Пленница медной горы (страница 3)
В его исполнении безобидная фраза звучит как оскорбление. Ну не говорить же ему, что меня тошнит от запаха вчерашней выпивки. Мне кажется, Андрей раньше таким не был. Или просто я забыла? Ну да, мы любили тусить в клубах. Иногда до утра, но после этого не стыдно было прийти в университет.
Я сбегаю от своего парня, понимая, что не хочу общаться. Не сегодня – это точно. Сейчас мне нужно сосредоточиться на учебе и новых людях, которые меня окружают.
У нас пара в триста семнадцатой аудитории, которую я хорошо помню. У ювелиров там часто проходят теоретические дисциплины. Просторное, светлое помещение находится на третьем этаже в левом крыле.
Иду туда на автомате по хорошо знакомым коридорам.
И я снова будто разделилась на две Маши. У одной создается впечатление, что она тут шла буквально вчера, а вторая… Вторая вообще не уверена, что прошлая комфортная и веселая студенческая жизнь происходила именно с ней. Сейчас у нас по расписанию унылая финансовая грамотность. Нет, я понимаю, что финансовая грамотность никому не лишняя, но все же на спецпредметах мне намного интереснее.
Прохожу в знакомую аудиторию и выбираю место у окна в третьем ряду. Раньше я всегда сидела здесь. Надеюсь, тут места не поделены и меня отсюда не прогонят. Не хочу скандалить и привлекать к себе еще большее внимание.
За окном солнечный октябрь. С яркими, полыхающими листьями кленами, почти облетевшими березами и темно-зелеными свежими соснами, которые растут перед окнами университета во внутреннем дворе.
Мне всегда нравились золотые краски осени. Пожалуй, я бы запечатлела это на бумаге. Надо, что ли, выбраться на пленэр? Интересно, как это – снова держать в руках кисть или пастель? Вряд ли в горах у меня была возможность писать. Я могла разучиться? Навык утрачивается быстро. Наверное, поэтому я оттягиваю неизбежное, боюсь, что мои работы перестанут мне нравиться и я разочаруюсь в себе и своем таланте.
Наблюдаю за несколькими голубями, которые вальяжно проходятся по подоконнику. Волнуюсь, и это занятие немного расслабляет. Когда сосредоточиваюсь на мелочах, могу не думать о том, что мне предстоит первый учебный день после длительного перерыва.
Аудитория заполняется народом. Незнакомые лица пугают. В прошлом году они только поступили на первый курс, и я не успела узнать никого из них. Все с шумом и шутками рассаживаются, а я особенно остро ощущаю себя чужой. На меня настороженно косятся, но никто не подходит, с места уйти не просят. Даже несколько соседних стульев остаются пустыми. Вокруг меня словно зона отчуждения.
Наплевать. Так даже лучше. Главное, чтобы меня никто не трогал. Невольно ловлю себя на мысли, что жду появления черноволосого парня. Олька сказала, он учится со мной, и это волнительно. Сама не понимаю почему.
Даниил заходит в последний момент перед звонком. Ловлю его взгляд, но парень тут же отворачивается и устраивается на первом ряду. Я могу изучать только его черную макушку и широкий разворот плеч. Но, как настоящий художник, успеваю запечатлеть его образ в голове и теперь с маниакальным упорством воссоздаю в памяти малейшие детали.
Мне хочется нарисовать Даниила. Это желание, с которым очень сложно бороться. Вспоминаю, что Андрея я не рисовала никогда. Хотя он тоже красив. Но вот запечатлеть его образ на холсте не хочется.
У Дани – небрежная стрижка. Немного вьющаяся, словно непричесанная челка падает на глаза, на затылке волосы короче. На парне широкие черные джинсы, какие-то массивные ботинки на платформе и свободная рубашка, словно снятая с чужого плеча.
В общем, обычный симпатичный парень, который учится в творческом вузе. Почему же он не дает мне покоя? У него очень выразительное лицо и нереальные глаза – не карие, а скорее янтарно-желтые, словно он носит линзы. Впрочем, возможно, так и есть.
Но дело не только в глазах, меня цепляет он сам.
Невольно грызу кончик ручки, представляя, как вывожу на листе бумаги четкую линию скул, упрямый подбородок, тени от ресниц на щеках и слегка ироничную улыбку. Это какое-то идиотское наваждение.
Встряхиваю головой, будто пытаясь рассеять в ней розовый туман. Преподавателя слушаю вполуха. Виктор Захарович немолод и удивительно нуден. Думаю, его поставили читать финансовую грамотность ювелирам по принципу «тут он не навредит». Все лучше, чем экономистам, а творческая личность по своей природе финансово безграмотна.
На перемене так и не решаюсь подойти к Даниилу. Не знаю, ну что я ему скажу? «Привет! Я не помню прошлый год и не знаю тебя, но вдруг мы знакомы? Других объяснений, почему я не могу отвести от тебя взгляд, у меня просто нет?»
Но это же глупо! К тому же сам Даниил меня упорно избегает. Не смотрит. Впрочем, и с остальными он несильно дружелюбен. Парень сам по себе.
После второй пары нахожу Ольку, и мы по старой доброй традиции идем в кафе на первом этаже, где в большую перемену собираются студенты. Здесь почти вся моя прошлая группа, кроме Андрея. Ищу взглядом своего парня, но его нет. Это странно. Хотя не могу сказать, что меня сильно расстраивает. Даниила тоже нет, а мне нравится его изучать! Соберись, Зверева! Нельзя так пялиться на незнакомцев, особенно если ты вроде как в отношениях.
Болтаем с Олькой ни о чем, пока я вспоминаю вкус карамельного латте. Вкусно. Почему-то мне кажется, что по нему я как раз очень сильно скучала в течение этого года. И по синнабончикам. Жмурюсь от удовольствия.
– Бесит, – резюмирует Олька.
За год моего отсутствия она немного поправилась. Нет. Оля не толстая. Просто у нее плавные, женственные формы. Не то что у меня – в зеркале я увидела кубики пресса. Раньше я считала, что они могут быть только у парней в интернете. Может быть, меня на год закрыли в горном спортзале и я от безвыходности тренировалась целыми днями?
– Как ты можешь столько жрать и быть такой тощей? – вздыхает подруга, проводив взглядом исчезающий в моем рту синнабон.
– Если вспомню, поделюсь секретом, – я с удовольствием чавкаю, а подруга раздраженно закатывает глаза.
Как хорошо, что она у меня есть! С ней я могу поверить в то, что рано или поздно вернусь к нормальной жизни.
– Привет, девочки!
К нам за столик подсаживается Оксана с подругой. Даже Олька давится травяным чаем. Мы не особенно общаемся. Этот визит выглядит по меньшей мере странно.
– Прости, Маш, я не зашла к тебе… – тихо говорит Оксана и виновато опускает глаза.
– А должна была? – напрягаюсь я.
– Ну… – Она пожимает плечами. – Знаю, мы не особенно общались раньше, но после той трагедии… все, кто ездил в поход, – она сглатывает, – и остались живы, поддерживают связь. Мы правда думали, что ты тогда погибла. Ты ничего не помнишь?
– А ты? – спрашиваю я, прищурившись. – Что ты помнишь, Оксана?
– Как начался обвал? – отвечает она неуверенно. – Мы были у костра. Вы с Андреем отправились прогуляться, с вами пошли еще наши… вернулись не все. Я не видела, что случилось. Была в лагере. Андрей сказал, что ты упала со скалы… А Роман Георгиевич до сих пор винит себя, что не пошел с вами.
– Чем бы он помог? – равнодушно уточняю я.
Ничего этого не помню. Роман Георгиевич – наш местный краевед. Он формально руководил экспедицией. Формально, потому что среди студентов было много увлекающихся, готовых взять на себя организацию краеведческой экспедиции. Тот же Андрей. Все взрослые, совершеннолетние. Нам не нужен был кто-то из преподавателей, но Роман Георгиевич поддерживал нас и сам интересовался историей «Хозяйки медной горы» и жизнью моего предка Даниила Зверева, именно с него Бажов писал знаменитого Данилу-мастера. Мы должны были пройти по Уральским горам, по памятным местам Бажова, но что-то пошло не так.
Роман Георгиевич заходил ко мне одним из первых. Я чувствовала, что ему неловко, поэтому общение не сложилось. Мне тоже было неловко, и пытаться сделать более комфортно постороннему человеку у меня не было сил.
Немного болтаем с Оксаной, и она с заметным облегчением уходит. Зачем, спрашивается, подходила? Жест вежливости, но опять же: зачем? Вина оставшихся в живых перед теми, кто погиб? И почему я не помню тот дурацкий день! Если бы вспомнила, мне стало бы легче. Уверена. Меня волнует даже не почему я упала, а как я выжила?!
Именно об этом я думаю на «Истории отечества», механически черкая в тетради. Горная тропа, низкие сосны, горный ручей. Собирательная картинка моих воспоминаний об экспедиции, закончившейся трагедией.
Последней парой стоит «Становление и развитие культуры создания декоративных изделий». Любимый мой предмет в нашем вузе. Ведет его Владилена Огюстовна – сухонькая старушка неопределенного возраста. Точнее, неопределенно-пожилого возраста. С папиных слов, она совершенно не изменилась с тех пор, как он учился. А прошло больше двадцати лет.
Владилена Огюстовна искренне считает, что творческой натуре абсолютно нечего делать в пыльных аудиториях, поэтому пары у нас проходят в совершенно неожиданных местах. Сегодня мы идем в музей на выставку «Записки ювелира. Бриллиантовая история». Выставка приехала к нам всего на месяц, и Владилена Огюстовна считает, что мы не имеем морального права ее пропустить.
И я с ней согласна. Это лучше, чем «Финансовая грамотность» с Виктором Захаровичем, и однозначно полезнее. Вместе с нами идет и третий курс. Меня в толпе вылавливает Андрей и по-хозяйски обнимает, положив руку на плечо.
– Весь день тебя выловить не могу! – говорит он. – Ты совсем пропала! Девушка-невидимка.
– Да я тут… с пары на пару… – Я смущенно улыбаюсь. – Просто училась. В большую перемену с Олькой в столовую ходили. Тебя там не было.
– Да я до аптеки бегал, – отмахивается он. – Голова разболелась, в столовую уже не успел.
«Еще бы не разболелась! – мысленно бурчу я, но тему не поднимаю. – Столько пить!»
– Так если ты меня искал, что не позвонил или не написал? – слегка обиженно спрашиваю я. Мне действительно непонятно. Вроде как живем в век развитых технологий.
– Да надеялся, что так пересечемся! – беспечно отмахивается Андрей. – Поехали?
– Куда? – удивляюсь я.
– Домой, конечно же. Я еле досидел. Спать хочется жутко!
– А как же выставка?
– Да кому она нужна? – фыркает Андрей презрительно. – Карга все равно пересчитывать недостающих не будет. Поехали! Надоело, сил нет.
– Нет, Андрей, – отстраняюсь я, – не буду прогуливать, да и выставка интересная. Почему я должна ее пропускать? Я, пожалуй, схожу.