Малькольм Гладуэлл: Новый переломный момент

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Любовь Макарина

Главный редактор: Сергей Турко

Дизайн обложки: Денис Изотов

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Ольга Улантикова, Мария Стимбирис

Верстальщик: Максим Поташкин

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© 2024 by Malcolm Gladwell

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025

⁂

Посвящается Эди, Дейзи и Кейт

От автора

Четверть века назад вышла моя первая книга под названием «Переломный момент»^[1].

В те времена я снимал небольшую квартирку на Манхэттене, в районе Челси. По утрам, перед тем как отправиться на работу, я садился за стол, поглядывая на видневшийся вдалеке Гудзон, и писал. Поскольку это была моя первая книга, я толком не представлял, как к ней подступиться. Писал с тем особым чувством, знакомым каждому начинающему автору, – когда неверие в себя смешивается с эйфорией.

«Переломный момент, – начал я, – это биография идеи, а сама идея очень проста…»

«Она заключается в следующем: чтобы понять, как возникают направления моды, как происходит рост и спад уровня преступности, как книги неизвестных авторов становятся бестселлерами, как распространяется среди подростков пристрастие к курению, как возникает феномен молвы или же любые другие необъяснимые явления, характерные для сегодняшней повседневной жизни, надо рассматривать их как эпидемии. Идеи, товары, информация и типы поведения распространяются точно так же, как вирусы».

Книга увидела свет весной 2000 г. Презентационное турне я начал с выступления в маленьком независимом книжном магазине в Лос-Анджелесе. Пришли два человека: какой-то незнакомец и мать моего друга (самого друга не было, но я его простил). Я подумал: «Что ж, видимо, это провал». Но я ошибался! «Переломный момент» набирал силу и распространялся в точности как описанные в нем эпидемии, – сначала потихоньку, а затем стремительно, лавинообразно. Когда вышло издание в мягкой обложке, книга уже стала частью Zeitgeist, духа времени. Несколько лет «Переломный момент» держался в списке бестселлеров The New York Times. Билл Клинтон назвал его «той самой книгой, о которой все говорят». Само выражение «переломный момент» обрело второе дыхание и стало модным медийным штампом. Я даже шутил, что эти слова напишут на моем надгробии.

Понимаю ли я, почему «Переломный момент» нашел такой живой отклик у читателей? Нет, не понимаю. Могу только гадать: думаю, причина в том, что это была обнадеживающая книга, отвечающая настроениям времени – времени надежд. Новое тысячелетие только началось. Преступность и социальные проблемы стремительно шли на убыль. Холодная война закончилась. В книге я предложил своего рода руководство, как подхлестнуть позитивные перемены, – вернее, как добиться, чтобы незначительные изменения приводили к глобальным переменам (на что и намекал подзаголовок).

Двадцать пять лет – немалый срок. Задумайтесь, насколько вы изменились за эти годы. Наши взгляды меняются. Наши вкусы меняются. Что-то становится важнее, что-то отходит на второй план. Порой я перечитывал «Переломный момент» и удивлялся: это же надо было додуматься! Целая глава про детские телепередачи? Откуда это взялось? У меня тогда и детей-то не было.

Затем последовали «Сила мгновенных решений»^[2], «Гении и аутсайдеры»^[3], «Что видела собака»^[4] и другие книги. Я запустил подкаст Revisionist History. Женился на любимой женщине. У нас родилось двое детей, я похоронил отца, снова начал бегать, постригся. Продал квартиру в Челси. Переехал за город. Вместе с другом основал аудиокомпанию Pushkin Industries. Завел кота и назвал его Бигги Смоллс^[5].

Знаете, как это бывает, когда смотришь на старые фотографии? Мне в такие моменты бывает трудно узнать себя в человеке на снимке. Вот я и подумал: а не перечитать ли «Переломный момент» по случаю двадцатипятилетия книги? Взглянуть на него заново, совсем другими глазами. В «Переломном моменте 2.0» автор мог бы вернуться к началу – туда, где его, еще молодого, настиг первый успех. Но, вновь погрузившись в мир социальных эпидемий, я понял, что не хочу ограничиваться рамками первой книги. Мир стал выглядеть совсем иначе. В «Переломном моменте» я сформулировал ряд принципов, помогающих осмыслить внезапные сдвиги в поведении и убеждениях людей – те самые сдвиги, из которых, собственно, и состоит наша жизнь. Я по-прежнему считаю эти идеи полезными. Но теперь у меня возникли новые вопросы. И многое в социальных эпидемиях по-прежнему остается для меня загадкой.

Работая над этой книгой, я перечитывал «Переломный момент» и ловил себя на том, что останавливаюсь чуть ли не на каждой странице и спрашиваю себя: «А как же вот это?», «Как я мог упустить то?». Где-то в глубине души, как оказалось, я все эти годы продолжал спорить сам с собой о том, как лучше объяснить (и самому понять) переломные моменты и их многочисленные загадки.

И вот я решил начать все заново, с чистого листа. Результатом стала книга «Новый переломный момент» – следующий набор теорий, историй и рассуждений о том, какими странными и непредсказуемыми путями идеи и модели поведения распространяются по нашему с вами миру.

Введение
Безличный оборот
«Так получилось, что…»

1

Председательница. У меня последний вопрос. Начну с вас, доктор […]. Не хотите ли вы принести извинения американскому народу?

Группа политиков устроила слушание по поводу эпидемии. Вызваны трое свидетелей. Пандемия в самом разгаре. Встреча проходит в онлайн-формате. Каждый из участников у себя дома – на фоне книжных полок и кухонных шкафчиков. Слушание длится уже час. Я пока опущу все подробности, позволяющие установить личности участников, потому что хочу сосредоточиться исключительно на произнесенных словах и стоящих за ними намерениях.

Свидетельница № 1. Я, конечно же, готова принести извинения американскому народу за все страдания, за все трагедии, постигшие людей и их семьи. Но, по-моему, я уже это сделала – в своем вступительном слове. Во всяком случае, собиралась сделать.

Свидетельнице № 1 за семьдесят. Короткие седые волосы. Одета в черное. Поначалу никак не могла разобраться с кнопкой отключения звука. Да и сейчас еще явно нервничает. Ей все это в новинку. Эта женщина из мира избранных. Очевидно, ей нечасто приходилось отвечать за собственное поведение. Модные очки того и гляди соскользнут с кончика носа.

Свидетельница № 1. И еще я очень злюсь. Злюсь на людей, которые работали в […] и нарушили закон. Я злилась на это еще в 2007 г. и вот теперь, в 2020-м, снова злюсь. Это… это… Я думаю, что…

Председательница. Я понимаю, что вы злитесь. Простите, но мы ждали не таких извинений. Вы извинились за страдания людей, но ни словом не обмолвились о собственной роли в […] кризисе. Так что я спрошу еще раз: извинитесь ли вы за ту роль, которую сыграли в […] кризисе?

Свидетельница № 1. Я много думала над этим вопросом. Годами задавала его себе. Пыталась понять: было ли… можно ли было тогда сделать что-то иначе – исходя из тогдашних, а не нынешних моих знаний? И должна сказать: я не могу… нет, ничего нельзя было сделать. Учитывая, во что я тогда верила, что понимала, о чем мне докладывало руководство в отчетах совету директоров, что я слышала от других членов совета, – нет, ничего. И это страшно удручает. Это…

Председательница обращается к Свидетелю № 2. Это родственник женщины в черном: молодой ухоженный мужчина в костюме и галстуке.

Председательница. Мистер […], а вы готовы принести извинения?

Свидетель № 2. В основном я солидарен со своей родственницей.

Кто-нибудь всерьез ожидал, что свидетели признают свою вину в развязывании эпидемии? Едва ли. Очевидно, что целая команда юристов заранее натаскала их, как правильно уходить от ответственности. Однако тот праведный гнев, с которым они всё отрицают, наводит на другую мысль: возможно, они еще не осознали собственную вину. Не поняли, что запустили процесс, вышедший из-под контроля совершенно непредсказуемым для них образом.

Час спустя наступает решающий момент. Еще один член следственного комитета – назовем его Политиком – обращается к Свидетелю № 3.

Политик. Доктор […], скажите, кто-нибудь из руководства компании […] провел в тюрьме хотя бы день в качестве наказания за свои действия?

Свидетель № 3. Думаю, нет.

Никто из свидетелей не считает себя виноватым. Но, очевидно, их никто ни в чем и не винит!

Политик. Госпожа председатель, возмущаться проступками этой корпорации легко, но как же наша власть? Разве не она потворствует такой безответственности и вседозволенности?

Политик поворачивается к Свидетелю № 2, молодому человеку. Семейная компания свидетеля только что заключила с правительством соглашение по поводу урегулировании ряда уголовных обвинений. Когда-то он входил в совет директоров, а теперь считается наследником империи.

Политик. Мистер […], по условиям мирового соглашения с Министерством юстиции вы должны были признать за собой вину или ответственность за то, что спровоцировали в Америке […] кризис?

Свидетель № 2. Нет, не должен был.

Политик № 1. Допрашивало ли вас Министерство юстиции по поводу вашей роли в этой истории?

Свидетель № 2. Нет.

Политик. Так признаете ли вы за собой хоть какую-то вину за тот кошмар, через который Америка прошла во время […] кризиса?

Свидетель № 2. Видите ли, я считаю, что полный отчет, который еще не обнародовали, покажет, что моя семья и совет директоров действовали законно и этично… Однако я возлагаю на себя глубокую моральную ответственность за случившееся. Так получилось, что наш продукт […], несмотря на все наши благие намерения и огромные усилия, связан со злоупотреблениями и формированием зависимости, и…

«Так получилось».

Политик № 2. Вы используете безличный оборот «так получилось», говоря, что ваш продукт «связан со злоупотреблениями», – будто бы вы с семьей по каким-то причинам понятия не имели, что творится на самом деле…

Если просмотреть все три часа и тридцать девять минут этого слушания, в голове останется одна-единственная фраза: «безличный оборот». Грамматика ухода от ответственности.