Этот район был одним из самых приличных в городе. Фонари здесь были не газовые, а с борновыми лампами, которые работали на особых чарах – их свет был ярче и чище. Широкая мостовая сверкала после дождя, отражая строгие фасады домов из кремового портулендского камня. Воздух здесь был наполнен ароматом шоколадом и кофе из дорогих кондитерских, тонким запахом роз из садов за изящными оградами и едва уловимо – дорогой кожей от экипажей. Кареты с фамильными гербами на дверцах бесшумно скользили по улице, запряженные сытыми, ухоженными лошадьми с тщательно завитыми хвостами. Даже уличные торговцы здесь выглядели иначе – мальчики в аккуратных фартуках разносили не каштаны, а коробки с конфетами от Фортинэ, а цветочницы предлагали не пучки полевых цветов, а орхидеи в тонких стеклянных колбах.

– Задумались? – с улыбкой поинтересовался Кассиан, и я улыбнулась в ответ.

– Да, вспомнила, как ходила по этой улице в колледж. Он вон там, за перекрестком. У нас есть экипаж, конечно, но мне нравилось гулять.

Я осеклась, окончательно поняв, что все прошлое осталось в прошлом. И экипажа у меня теперь нет, и в саквояже лишь несколько смен белья и чулок, книги и немного денег, и я в полной власти человека, который кажется мне хорошим – но что на самом деле у него в душе?

Вскоре мы оказались возле пятиэтажного здания, которое можно было принять за дипломатическую резиденцию. Все в нем дышало красотой и гармонией – и светлый мрамор облицовки с серебряными прожилками, и высокие окна, наполненные золотым светом, и причудливые балкончики с витыми решетками. Даже привычный густой туман не лежал здесь клочьями грязной ваты, а струился бледной тонкой вуалью, словно ему было неловко заслонять фасад академии. Мы вошли в открытые ворота, и Кассиан махнул рукой куда-то вправо.

– Это учебный корпус, а там жилой. Идемте, зарегистрирую вас у проректора по внутренней работе. Жить нам придется вместе.

– Да, – кивнула я. – Понимаю.

Кассиан Торнфилд мой муж. И сегодня ночью он вступит в свои супружеские права – почему-то от этой мысли стало очень жутко, словно я только сейчас окончательно поняла, что со мной случилось.

– И не надо так дрожать, – посоветовал Кассиан. – Жена мне не нужна, так что наши отношения будут исключительно рабочими.

Я смогла лишь снова кивнуть, соглашаясь.

***

– Как это вы так… внезапно.

Проректор по внутренней работе, господин Аликан, был карликом с лысой головой, испещренной шрамами. Он взял свидетельство о браке, мои документы, и принялся заполнять строчки в толстенной книге.

– А что поделать? – спросил Кассиан. – Я двадцать раз отправлял заявку на помощника, что с ней сделал ректор? Пришлось искать новые способы.

– Леди понимает, во что ввязывается? – поинтересовался Аликан. – Он ведь страшный человек, этот Кассиан Торнфилд. Вспомнить хоть деревню Хотторн на вересковых пустошах Виандира, где блуждают огни и пропадают путники. Как ты там отметился?

Кассиан выразительно завел глаза к потолку.

– Да, я поймал тамошнее привидение и усадил в колбу. Не думаю, что этого нужно бояться.

– А живые волосы? – спросил Аликан. – Леди Флоранс, он сделал шампунь для компании хулиганов, и их волосы превратились в змей! Представляете, в каком виде бедолаг доставили в больницу?

– Это какие-то байки, – пробормотала я. – Вы меня нарочно пугаете!

Аликан и Кассиан переглянулись и расхохотались так, словно у них удалась отменная шутка. Я тоже улыбнулась, но сдержанно.

– В общем, поздравляю тебя, дружище, с созданием семьи! – проректор энергично пожал руку зельевара и обернулся ко мне. – Сегодня уже поздно, я отправлю информацию по вам в министерство магии завтра с утра. На внутреннее довольствие вас поставят тоже с утра, так что приходите на завтрак, пользуйтесь бытовыми вещами… кстати, ваши вещи вот в этом узелке?

Я покосилась на свой саквояжик и кивнула. Аликан покачал головой и протянул мне тонкую тетрадь.

– Отметьте галочкой, что нужно, доставят послезавтра.

Святая Мэри и правда не оставляла тех, кто пришел к ней за защитой.

Зельевар жил на третьем этаже, в преподавательском крыле. Когда мы подошли к лестнице, то горгулья, которая сидела на перилах, вдруг вздрогнула и хрипло пророкотала:

– Входи, оставив сердце на ступенях!

– Спи, спи, старушка, – с тихой нежностью откликнулся Кассиан, и горгулья съежилась, закрыв золотые глаза. Мы прошли мимо, и зельевар объяснил: – Скоро рассыплется. Ей уже пять веков.

Мимо пробежала компания молодых людей – поклонились, заинтересованно посмотрели на меня. По стене среди портретов ученых скользили тени – работали домовые, спеша по делам. Скользнула тонкая лента горьковатого запаха, и зельевар задумчиво произнес:

– Все-таки Пинкипейн снял то проклятие…

– Что за Пинкипейн? – поинтересовалась я.

Этот мир теперь был моим, и надо было узнать о его обитателях побольше. Мы поднялись на третий этаж и пошли по пустому коридору. На багровом дорогом ковре на полу не было ни пылинки, дверные ручки и таблички сверкали, как новенькие, цветы в больших вазах были только что политы.

– Наш специалист по биологии, – ответил Кассиан. Мы подошли к самой последней двери, он похлопал в ладоши и продолжал: – Одна из студенток наложила на него любовное проклятие, когда он сказал, что женщины способны лишь на самые слабые чары.

Комната зельевара напоминала одновременно кабинет безумного ученого, театральный склад и лабораторию. Когда мы вошли, то я на мгновение замерла, глядя по сторонам. Вот здесь мне придется жить – работать за дубовым столом, покрытым пятнами от кислот и возгораний, сидеть в кожаном кресле у камина с причудливыми статуэтками на полочке, которые, кажется, движутся… да, точно, движутся.

– Не бойтесь, – Кассиан заметил, куда я смотрю. – Это фигурки из костей врагов, достались мне по наследству от прежнего зельевара. Говорят, когда-то они кусались, но теперь безобидны.

Я поежилась. Перевела взгляд на огромный шкаф с бесчисленными коробками, пробирками, банками и колбами и замерла от восторга. Чего тут только не было! О некоторых зельях нам только говорили на занятиях в колледже, и я представить не могла, что вот так, воочию, увижу пот единорога, способный растворять опухоли, или лунный камень, порошок из которого делает обычную воду живой.

– Вижу, вам тут нравится? – спросил Кассиан.

– Очень! – искренне ответила я. – Это невероятно! Никогда не думала, что увижу такие редкости. Это ведь настоящая челюсть дракона?

– Верно. Купил ее по случаю в музее археологии. Ковер, кстати, тоже оттуда, меняет узор в зависимости от фаз луны.

Я посмотрела на ковер, и цветы на нем шевельнулись. Сколько же тут еще чудес? Магия пронизывает весь мир, но каково жить там, где она царит и правит? На что это больше похоже, на сказку или безумие?

– Спасибо вам, Кассиан. Вы меня сегодня спасли.

Зельевар криво усмехнулся.

– Да уж, ну и женишка вам подготовили. Не удивляюсь, что его жены умирали от отвращения. Или…

Он не успел договорить: от стены скользнула тень, принимая очертания человеческого тела, и комнату наполнил шелестящий шепот:

– Господин Торнфилд, скорее! В ректорате убийство, нужна ваша помощь, пока не приехала полиция.

***

Убийство?

Я растерянно посмотрела на Кассиана – тот прошел к шкафу, вынул коробку с дюжиной разноцветных пузырьков и коротко произнес:

– Пойдете со мной, Флоранс.

– Как кого-то могут убить в академии? – спросила я, когда мы вышли в коридор и быстрым шагом двинулись к лестнице. Открывались двери – выглядывали преподаватели, удивленно и испуганно глядя друг на друга; один из них, солидный господин лет пятидесяти, в дорогом теплом плаще поверх мягкого домашнего костюма, торопливо направился за нами.

– Сам удивляюсь, – бросил Кассиан и обернулся к господину в халате: – Вас тоже вызвали, Эрон?

– Да, – коротко ответил тот. – И я, признаться, этому очень удивлен.

Дождь припустил сильнее: территория академии тонула во влажной пелене и казалось, будто она отделена от всего города туманной завесой. Мы вбежали в основное здание, прошли по коридору к лестнице и вскоре были на третьем этаже.

Возле ректората толпился народ, и я вдруг услышала тонкую песенку на хонтинском. Ей-то откуда тут взяться?

Кассиан почти вбежал в ректорат, я двинулась за ним и увидела на полу лежащую девушку. Тонкий светлый плащ сбился, платье задралось, открывая кружева нижней юбки и ноги в дорогих шелковых чулках, руки были разбросаны в стороны, словно мертвая хотела кого-то обнять. Гребень выпал из прически, и кудрявые золотые волосы рассыпались по ковру. Лицо было бледным и печальным, будто в последние минуты девушка поняла что-то очень важное.

– Полиция скоро будет, – произнес мрачный джентльмен в таком дорогом костюме, что Элдридж Уинтермун умер бы от зависти. – Кассиан, Эрон: вы должны как можно скорее установить причину смерти.

Кассиан открыл свою коробку, вынул один из пузырьков и принялся сыпать золотую пыльцу над телом. Эрон обрел вид спокойный и отстраненный – он будто заснул наяву, и его губы медленно зашевелились.

Я стояла, чувствуя лишь растерянную беспомощность. Прежде мне не приходилось видеть мертвецов вот так, и девушка невольно притягивала мой взгляд. Было в ней что-то такое, что я иногда чувствовала и в себе – может, невинность или беззащитность перед чужой злой волей.