Ройг, который лучших результатов в туре достиг в парном разряде и даже несколько раз играл в туре в паре с Надалем, это великолепный «доктор по замахам», мастер исправления проблем с ударами. «С технической точки зрения, думаю, он лучший в мире тренер, – говорит Фелисиано Лопес. Он не особо использует видеоанализ, но видит то, что остальные тренеры не видят. Он может заметить в форхенде или движении Рафы то, чего другие не заметят, что позволяло делать эти движения и удары особо техничными и точными».

Ройг давал Рафаэлю дополнительные консультации по тактике и технике почти двадцать лет, помогая ему, в частности, с ударами с лёта и резаным бэкхендом.

Конечно, еще был Мойя, первая ракетка мира с Мальорки. Он был удивительно бескорыстным наставником Рафаэля во время собственной игровой карьеры, а затем стал основным тренером Надаля, помогая ему вернуться на первые роли в 2017 году и оставаться там до тех пор, пока его организм окончательно не сказал: no más (хватит). В шортлисте были и другие.

Рафаэль Маймо по прозвищу «Титин» был для Надаля физиотерапевтом, близким другом и хорошим слушателем; Жоан Форкадес, который сначала работал с Мойей, был очень интеллектуальным тренером по физподготовке. Анхель Руис-Которро, хороший теннисист-любитель, ставший личным врачом Надаля и долгие годы проработавший главой медицинского штаба испанской теннисной федерации, помогал Надалю справляться с все более длительными сериями травм и недугов. Перес-Барбадильо помогал Надалю справиться с превращением в звезду мирового масштаба в качестве его персонального пресс-атташе, а сначала он работал с ним (и иногда переводил для него) на турнирах АТР-тура.

Команда была внушительной, в основном с Мальорки или из Каталонии, и одной из ее отличительных черт было постоянство. Многие из членов этой команды знали Надаля еще до начала его профессиональной карьеры. Перес-Барбадильо познакомился с ним сравнительно поздно – в тот день, когда Надаль выиграл свой первый матч в основном АТР-туре в 2002 году на Мальорке в пятнадцатилетнем возрасте.

«Думаю, таков Рафа, и думаю, это прекрасно, – размышляет Перес-Барбадильо о его верности своим. – Очевидно, у нас бывали расхождения во взглядах и ссоры. Он, очевидно, много раз был недоволен мной, а я – им, и с остальными было так же. Но в итоге все это отодвигается в сторону, а доверие очень важно, я думаю, особенно с такими людьми, знаменитостями или важными людьми или людьми из спорта».

Но эта команда не была просто кучкой верноподданных. У этих людей был необходимый опыт на высшем уровне профессиональной игры, чтобы дополнять Тони и восполнять имеющиеся пробелы.

«Тони справлялся здорово, – рассказывает Тоус. – Он был очень хорош в начальной подготовке, очень хорош в дисциплине, очень хорош в воспитании, очень хорош во всех этих аспектах. Но по технической части я ожидал приглашения специалиста и, например, счел приход Карлоса Мойи очень удачной переменой. В тот момент я думал, что Рафе нужен человек, который может дать ему большее разнообразие вариантов игры, и Карлос Мойя как раз был ему необходим. Тони очень хорошо работал, но он не был готов к такому таланту, как у Рафы, и не был готов выйти на этот уровень. У него это получилось, потому что он собрал очень, очень сильную команду вокруг своего ученика. По этой причине все получилось».

По мнению Тоуса, феноменальный успех Надаля привел к непониманию. «Люди считают, что Тони Надаль – это лучший тренер всех времен и народов, – говорил он. – По-моему, это слишком сильное утверждение, потому что существует множество людей, знающих о теннисе многое».

Но никто не формировал соревновательную философию Надаля, его кодекс воина так, как Тони, который даже стал соавтором книги, вышедшей в 2009 году в Испании под названием Sirve Nadal, responde Socrates («Надаль подает, Сократ отвечает»), в которой рассматривается взаимосвязь греческой философии с современным спортом.

Тони любит греков, но еще ему нравится цитировать немецкого писателя Гете («Талант зреет в покое, характер – среди житейских бурь») и аргентинского писателя Хосе Нароски («Самая большая надежда – продолжать надеяться»).

На самом деле убеждения Тони подробно раскрываются в его книге 2015 года Todo se puede entrenar («Натренировать можно все»). Во многом это традиционный взгляд на вещи, восхваляющий дисциплину и уважение к точке зрения и авторитету старших. Тони, семьянин, у которого трое своих детей, также убежден, что в современном западном обществе детей чрезмерно оберегают, слишком много хвалят и не дают сформироваться стрессоустойчивости.

Он говорит, что отвергает философию «главное – чтобы детям было весело».

«Я так часто слышал это, когда отводил детей на тренировки по футболу, баскетболу или теннису, и это можно перенести на любую другую деятельность, которой занимаются дети, – пишет он. – Я однозначно против такого».

По мнению Тони, детям необходимо сталкиваться с трудностями и требовательностью, чтобы расти.

Конечно, у Рафаэля были и свои родители. Об их влиянии на его жизненные ценности слишком часто забывают, но ежедневный контакт Тони с племянником и его методичный тренерский стиль, определенно, сформировали сознание чемпиона.

Тони – человек запоминающийся, необычный, с беспокойным умом и твердыми принципами, и это еще одно из противоречий, связанных с ним. Помнится, на Открытом чемпионате США 2017 года я встретил Тони у раздевалки. Это был его последний крупный турнир в качестве тренера Рафаэля, и Рафаэль как раз только вышел в финал, продолжив свой возобновленный сезон.

«Прогресс – вот что отличает людей от остальных животных на этой планете, – сказал мне Тони. – Думаю, у льва поведение за последние пять тысяч или сколько угодно лет не менялось. Люди стали лучше (по крайней мере, большинство), и именно поэтому мы такие, какие есть. Мы эволюционируем. Вот так это работает, и вот что я смог вбить Рафаэлю в голову. Иногда он слушал лучше, иногда – хуже, но вся жизнь – именно в этом».

Глава 3. Оружие

Рафаэль Надаль пытался написать свое имя левой рукой, и получалось некрасиво. Он пытался почистить зубы левой рукой, и это было непросто. Он пытался бросить дротик для дартса левой рукой и даже близко не попал в доску.

Усилия Надаля записывали для потомков в коротком видео, выпущенном компанией Nike в Испании в 2008 году, в год некоторых из его величайших теннисных триумфов. Это было любопытным способом проиллюстрировать парадокс: Надаль скоро станет лучшим теннисистом на планете, но при этом полагается на свою более слабую руку.

«Почти во всем остальном я правша, – сказал он в одном из первых своих интервью, в качестве доказательства подбрасывая и ловя теннисный мяч правой рукой. Правша он, когда играет в гольф – это его многолетняя страсть за пределами теннисного корта. Но вот как футболист он не правша – это очевидно любому, кто видел, как он играет с друзьями в футбол на газоне для игроков на турнире в Индиан-Уэллсе, или кто смотрел благотворительный матч по футзалу в Испании в 2008 году, когда он несколько раз забил Икеру Касильясу, многие годы защищавшему ворота сборной Испании.

У Надаля ловкая и мощная левая нога, да и более слабой правой он способен принести немало проблем команде противника. И именно его футбольные способности привлекли внимание дяди Тони, когда принималось решение, что делать с его игрой в теннис.

Вырисовывалась проблема.

После первых ударов по мячу в трехлетнем возрасте с Тони у Рафаэля сформировался двуручный бэкхенд и, что часто встречается у детей этого возраста, двуручный форхенд. «Сначала у него просто не хватало сил бить одной рукой», – сказал мне Тони.

Очень немногие из участников профессионального тура били двумя руками с обеих сторон, но в их числе есть несколько выдающихся игроков: Панчо Сегура, Фрю Макмиллан, Джин Майер, Моника Селеш, Байрон Блэк, Марион Бартоли, Пэн Шуай, Хси Сувэй и бархатистоголосый француз Фабрис Санторо, за ловкость рук справедливо получивший прозвище «Волшебник».

Бартоли неожиданно выиграла Уимблдон в одиночном разряде в 2013 году. Селеш, натурализованная американка, выросшая в бывшей Югославии, а затем переехавшая во Флориду, была одной из величайших теннисисток. Она использовала удары с двух рук, атакуя восходящие мячи, и привнесла невиданное доселе постоянное давление в женскую игру. Селеш стала бы еще более великой, если бы не жуткое нападение на нее с ножом прямо на корте, произошедшее в Гамбурге в апреле 1993 года, стоившее ей спокойствия и более двух лет карьеры. Можно подумать, что Надаль, с учетом его быстроты и выдающегося атлетизма, мог бы компенсировать то, что он не дотягивается до некоторых мячей из-за игры двумя руками с обеих сторон с отскока. Но этого было бы недостаточно, и обнадеживающих примеров в мужском туре было слишком мало. Джин Майер дошел до 4-го места в рейтинге в 1980 году. Пиком Фабриса Санторо было 17-е место в 2001-м. Но ни один теннисист не становился первой ракеткой и не выигрывал титул на мейджоре в одиночном разряде, играя двумя руками с отскока с обеих сторон. «И сложно представить, что ты будешь первым», – говорил Тони племяннику.

Когда Рафаэлю было десять лет, Тони, после консультации у Жофре Порты, тренера с Мальорки, подталкивал Рафаэля к тому, чтобы он стал как все и перешел к одноручному форхенду.

Какую руку использовать в качестве главной, в конечном итоге решал сам Рафа, но Тони был уверен, что лучшим вариантом будет левая с учетом доминирования левой ноги его племянника в футболе и ощущения, что его двуручные удары слева мощнее.

«Просто казалось, что эта сторона для него более естественна, – рассказывал мне Тони. – С той стороны и нужно было делать форхенд».

Переход к игре левой рукой при форхенде делался постепенно, начиная с коротких тренировок, на тех скромных грунтовых кортах в Манакоре. Это решение изменило не только игру Рафаэля, но и саму игру в целом.

Его форхенд – это удар, который со временем стал его визитной карточкой. Он был основой его доминирования на грунте и его успеха на других покрытиях. Для Патриса Хагелауэра, великолепного французского тренера, который помог Яннику Ноа выиграть «Ролан Гаррос» в 1983 году, форхенд Надаля представлялся скорее шлепком, а не выстрелом. Мне он казался скорее ударом кнута, рукоятку которого Рафа сжимал в своей левой руке.

Спросите у Надаля, какой удар ему нравится бить больше всего, и он не задумываясь ответит. «Форхенд, без сомнений, – говорит он. – Когда у меня игра идет, это истинное удовольствие. Я чувствую, что могу его контролировать. Я могу делать с ним то, что захочу».

Даррен Кэхилл зовет форхенд Надаля «одним из самых примечательных ударов, которые я когда-либо видел».

«Дело в его физике, – объяснил мне Кэхилл. – Количество оборотов мяча в секунду, которое он на нем выдает, скорость кисти и то, что он, будучи на самом деле правшой, может развивать такую скорость левой кистью, просто феноменально. Это красота».

«Жестокая» красота, если сказать точнее. Форхенд Надаля, выполняемый с неизменным рычанием, был предельно агрессивным, рассчитанным на создание хаоса. Он казался скорее кустарным, чем сделанным на станке, скорее грубым, чем изящным. В него было заложено больше движений, чем абсолютно необходимо. Но при всей своей специфичности он был оружием, причем одним из самых устрашающих в долгой истории этого вида спорта. Надаль мог пробить его с сильным вращением, после которого отскок был, как от второй подачи. А мог внезапно плоско пробить по линии или, в самом смертоносном случае, сделать несколько почти танцевальных шагов вправо и засадить обратным кроссом с отскока по диагонали навылет, без шансов для соперника. А как только тебе удавалось хоть как-то приспособиться ко всем этим неприятностям, он мог оттянуть ракетку назад и сделать тончайший укороченный удар с обратным вращением почти без отскока на грунте – достать такое невозможно.