– Как выяснилось, мы с тобой очень плодовиты. Но тем лучше: теперь мы наконец сможем отложить в сторону разговоры о моей неверности и возможном разводе и сосредоточиться на том, чтобы выносить, родить и воспитать нашего малыша… ты ведь не собираешься бросить своего ребенка?!

– Я… я не… – морщусь, понимая, что новость о грядущем отцовстве застигла меня в невероятно разбитом состоянии, в состоянии, когда мне сложно будет принять какое-то осознанное решение. До этого я думал: моя жена изменяла мне и забеременела от другого мужчины! – и простить ее означало предать самого себя, свои убеждения и принципы. Теперь же – она беременна от меня! И бросить этого ребенка я не могу! Что мне делать?! Простить ее ради будущего малыша?! Притвориться, что все хорошо, что жизнь продолжается, и мы снова будем счастливы?!

Но я точно знаю: не будем.

Даже при том, что я все еще люблю Таню, даже при том, что я непременно полюблю нашего малыша, даже если внешне все будет благополучно, воспоминания о ее изменах будут подтачивать меня изнутри, лишать уверенности в себе, мешать доверию и счастью в семье…

Я не смогу простить ее по-настоящему, полностью, от всего сердца.

Не смогу отпустить эту ситуацию раз и навсегда.

Мы будем возвращаться к этому при каждой ссоре.

Я буду смотреть на своего сына или свою дочь и каждый раз с болью думать: а ведь это мог быть не мой ребенок…

Нет. Это все-таки конец.

Наконец я нарушаю молчание:

– Я не брошу своего ребенка, но…

– Какие «но» здесь вообще могут быть?! – фыркает Таня, слишком уверенная в своей безнаказанности и в том, что я прощу ее. – Хочешь сделать еще один тест на отцовство?! Да пожалуйста!

– Непременно сделаю, – киваю я. – Но это не то, что я хотел сказать. Ты права: я не брошу своего ребенка. Я несу за него ответственность. Но я больше не несу ответственности за тебя. Мы разводимся, Таня.

Моя жена кривится, но не успевает ничего сказать: ее взгляд вдруг перескакивает на кого-то за моей спиной.

Я оборачиваюсь и вижу ее любовника, мужа Василисы.

ДАНЯ. 16 глава (27 июня)

Выставив меня со всеми моими вещами, Василиса вызывает плотника и довольно проворно меняет замки в нашей квартире… точнее, своей квартире – ее подарили моей жене родители, так что даже в случае развода вопрос о разделе имущества не встанет, и юридически я не имею никакого права на эту жилую площадь. Соответственно, и обратиться в полицию или суд не могу.

Мне приходится смириться: на третьи сутки я даже перестаю каждый вечер возвращаться после работы домой и отчаянно ломиться в двери в слепой надежде, что она все таки откроет – и простит меня… Но нет, не простит. Точнее – не так быстро. Я уже понял, что сейчас Василиса настроена очень решительно: она планирует со мной разводиться. Возможно, даже уже подыскивает себе адвоката по бракоразводным процессам…

Но я по-прежнему свято верю, что ее гнев – это всего лишь временное явление. Ведь она очень любит меня – я это точно знаю. Любовь и боль сияют в ее глазах каждый раз, когда мы видимся. Если не давить, дай ей время разобраться, быть заботливым, верным и правильным – так, как она понимает правильность, – есть шанс, что со временем все вернется на круги своя. Может быть, потребуется несколько недель или даже месяцев – но сдаваться я не намерен. Я тоже очень ее люблю – и уже давно раскаялся в своей измене.

Конечно, меня очень раздражает Таня. И как я вообще с ней связался?! Наглая девица подставила меня по полной программе. Говорила, что наша связь – не более, чем временная интрижка, что нам хорошо вместе в постели – а ничего иного нет и быть не можт… Что она тоже любит мужа и все такое…

А сама что?! Решила потешить самолюбие, свалив все на гормоны, разболтала все Василисе – сначала анонимно, а потом и прямо в глаза.

Ко всему прочему еще и беременной оказалась! Причем больше месяца скрывала это от меня, хотела соврать, что ребенок от мужа…

С одной стороны – ее можно понять: общий ребенок нам ни к чему.

Но с другой… зачем врать, да еще и о таком важном известии?!

Я был страшно разочарован – в ней, а особенно в самом себе.

Временно поселился у бывшего одноклассника и друга Коляна Лопухова. Сказал – семейные сложности, без деталей. Зачем еще кому-то знать, что я изменил своей жене?! И так узнали слишком многие…

Когда несколько дней спустя мне неожиданно звонит Василиса, я начинаю было радоваться… Соскучилась наконец по мне?! Хочет поговорить?! Или даже готова к тому, чтобы простить мне мою ошибку?!

На короткое мгновение я чувствую себя невероятно счастливым и даже всемогущим – она готова принять меня обратно так быстро, а значит, действительно очень сильно любит! – но после первых же ее слов в трубку оказывается, что она звонит по иной причине: оказывается, у Тани началось маточное кровотечение, ее увезли на машине скорой помощи, и Василиса просит, чтобы я поехал к своей любовнице и своему будущему ребенку…

Первая мысль – отказаться и сказать об этом Василисе. Мол, лисенок, я люблю только тебя – другие женщины и их дети мне не нужны!

Но потом я вспоминаю, что решил быть правильным для своей жены. Василиса наверняка оценит, если я возьму на себя ответственность, приму ребенка Тани и буду его воспитывать, как и полагается настоящему мужчине… Не очень хочется, конечно, но чего не сделаешь ради любви и прощения?!

– Конечно, я приеду, – говорю в трубку. – Только завтра, сегодня уже поздно, меня не пустят… Напиши мне адрес больницы, пожалуйста.

– Отправлю в вотсап, – говорит Василиса.

– Спасибо.

– До свидания, – прощается она, и я едва успеваю перебить:

– Подожди…

– Что еще?! – ее голос звучит явно раздраженно, но я все равно говорю:

– Я люблю тебя, лисенок…

На том конце провода воцаряется короткая пауза – а потом Василиса просто молча сбрасывает вызов. Я вздыхаю и откладываю телефон. В любом случае, я должен был попробовать… Да, она ничего не ответила, но я уверен, она будет прокручивать мое «я люблю тебя, лисенок» еще много часов подряд в своей голове… А мне только этого и надо: чтобы она думала обо мне!

На следующее утро, собравшись с силами, я отправляюсь в больницу, в отделение гинекологии, куда положили Таню, чтобы навестить ее и сказать, что между нами все кончено – но я готов вместе воспитывать нашего ребенка.

Подходя к палате, слышу мужской голос:

– Я больше не несу ответственности за тебя. Мы разводимся, Таня, – и понимаю, что это Иван, ее муж.

Кажется, я невовремя.

Но поздно: я уже на пороге – и Таня уже видит меня.

– Всем доброе утро, – говорю немного растерянно.

Ну правда, я совершенно не рассчитывал за беседу втроем.

К счастью, увидев меня, Иван кривится, а потом молча разворачивается и выходит из палаты, и мы с Таней остаемся наедине…

Я подхожу к ней ближе и спрашиваю:

– Как себя чувствуешь?! Василиса рассказала мне, что у тебя было кровотечение… Как ребенок?!

– Мы с ребенком в порядке, – отвечает Таня холодно.

– Это отлично… Слушай, – хмыкаю я, а потом, немного замешкавшись, продолжаю: – Я подумал, что должен попросить у тебя прощения.

– Неужели?! – фыркает Таня насмешливо, и мне хочется прижать к ее лицу подушку и придушить, но вместо этого я чуть улыбаюсь и говорю:

– Да, прости меня. Конечно, я несу ответственность за этого ребенка, и мы воспитаем его вместе…

– Не воспитаем, – перебивает меня Таня. – Тест на отцовство оказался неправильным… документы перепутали. Ребенок от мужа.

– Правда?! – я с облегчением выдыхаю.

– Ага, – кивает моя любовница. – Так что… свободен.

В палату я плелся медленно, словно у меня свинцовые ноги, зато обратно в коридор вылетаю так, словно у меня за спиной выросли крылья…

Чувствую себя свободным и счастливым. Нет ребенка от нелюбимой женщины – нет ненужного, мучительного бремени на всю жизнь.

И шанс на то, что Василиса простит меня, увеличивается в разы…

– Постой-ка, – раздается вдруг за спиной, я невольно вздрагиваю, оборачиваюсь и вижу Ивана, а потом замираю как вкопанный, понимая, что совершенно не хочу с ним разговаривать…

ВАСИЛИСА. 17 глава

Волей-неволей я оказываюсь втянута в семейные разборки между Иваном и Таней, но это еще не все… я спасаю их обоих! Вот уж где настоящая ирония! Сначала Иван попадает ко мне на операционный стол – и я вырезаю ему аппендицит, а потом еще и повторно штопаю его шов. А через несколько дней уже вместе с Иваном я по доброй воле еду к нему домой, чтобы там попытаться спасти от выкидыша его беременную от моего мужа жену…

Его беременную от моего мужа жену.

Я несколько раз проговариваю про себя последнюю фразу – и не могу удержаться от горькой усмешки: да уж, жизнь лихо распорядилась с нами! Всего десять дней назад я и подумать не могла, что все сложится таким образом, работала себе, жила, думала, что счастлива и любима в браке…

А потом просто в одночасье все рассыпалось карточным домиком – и вот уже от моего мужа беременна какая-то другая женщина, а я с мужем этой женщины иду в ресторан…

Конечно, когда прямо во время телефонного разговора с Иваном Таня теряет сознание – я не могу оставить это так и не попытаться ей помочь. Я закончила медицинский университет, я давала клятву Гиппократа!

Если вы не знали, официально никаких клятв выпускники медицинских вузов не приносят, конечно, но в день вручения дипломов каждый из нас зачитывал речь и непременно обещал быть милосердным и ставить здоровье своих пациентов превыше всего. Вот я и поставила, не задумываясь, здоровье любовницы своего мужа выше собственных обид.

Иначе было нельзя: отказалась бы ехать – загрызла бы себя потом за мелочность и эгоизм.

На следующий день я прихожу на работу рано: нужно успеть сделать обход своих пациентов до того, как начнется еженедельная летучка для ординаторов. Герман Тайманович наверняка будет делать сегодня разбор полетов по всем новичкам: кто хорошо справляется со своими задачами, кто не очень, кому какую тему подтянуть, кому над каким пациентом поработать…

В принципе, я в себе уверена и почти не волнуюсь: последние две недели я не совершала никаких промахов, трудилась добросовестно, все пациенты, закрепленные за мной, идут на поправку и благодарят меня за лечение и внимательность, даже жалоб почти нет…

Ну, если не считать очередные неадекватные письма в рабочей почте, конечно: о том, что у меня на рукаве формы было пятнышко – а чего они хотели в конце десятичасовой смены?! – о том, что надо бы почаще поливать больничные растения, и – это мое любимое теперь! – о том, что мы с Верочкой похожи друг на друга и нам нужно носить отличительные знаки…

С Верочкой мы с самого утра над этим поржали – а теперь я сосредоточена и готова работать.

Я забираю из ординаторской медицинские карты своих пациентов и собираюсь было уже пойти по палатам, как вдруг в помещение врывается Максим – наш больничный охранник. Глаза у него выпучены, одежда помята, сам задыхается, ищет меня глазами, а увидев – сразу кричит:

– Васька! Там твои дерутся!

Если честно, я даже не сразу понимаю, что он обращается именно ко мне. Вдруг – к какому-нибудь Василию?! Но нет: в ординаторской только женщины, а Василиса на весь больничный коллектив – только одна, и это я.

– Ты… ты о чем?! – спрашиваю наконец растерянно, понимая, что в этот момент на меня уставилось полтора десятка пар глаз.

– Твой муж и твой пациент… ну, который букет дарил!

– О боже… что?! – я вздрагиваю. Мои глаза округляются и становятся такими же огромными и ошалелыми, как у Максима.

– Давай-давай, поскорее, мы их разнять не можем!