Закончив с уборкой, я вышла из комнаты с ведром грязной воды и чуть не столкнулась в коридоре с какой-то дамой, одетой в чересчур пышное платье, явно не подходящее случаю. Казалось, что женщина хотела показать всем, что может себе позволить подобные наряды, но из-за неуместности всё выглядело наоборот.

– Смотри, куда прешь, коза! – вдруг разозлилась она и прокричала, одергивая подол своего платья, на которое случайно пролилось немного воды из ведра.

Что ж, судя по ее речи, я не ошиблась в выводах, что женщина была из той, про которых говорят «из грязи в князи».

– Прошу прощения, я вас не заметила. Дайте платье слугам, они приведут его в порядок.

Женщина подняла глаза на меня и прищурилась, окидывая задумчивым взглядом. Она кого-то мне напоминала.

В ходе осмотра она составила обо мне мнение и презрительно ухмыльнулась, явно решив, что я не стою не только ее внимания, но и уважения.

– А ты кто такая, что возомнила себя хозяйкой, раз посылаешь меня к слугам? А ну, быстро наклонилась и протерла это пятно, иначе я скажу дочери, и она заставит тебя драить полы всего дома по несколько раз, пока я не решу, что они достаточно чистые, чтобы я могла видеть в них свое отражение.

Я опешила, услышав ее грубый нахальный тон, и не сразу осознала, что она имела в виду. А потом до меня дошло, что передо мной стояла мать Николетты. Так вот, кого она мне напоминала.

Вот, в кого она пошла своим мерзким характером.

Глава 8

Мы с матерью Николетты стояли друг напротив друга и, столкнувшись взглядами, не отрывали свои взгляды.

– Ты посмотри, какая наглая. Как ты смеешь не опускать глаза, когда леди смотрит?! Я похлопочу, и тебя отправят на конюшни. Всю жизнь будешь убирать за лошадьми.

Грубое и бесцеремонное обращений этой женщины стало для меня последней каплей. Я вытащила швабру из ведра, кинула ее на пол и, не обращая внимания на то, что он намок, схватилась двумя руками за ведро и со всей силы вылила всё содержимое на эту грубиянку.

Она заверещала, отчего я поморщилась, поскольку голос у нее был донельзя неприятный и резал слух. Размахивая во все стороны руками, она словно пыталась отмахнуться от воды, но уже промокла с головы до ног, напоминая мокрую курицу. От чистого платья и пышной прически не осталось и следа.

– Ты! Ты! – всё выдыхала она, но никак не могла справиться с собственным дыханием.

Я же просто бросила ведро на пол, и оно со звоном покатилось ближе к окну.

Скрестив на груди руки, я смотрела на ту, которая называла себя леди, и ожидала ее реакции. Почему-то именно сейчас мне хотелось скандала, чтобы выплеснуть всю ту злость, которая скопилась у меня в солнечном сплетении, и я всё никак не могла ее никуда деть. Это был не только гнев, но и беспомощность, обида и горечь.

– Ты, дрянь малолетняя! Ты хоть знаешь, сколько стоит это платье? Никогда в жизни за него не расплатишься, даже если тебя отправят трудиться на каменоломни!

Женщина продолжала кричать и разбрасываться бранью, а я просто слушала и ждала паузу, накапливая энергию для словесного удара.

– Вы закончили? – надменно спросила я ее, когда она замолчала, но, видимо, лишь для того, чтобы вдохнуть в грудь побольше воздуха.

– Если да, то возьмите ведро и швабру и отнесите всё это в прачечную. Вы были так неуклюжи, что разлили воду. У меня нет времени, чтобы тратить его на вас, меня ждет ребенок. И следите впредь за своим языком, раз вы собираетесь оставаться в поместье на несколько дней.

– Ты… ты… Да кто ты такая, чтобы… Ты хоть знаешь…!

– Знаю ли я, кто вы? Я прекрасно осведомлена, что вы мать леди Николетты. И кстати, будьте добры обращаться ко мне «леди Дарина». Я дочь лорда Дагона Аллирийского.

Слова Ханны вдруг заставили меня задуматься о том, что, несмотря на потребительское отношение Риммы ко мне в собственном замке, за его пределами я всё равно считалась одной из дочерей рода Аллирийских, поскольку была признана не только отцом, но и дедом, который в свое время был главой всего рода и советником императора, уважаемым драконом в обществе.

Я могла сколько угодно считать себя недостойной и никчемной полукровкой, но в моих венах по-прежнему текла кровь драконьего клана Аллирии.

Так что другие кланы, особенно стоявшие ниже нас по статусу и положению, должны были относиться ко мне с уважением и почтением.

Раньше я позволяла себе недостойное поведение в отношении себя лишь потому, что сама считала себя ниже остальных, особенно чистокровных.

И пусть сейчас я была всего лишь ламией Ардена, но я не позволю его новоиспеченной семейке обращаться со мной, как с прислугой.

В конце концов, я дочь своего отца и мать сына Ардена, которого вскоре он признает.

Конечно, уверенность в себе не пришла ко мне по мановению волшебной палочки, и, возможно, в моем состоянии сыграло роль то, что теперь я знала, что моя мать была не всеми презираемой подавальщицей в трактире, а наследницей солнечных метаморфов, королевского рода редкой расы.

Не собираясь слушать дальнейшие оскорбления этой дамы, я прошла мимо и не удержалась от того, чтобы не задеть ее плечом.

– Всего лишь бастард, а ведет себя так, словно королевской крови, – фыркнула она себе под нос, но я услышала.

– Вы что-то сказали? – медленно произнесла я и обернулась, угрожающе глядя ей в глаза.

Я стиснула кулаки, еле сдерживая себя, чтобы не накинуться на нее и не оттаскать за волосы, но напомнила себе, что я не простолюдинка, а аристократка, которой не подобало вести себя подобным образом. Мать Николетты сколько угодно могла быть хабалкой, но я должна ставить ее на место лишь силой слова и не опускаться до ее уровня.

– Нет, ничего, я всего лишь сокрушаюсь, что испортила свое платье, леди Дарина.

Она оскалилась, но перестала браниться, явно ощутив очерченные мной границы, и почувствовала угрозу, услышав в моем голосе уверенность в себе.

К тому же все знали, что лорд Дагон прибыл в столицу. Независимо от того, что она знала, что я бастард, это ничего не меняло в отношении меня, поскольку она не знала мои отношения с отцом. Ведь некоторые роды, действительно, признавали бастардов и ставили их вровень с чистокровными, если те обладали магией. Так что моя ситуация не была из ряда вон.

– Мама, ты почему здесь одна? Где отец? Когда вы приехали? Слуги меня не предупредили о вашем приезде, – вдруг раздался голос Николетты, а затем я увидела ее саму.

Она вышла из хозяйской спальни и направилась к нам.

– Почему ты в таком виде, мама? Ты в своем уме? Скоро придет Арден. Он и без того…

Она осеклась, вспомнив про мое присутствие, и недоговорила.

– Меня облили помоями из ведра, дочь. Тебе немедленно нужно пожаловаться мужу, что его гостья ведет себя неподобающе.

Николетте дважды повторять не нужно было. Она сразу поняла, что речь идет обо мне.

– Так и знала, что от тебя будут одни проблемы, дрянь! – процедила Николетта. – Думаешь, раз испортила платье моей мамы, Арден обратит на тебя внимание? Знай свое место, грязная полукровка, и не смей смотреть на моего мужа! Так и знала, что ты такая же легкодоступная и гнилая, как твоя сестра.

– Достаточно, – холодно произнесла я. – Держи язык за зубами, иначе я приму меры.

– И что же ты сделаешь? Пожалуешься Ардену? И что скажешь ему? Ты думай-думай, а вот мне есть много, что ему поведать.

В этот момент она замахнулась, но сделала не то, чего я ожидала.

Я приготовилась отбивать ее удар, но она со всей силой влепила сама себе пощечину. Затем вторую и третью, отчего на ее щеке лопнули капилляры, и кожа покраснела, словно спелая вишня.

Она закричала и начала вырывать у себя волосы, взлохмачивая их и портя прическу, а затем порвала подол платья и разорвала ткань с самого горла до плеча.

Я стояла, как вкопанная, не понимая, что происходит, и не успела отреагировать, как она меня толкнула, вынуждая схватиться за ее плечи.

И в этот момент она с силой надрывно заплакала.

– Хватит, прошу тебя. Я же не сделала тебе ничего плохого! Леди Дарина, пожалейте меня!

Это было до того неожиданно, что я опешила. А когда сзади раздался голос Ардена, то всё поняла.

– Что здесь, черт подери, происходит?!

Это был спектакль для одного зрителя. И я выгляжу в нем агрессором. Напала на Николетту, облила грязной водой ее мать, а сама осталась целой и невредимой.

Патовая ситуация.

– Я еще раз спрашиваю, что здесь происходит? Мне что, из вас клещами информацию вытягивать?

Арден выглядел уставшим и изможденным, оттого, видимо, и нетерпеливым. Выражение его лица было гневным, а глаза метали молнии.

– Любимый, хорошо, что ты пришел. Защити нас, пожалуйста. Ты только посмотри, что она сделала с моей мамой. Вылила на нее грязную воду, которую слуги собирались вылить после уборки ее комнаты, как ты и приказал. Я ведь хотела, как лучше, а она почему-то избила меня.

Я опешила от ее вранья. Мало того, что она вывернула всё так, будто я напала на них, так еще и не сказала, что предоставила мне с ребенком и Ханной пыльную неубранную комнату.

– Что здесь произошло? Внятно и без слез! Я очень устал и голоден, поэтому не тяните с рассказом.

В иной ситуации я бы, может, и защитила бы себя, но когда Арден глянул на меня, я увидела в его глазах приговор. Взгляд его был жесткий и осуждающий.

Он уже сделал меня виноватой, и неважно, что я скажу. Это не сыграет никакой роли, поэтому я лишь стиснула кулаки и сжала зубы, раздраженная тем, что ситуация, которая часто повторялась в отчем доме, повторилась. Хотя мне казалось, что такого больше никогда не повторится. Но это был самообман.

– Леди Дарине не понравилось, как слуги убрали комнату. Она хотела получить другую, но ты же знаешь, что все остальные гостевые заняты и отданы будущим гостям. Мы ведь готовимся к рауту.

Сглотнув, Николетта кинула на меня взгляд, полный слез, и продолжила жалобным тоном давить Ардену на жалость.

– А когда слуги закончили уборку, ее не устроил результат, и она вылила ведро воды на мою маму, которая пыталась всё это время ее успокоить. А когда я попыталась защитить маму, леди Дарина меня избила.

Не знай я истинный хитрый и противный характер Николетты, то могла бы поверить ее словам, поскольку голос ее звучал жалобно, а выглядела она так, что ее хотелось пожалеть.

Будучи женщиной, я улавливала фальшивые нотки в ее голосе, но Арден был мужчиной, а их слух был настроен как раз таки на более грубые тональности, и он не слышал, что леди Николетта так мастерски врала.

– Но это я во всем виновата, Арден, прости меня. Я должна была заранее всё подготовить, еще до прихода леди Дарины и лорда Мира. Я не думала, что они прибудут так рано. Просто слуги были заняты, и я не хотела лишний раз их нагружать. Думала, что они управятся к обеду, но леди Дарина потребовала, чтобы они всё бросили и занялись ее комнатой. Ты же знаешь, как я трепетно отношусь к труду прислуги. Мы ведь с ними всю ночь генералили поместье, но не успели с несколькими комнатами. Ты же помнишь.

Я едва усмехнулась, услышав это вранье. Все мы прекрасно знали, чем она была занята ночью. Ей явно было не до уборки.

– Иди к себе, – процедил сквозь зубы Арден и кивнул на дверь их спальни.

– Лорд Арден, неужели вы так просто это оставите? Я, конечно, понимаю, что дочь влиятельного лорда, но разве это не унизительно, что она оскорбляет и поднимает руку на вашу жену? Если об этом прознает знать, все будут смеяться.

На защиту собственной дочери встала мать, которая вдруг поступила довольно умно и продуманно.

Все драконы тщательно следили за своей репутацией, и Арден был не исключением. Неважно, кто я: истинная пара или чья-то дочь, но если он закроет глаза на то, что я «избила» его жену, то остальные будут об этом судачить, поскольку это будет означать, что его самого можно унижать и оскорблять, раз он не может защитить собственную жену.