться. – Я указал на герб над камином. – Теперь я – глава Дома. У меня есть власть, деньги и сила. Всё, что вы так уважаете.

Гавриил сдвинул брови, и его взгляд потяжелел.

– Я служил Глебу Воронову, – глухо произнёс он. – Верой и правдой. И не за деньги, а за дело.

– Вот и отлично, – кивнул я. – Верные люди мне сейчас нужнее золота. – Я откинулся в кресле ещё сильнее, и пламя на миг коснулось кончиков моих пальцев – не угроза, а простое напоминание. – Предлагаю сделку. Ты остаёшься со мной и делаешь то же, что и раньше, – защищаешь Дом. Только теперь Дом – это я.

Потапов фыркнул, его плечи дрогнули, словно он боролся сам с собой. Затем, шумно выдохнув, он опустился на одно колено.

– Господин.

Я довольно улыбнулся.

– Вот и славно.

Остальные бойцы молча смотрели на него. Никто не возразил, никто не дёрнулся. Всё было решено.

Теперь всё действительно начинается.

* * *

Конечно же в то время я никому не собирался верить. Да и сейчас с доверием проблемы. Но… мне нужны были эти люди. Убить их сразу означало, лишить себя хоть какой-то власти. Тогда бы они их более тупорылые «шестёрки» поднялись против меня.

Впрочем… последствия всегда настигают нас. Чтобы мы ни сделали. И меня это касалось в первую очередь…

Глава 2

Спустившись в подвал, мы сразу ощутили, насколько другим был здешний воздух – сухой и статичный, словно сам камень этих стен запомнил, что дышать здесь слишком свободно не положено. По мере нашего продвижения свет фонарей тускнел, выхватывая из мрака гладкие, влажные стены и ровный пол с редкими медными вставками. В воздухе стоял густой запах стали, пыли и какой-то застарелой тайны.

Архив находился в самом сердце этого подземелья, глубже жилых секций и лабораторий, под уровнем, который на общих чертежах был стыдливо помечен как «закрыт на реконструкцию», хотя на самом деле его следовало бы назвать «закрыт на страх».

Коридор упирался в массивную дверь из чёрного металла, которая занимала всё пространство от пола до потолка. Толщиной она могла поспорить с дверью банковского хранилища, но на её поверхности не было ни ручки, ни клавиатуры – лишь круглый вырез в центре, обрамлённый едва заметными руническими линиями.

Я замер перед ней, а Потапов, обогнав меня, встал рядом и смерил меня насмешливым взглядом.

– Ты кое-что забыл, – хмыкнул он, кивнув на дверь. – Она реагирует только на кровь. Твою или Глеба.

Мой взгляд метнулся с его лица на дверь и обратно. Потапов лишь пожал плечами, словно заранее зная, что я не удостою его ответом. За его спиной замерли охранники, и в наступившей тишине стало до жути спокойно, отчего сделалось не по себе.

Я сделал шаг вперёд и прижал ладони к металлу. Он был холодным и безучастным – не сопротивлялся, но и не поддавался.

Закрыв глаза, я сосредоточился, и внутри всё сжалось в тугой узел. В сознании замелькали обрывочные образы: боль, приглушённые шумы лаборатории, голоса, обрывающиеся на полуслове. Я почувствовал, как внутри зарождается огонь – не яркой вспышкой, а нарастающим давлением, подобно сжатому воздуху перед грозой.

Пламя тихо, без хлопка и видимого света, проснулось в моих ладонях, заявляя о себе лишь незримым, но ощутимым жаром. Жар от моих рук пополз по металлу, заставляя его краснеть – сперва отдельными пятнами, а затем и целыми полосами. Края рунического круга зашипели, гравировка начала плавиться, и я почти физически ощутил, как беззвучно кричит заключённое в ней заклинание.

Я напрягся ещё сильнее, и огонь в моих руках стал гуще, глубже, он больше не просто горел на поверхности, а проникал в саму структуру металла. Элитные охранники инстинктивно отпрянули, и даже Потапов невольно сделал шаг назад. Это был правильный инстинкт.

Я не останавливался, пока по двери не пошла первая тонкая трещина, а за ней и вторая. Только тогда я убрал руки, и пламя тут же исчезло, словно его никогда и не было, оставив после себя лишь звенящую тишину.

Я шагнул вперёд и без всяких церемоний просто вломил ногой в центр раскалённой плиты. Металл с хрипом поддался и провалился внутрь со скрежетом и хрустом. Так дверь, которую десятки лет считали неприступной, рухнула к нашим ногам, издав на прощание лишь сухой стон раскалённого железа.

Перешагнув через то, что осталось от двери, я оказался внутри, вдыхая густой запах пепла и застарелых тайн. Пришло время разобраться, что же они так тщательно прятали.

Несмотря на недавнее пекло, внутри было прохладно, хотя казалось, что сами стены всё ещё помнят мой жар. Пространство за дверью напоминало широкий подземный ангар, заставленный стеллажами, магическими сейфами и покрытыми толстым слоем пыли столами. К уже знакомому запаху железа и пепла здесь примешивался аромат старых чернил.

Потапов с охраной остались у входа – я не звал их внутрь, ведь то, что ждало за дверью, касалось только меня.

Я двинулся вглубь архива, проводя пальцами по тиснёным кожаным корешкам. Со стороны могло показаться, что книги расставлены как попало, но я-то знал, что у этого хаоса есть своя, тайная система, и у меня был ключ к ней. Мой путь лежал к дальней стене, к третьей секции сверху, где лежала неприметная папка в чёрной обложке. На ней был выведен простой глиф в виде перевёрнутой буквы «А» и сделана короткая надпись от руки:

«Фаза: Бета. Контейнер 17/2»

Открыв её, я увидел стопку чёрно-белых фотографий с лицами детей. С этих снимков на меня смотрели выжженные глазницы, грубые швы на шеях и отчаянная надежда во взгляде тех, кто ещё мог смотреть. Рядом с фотографиями лежали диаграммы и графики магических уровней, испещрённые безжалостными пометками: «эксперимент прерван», «повреждён мозговой ствол», «нераспознанный побочный эффект». Страницы были заполнены именами, номерами и крестами на полях, отмечавшими очередную загубленную жизнь. Я вчитывался в эти записи, забыв как дышать, и искал одно-единственное имя. Я нашёл его. Дем, тот самый мальчик, здесь был безлико обозначен как Контейнер 2–Н.

Я отложил папку и взял другую, лежавшую рядом. Её украшал более сложный глиф, а под ним был знак, который я узнал бы из тысячи – символ тех самых внешних сил, что дали мне шанс на возвращение.

«Проект „Река Обратного Хода“. Согласован с отделом Нуль. Исполнители: Дом Вороновых, Сторона тьмы, идентификатор – [данные затёрты].»

Даже из отрывочных фраз я мог сложить целую картину.

«Подключение через кристалл возможно при наличии двухдушевого носителя. Риски допустимы. Если один ум падает – второй управляет телом. Если второй слаб – возвращение невозможно. Если оба сильны – связь становится стабильной. Демонический модуль активируется только в случае смерти базовой души. Вариант маловероятен».

Я усмехнулся.

– Просчитались, – тихо сказал я.

В самой дальней и защищённой части архива стоял особый сейф – не магический, а старый добрый механический, с кодовым стержневым замком. Одного прикосновения моей ладони хватило, чтобы по панели пробежало пламя, от которого старый металл с треском сдался. Внутри я обнаружил жёсткие носители, кристаллы памяти и пачки писем. Я взял один из них.

«Координаты отсека „Кислород–7“. Согласованные встречи с агентами третьей стороны. Работы по усилению стабильности двухядерной души. Отправка: Лондон, сектор Три. Контакт – Ректор К., замкнутый канал через Город Призмы».

Я закрыл ящик, и всё встало на свои места. Вороновы оказались всего лишь звеном в длинной цепи. Этот ад придумали не они – они были лишь его обслуживающим персоналом.

Что ж, теперь весь этот архив принадлежал мне, а значит, пришло время играть по моим собственным правилам…

* * *

Я стоял посреди архива, где в воздухе висела пыль и пахло бумагой и дымом. Это место хранило столько правды, что от неё хотелось молчать, столько имён и столько боли.

И тогда за спиной раздалась короткая, тяжёлая усмешка.

– Значит, демон всё-таки остался, – выдохнул Гавриил. – Как печально.

Я медленно повернулся и увидел его. Гавриил стоял в дверях, похожий на тень, раздавленную тяжестью собственной преданности. Его лицо казалось высеченным из камня – жёсткое, грубое, с глубокой складкой на лбу.

– Я уважал настоящего Дема, – добавил он, – того, кто умел терпеть и держаться, а не сжигать всё дотла.

Помолчав секунду, я шагнул к нему и заглянул прямо в глаза.

– Ни ты, ни кто-либо из вас не выдержал бы и дня из того, что пережили мы вдвоём, – тихо ответил я.

Он молчал, лишь жёстко сверлил меня взглядом, словно надеялся отыскать в моих чертах что-то знакомое, но не находил. Его челюсть дрогнула, и он медленно, с нескрываемым отвращением обвёл взглядом стеллажи, будто видел перед собой не документы, а пепел, оставшийся от его семьи.

– Это… – он махнул рукой в сторону стеллажей, – это наследие настоящих Вороновых! Мы строили его десятилетиями, я стоял рядом с ними, носил их знаки и верил в наше дело!

Он взревел, как дикий зверь, и его рука метнулась к кобуре. Бластер оказался в ладони, контур замкнулся, но выстрела так и не последовало.

Стоило мне сжать кулак, как бластер в его руке взорвался ослепительной вспышкой. Воздух задрожал от рёва и крика боли. Гавриила отбросило в сторону, его лицо исказилось, а рука исчезла по самый локоть, оставив после себя лишь дым, кровь и почерневший сустав.

– До этой секунды я тебя не трогал, – спокойно произнёс я.

На мгновение охрана замерла, но тут же, словно по команде, ринулась вперёд. В едином порыве они выкрикивали боевые кличи, активировали щиты и запускали руны. Один взрыв заклинания рикошетом от стен ударил в пол рядом со мной, другой же, столкнувшись с исходящим от меня жаром, просто рассыпался в воздухе.

Я не отступал, а пламя вокруг меня поднималось ровной стеной, словно волна, готовая всё поглотить. В расширившихся глазах охранников читался ужас, но они уже не могли остановиться.