Павел Андреев: Библия синкретизма: за пределами астрологии

Моим вдохновителям

Ярославу Павловичу

Ксении Олеговне

© Павел Андреев, текст, илл., 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

В эпоху, которую Жан Бодрийяр метко охарактеризовал как «пустыню реального», труд Павла Андреева «Библия синкретизма» предстает не просто книгой, а интеллектуальной провокацией и метафизическим вызовом. Автор выходит далеко за рамки астрологии, предлагая читателю грандиозный синтез, где учение Платона органично переплетается с фильмом «Матрица», пифагорейский тетрактис – со структурой готического собора, а откровения неоплатоников – с сюжетами компьютерных игр.

В основе этого синкретического метода лежит возведение астрологии в ранг «прикладной, расчетной теологии» – универсального символического языка, позволяющего дешифровать код нашей реальности. Для Андреева планеты – это не просто небесные тела, а архетипические операторы, управляющие как психикой, так и ходом истории. Используя этот ключ, он проводит безжалостный анализ современности, диагностируя ее как «одно из наитупейших времен в истории», эпоху «восстания масс» и «имплозии смысла», породившую «последнего человека» Ницше, заплутавшего в обществе потребления и спектакля.

Однако книга не ограничивается критикой. Андреев предлагает путь духовной эволюции через концепцию «четырех рождений» – последовательных инициаций, ведущих человека от биологического существования к обретению истинной, одухотворенной личности. Сравнивает эту концепцию с четырьмя алхимическими стадиями «Великого делания». Этот путь лежит через познание себя и мира, где, по завету Платона, «небесным узором надо пользоваться как пособием для изучения подлинного бытия».

«Библия синкретизма» – труд сложный, плотный и полемичный. Он не предлагает простых ответов, но заставляет читателя вступить в диалог с величайшими умами человечества и с самим собой. Это не чтение для пассивного потребителя, но мощный катализатор для тех, кто ищет выход из платоновской пещеры современного мира и готов к интеллектуальному и духовному труду. В конечном счете это своевременное и необходимое лекарство для умов, уставших от поверхностности.

Введение

Стремиться видеть больше и лучше – это не каприз, не любопытство, не роскошь. Видеть или погибнуть. В такое положение поставлено таинственным даром существования все, что является составным элементом универсума. И таково же, следовательно, но на высшем уровне, положение человека.

Пьер Тейяр де Шарден

Мы есть наша память. Точка начала личности совпадает с первым осмысленным воспоминанием. Уровень развития личности растет по мере перевода этой и прошлых жизней в пространство сознательного доступа. Закат личности обусловлен интеграцией накопленного опыта в семантическое пространство духа с неизбежным пониманием, что в этой реальности больше нечего грузить в облако кармического банка.

Моя точка сокрыта в потемках. Я парализованный, и я ору, как резаный поросенок, в ночи. Мне года полтора или даже меньше. Помню это так же явно, как свое кряхтение на виселице и хруст шейных позвонков до рождения. Начало и конец всегда симметричны по ощущениям. Особенно когда понимаешь порядок движения данных. Если бы товарищ Алексей Юрков не поддержал меня в практике, точно бы дубу дал.

Паралич можно испытать через технику выхода из тела в околосонном состоянии (фаза), посредством дыхания и иными, уже запрещенными законом путями. Но когда ты родился с ДЦП и помнишь это, впечатления наяву куда пикантнее. Ты даешь команду мышцам, а они ее игнорируют. Тело будто становится твоей тюрьмой навечно.

Всю свою воплощенную историю человек, пленник и заложник биологии, пишет в тщетной попытке оторваться от телесной природы, прыгая над ницшеанской пропастью, как оборотень в полнолуние, от пучины зверя к лаврам уберменша, скучая по живительному теплу Эдемского сада и кусая локти после грехопадения, разделившего человечество на два биологических надвида праведников и грешников: тех, кто управляет своими инстинктами, и тех, кто лег под животные тела и не смеет показать носу из навозной кучи.

Первые построили нашу цивилизацию. Вторые остаются безмолвными батарейками в матрице и кликателями «рилсов» в «Инстаграме»^[1], вторя концепции Ницше о последнем человеке. Когда ты начинаешь наполнять свой блог фотками еды и автографами Бритни Спирс, Фридрих Вильгельм аплодирует костлявыми конечностями у себя в могиле: вот оно, свершилось, дожили и дошли до края бездны в небытие, в несуществование, в «Тошноту» Сартра, цепляющегося за последние островки сумасшествия (или абсурда, в терминологии «Постороннего» Камю), чтобы придать хоть какой-то онтологический статус своему пустому существованию.

Последний человек опасен для себя и окружающих. Он мучает животных и загрязняет потреблением все вокруг себя.

Мне редко встречаются плоды человеческой культуры, внутри которых высокие смыслы упакованы в модную и легко перевариваемую оболочку. Это получается делать в стенах парижской Эколь Нормаль и в иных уголках родины Декарта и Наполеона. Из недавнего всплывают в памяти затеи французского философа Жана Бодрийяра, которого Вачовски звали на роль Архитектора в бессмертном фильме «Матрица».

Нео извлекает «Симулякры и симуляцию» из своего хаоса как на столе, так и в уме. Морфеус приветствует слепого узника мистера Андерсона по выходу из пещеры Платона в новый дивный мир прямой цитатой из Бодрийяра: «Добро пожаловать в пустыню реального».

Следовательно, если идея действительно стоящая, живая и будоражащая умы, она пылится не только на полках у философов, но и проникает дальше – прежде всего в кино, сериалы, компьютерные игры, становится мемом, элементом субкультур и т. п.

Кант сравнивал мышление с интегральными волнами: технически можно различить отдельные сегменты воды, но они перетекают друг в друга на стыках так, что вода между волнами принадлежит всему океану и ни одной волне по отдельности.

Так и мысль. Позже мы выясним, что нам принадлежит лишь примитивное обезьянье предметное мышление. А серьезный ментальный аппарат, способный генерировать, воспринимать и обрабатывать абстракции, мы берем в аренду у ноосферы, раздающей вайфай. И в ноосфере все едино и питается из Единого (в плотиновском смысле) Источника. Бог для Ницше служит лишь риторической фигурой, уберсимулякром. Астролог же занимается прикладной, расчетной теологией, поэтому для него Бог осязаем каждую секунду так же, как клавиатура, на которой я сейчас набираю текст этой книги.

Сама цитата из «Симулякров» в оригинале (с учетом перевода) выглядит так:

«Территория больше не предшествует карте и не переживает ее. Отныне карта предшествует территории – прецессия симулякров, – именно она порождает территорию, и если вернуться к нашему фантастическому рассказу, то теперь клочья территории медленно тлели бы на пространстве карты. То здесь, то там остатки реального, а не карты, продолжали бы существовать в пустынях, которые перестали принадлежать Империи, а стали нашей пустыней. Пустыней самой реальности».

Бодрийяр поймал волну от Платона и Ницще, напрямую процитировал Альфреда Коржибски («карта не есть территория») и передал пас Славою Жижеку, который разразился в настоящее время целым циклом работ на тему пустыни реальности. Сам концепт коллективного сна с общим вайфаем под названием «матрица» был и вовсе изобретен Уильямом Гибсоном в 1984 году, а нейромант Генри Дорсетт Кейс стал одним из прототипов мистера Андерсона.

Маневр, произведенный союзом Вачовски + Бодрийяр + Гибсон, служит наитипичнейшим примером синкретизма, которому посвящена оказавшаяся в ваших руках книга. Океан сознания перемешивает плоды мышления отдельных узлов матрицы, перемежая и соединяя их в замысловатые синкретические узоры. Вероятно, на волне этих узоров Киану Ривз и снялся в «Матрице», и исполнил роль одного из главных героев в однокоренной с фильмом игре Cyberpunk 2077.

Если кто вздумал обвинять сумасшедших Вачовски в плагиате, не торопитесь, ибо придется сделать то же самое с Пушкиным с его подражанием Байрону или Достоевским с его аллюзиями к Шиллеру. Чего уж там – следует откопать труп Данте и предъявить ему за плагиат на Вергилия, а затем потребовать у Гоголя сжечь и первый том «Мертвых душ» как слизанный подчистую у Данте. Нет, так не работает, в мире высокого знания божий свет передается без желтых карточек за плагиат. Все-таки Кант был прав: мысль не существует изолированно, одна порождает другую. Авторское право в синкретической матрице становится весьма относительной концепцией.

Что такое синкретизм? Чтобы ответить на этот вопрос, надо ответить на другой: «What is the matrix?» («Что такое матрица?»). А это невозможно без центрального субъекта, без созерцателя Августина и Гейзенберга. Кто такой человек?

Человек – это политическое животное, отличающееся от прочей фауны планеты навыком жить над биологией (есть, спариваться, показывать прохожим свою красную задницу из «гелика» или бизнес-джета и т. п.) и создавать культурные среды. Вспахивать, то есть окультуривать в изводном значении, лес и саванну похотливых инстинктов, заныканных в двух килограммах жира между ушами, для психики предельно некомфортно, ибо энергозатратно. Но понимание первой борозды дает знание всей архитектуры бытия. Как корабль назовешь, так он и поплывет.

Сегодня мы – до сих пор дети, родившиеся на стыке Античности и Средневековья, но прозябающие в сатанистско-протестантском постмодерне, судимся по римскому праву, учимся в академиях Платона и лицеях Аристотеля и пользуемся плодами цивилизации, вымершей давным-давно. Айфон с автомобилем скромно украшают основной ментальный скелет, сохраняющий мышечную память, кто мы и откуда. Пора вооружиться скальпелем планет-текстов и отправиться в это хирургическое путешествие, заранее смирившись с тем, что готовые ответы на вопросы «Кто я?», «Где я?», «Куда мне?» рожаются только потом и кровью изнутри.

Стоит отметить, что подобное плавание совершали и прежде. В старые добрые времена при предельном повышении концентрации юродивых в городе добрые самаритяне-соседи собирали их на корабль и отправляли в плавание без еды и средств навигации.

Без навигации осталась сдутая из Канзаса Элли, понасобирав по дороге в Изумрудный город целую команду дураков.

Без навигации осталась сдутая силой рока Элли из Бостона в игре/сериале The Last of Us, оставившая за собой гору трупов и рожденная от покусанной трупом и приговоренной к смерти матери.

Но навигацию обрел герой романа Германа Гессе Йозеф Кнехт, изучая музыку, языки и премудрости богословия, скрепляя их «игрой в бисер» – виртуальной системой символов, которая позволяет сводить воедино и устанавливать взаимосвязи между любыми очагами человеческого сознания:

«…внутренняя сторона Игры, ее эзотерика, метит, как всякая эзотерика, в единство всего на свете, в те глубины, где самодовлеюще царит лишь вечное дыхание, вечная череда вдохов и выдохов».

Иероним Босх, «Корабль дураков». 1495–1500 г.

Игра задала геометрию смыслов духу Йозефа Кнехта. Игра отвязала его от знания фактов, окунув напрямую во вселенную смыслов.

В мире воображаемом жить методом тыка интересно, это захватывает дух вуайеристов. Дезориентация подобна алкогольному угару, разбавляющему уныние сдавливающих стен дисциплинарного общества. В мире реальном недотыки мрут как мухи.

Без астрологии каждый из нас рискует оказаться пассажиром корабля дураков. Неслучайно и своевременно мы балансируем на призрачном пороге Нового Средневековья.