Сняв дырявые, сохранившие остатки синего цвета кеды, я убрал их на место и вышел в комнату. Телевизор имеется – старенький, цветной, небольшой и ЭЛТ-шный, стоит на тумбочке с ящичками (самодельной) у стены между двух окон. Левое показывает сливу – судя по плодам, совсем скоро собирать урожай. Правое – грушу, с плодами та же ситуация. Фрукты частично идут в животы Ванов, частично – продаются, конвертируясь в прибавку к бюджету.

Перед тумбочкой с телеком, почти на всю комнату, раскинулся старенький, но чистенький ковер совершенно советского стиля. В него упирались босые ноги двенадцатилетней, загорелой больше, чем ей бы хотелось, Донгмэи. Чуть выше колен начинались облезлые джинсовые шорты – самодельные, немного велики, поэтому сестренка подпоясана стареньким, потрескавшейся черной кожи, ремнем. Сверху – бледно-желтая выцветшая майка с покемоном, слегка топорщащаяся там, куда Ван-Ван с очень большим смущением и даже ненавистью к себе последний год поглядывал чаще, чем положено добропорядочному старшему брату. Пубертат штука суровая.

Телек наполнял воздух тихим пением какого-то пестро одетого, смазливого китайца, а сестренка под это дело занималась тем, что вызывает у бабушек и матери почти ярость: полировала пилочкой обрезанные до мальчишеской длины ногти, во всю немалую ширину карих глаз наблюдая за процессом и от усердия поджав пухлые губы. Комплект будущей красавицы дополнялся изящной формой черепа и иссиня-черными, собранными в хвост при помощи желтой резинки, волосами.

Игнорирует, и я отвечу ей тем же, вместо этого посмотрев на здоровенный книжный шкаф у левой стены – занимает всю целиком, оставив без своего присутствия лишь проход в левый коридор дома, прикрытый сверху «аркой» на два шкафчика – и на чуть менее монструозный, предназначенный для книг, шкаф у стены правой. Проход есть и там, и именно туда мне и надо. Вместо шкафчиков над дверным проемом – жутко тарахтящий, древний, но исправно поставляющий прохладу кондиционер.

Направившись налево, я не без злорадства, чисто машинально пнул выставленную на моем пути в последний момент – вредина! – ногу сестрицы, сделав это впрочем аккуратнее, чем оригинальный Ван-Ван и услышал в коридоре за спиной торопливые шаги и радостный вопль Дзинь:

– Донгмэи, наше новое видео на Youku набрало сотню просмотров всего за три часа!

Китайский аналог «ютуба». Сестренки очень хотят стать звездами интернета, и пользуются для этого одним стареньким смартфоном на двоих. Камера и звук в нем никчемны, и смотреть их видео от этого можно только через силу. Эта сотня скорее всего набралась случайно, но зачем детей расстраивать – вон они, танец победителя исполняют, гордясь потешным, но значимым для них достижением.

Шагая по паласу под ногами – тянется на весь коридор вплоть до двери в бывший туалет, а ныне – кладовую, я не забывал крутить головой. «Фен-шуй» бабушки и мама создавали как могли: вдоль стен стояли цветки в горшках, на стенах висели мутноватые картины и икебаны в стареньких рамах. Вполне уютно, а вот оригинального Ван-Вана это раздражало, как и прочие «бабьи штучки».

Правая стена – с окнами на деревенскую улочку и дом соседей, таких же ничем непримечательных крестьян, как и мы. Стена левая – с дверьми. Первая комната – прадеда и его дочери бабушки Кинглинг, туда кроме них никому нельзя. Вторая – родителей, живут вместе. Третья и последняя перед кладовкой – моя. Туда можно всем, кроме близняшек – запретить другим входить в свои владения Ван-Ван в силу возраста не смог. В другом «крыле» живут глухонемая бабушка и Дзинь с Донгмэи, в одной комнате.

Взявшись за дверную ручку, я понял, что как-то незаметно для себя «выгорел» до полного пофигизма. А ведь Ван-Ван только что пытался перестать жить, и, как бы ни напирали родственники на важность сбережения фамильной кармы, они все-таки люди, а значит сегодня в покое меня не оставят – будут приходить с утешениями, упреками, угощениями и прочим тематическим добром. Спрячусь и отдохну пока есть возможность.

Глава 3

Двадцать с хвостиком минут – столько спокойного времени мне было даровано. Потратил я их на переодевание из потрепанного «уличного» в еще более потрепанное «домашнее»: ярко-красные (синтетика выцветает долго), неоднократно зашитые между ногами шорты и блекло-зеленую футболку с крупной заплатой, вырезанной из отцовской и пришедшей в негодность рубахи некогда коричневого цвета. Параллельно крутил головой, соотнося увиденное с воспоминаниями Ван-Вана и вырабатывая собственное отношение: к вещам и связанным с ними контекстом.

Собственный телевизор – этот плоский, что в 2014 году так-то менее удивительно, чем «пузатый» раритет в гостиной. Висит на стене – перфоратор Ван-Вану отец пока не доверяет, поэтому кронштейн на стену крепил сам. Размер скромный, но в деревне и такое сильно не у каждого есть. А здесь – личный! Собственный! В отдельной комнате!

Под телеком, на самодельной же тумбочке («Платят за то, что можно сделать самому, только дураки» – одна из любимых поговорок в доме Ван), вообще атас – игровая приставка «Плейстейшен 4», я такую племяннику дарил в прошлой жизни. Как раз плюс-минус в этом году дело и было. Вот эти два предмета, полагаю, обошлись семье Ван как пресловутый личный септик плюс что-то еще.

– «Держи, малыш», – всплыл в голове флешбек с довольной рожей отца, принесшим две коробки сюда, в комнату сына пару месяцев назад. – «Такое и не у всех городских есть, а это…», – покачал приставкой. – «Первая на всю нашу глухомань! В деревне тоже можно жить, если руки растут из правильного места!».

Такая вот у Ван Дэй хитрость, основанная на искренней любви к своей ферме и единственному сыну. А до приставки и телека здесь появился небольшой, сильно подержанный и неоднократно чиненный, но все-таки личный, Ван-Вановый, напольный кондиционер – остальным приходится довольствоваться вентиляторами или охлаждаться в гостиной. Предпоследняя дорогая фиговина – пожилой ноутбук с 4:3 экраном. Почти не используется – тормозной. А вот смартфон свой Ван-Ван любил и «юзал» регулярно для серфинга в интернете.

Кроме высокотехнологичного уголка, в комнате имелись обязательные для любой обители школьника атрибуты: кровать (самодельная, за исключением конечно же матраса, а вот одеяло в пододеяльнике сшито руками бабушки по отцовской линии), стол (тоже самодельный), пара стульев – второй нужен Ван Дэй, чтобы компостировать сыну мозги по вечерам на тему «да нафиг тебе тот город» – некоторое количество полок на стенах с учебниками, художественной литературой (мало, читать Ван-Ван терпеть не может) и тетрадками, и большой шкаф в углу между окном, стоящим под ним столом и правой стеной. Покупной, но очень-очень старый, красующийся потрескавшимся лаком. Под ногами – довольно приличный ковер с зачатками дизайнерской мысли: бледно-бежевый, частично сочетающийся с мебелью и покрывающей стены краской.

Полагаю, комната Ван-Вана стоит как все остальное имущество семейства вместе взятое, включая скот и урожай за пару лет, но за минусом прадедова мотоцикла – такой раритет можно очень качественно «толкнуть» с аукциона миллионов так за десять долларов минимум. Эта мысль не моя – оригинального жителя этого тела, у меня с настоящей исторической ценностью так сделать рука бы не поднялась.

Взгляд упал на висящий над окном кусок холста, на котором Ван-Ван лично и очень старательно вывел свой личный девиз: «Даже кузнечик может стать пауком», и меня накрыли очень, очень, ОЧЕНЬ неприятные флешбеки школьных будней нескладного, обладающего не очень-то приятным характером, аномально высокого для этих краев пацана. «Кузнечик, а правда, что если ты поднимешь что-то тяжелое, твои руки сломаются?». «Кузнечик, тебя опять приехал встречать старпер на этой рухляди!». «Кузнечик, лови!..».

Потерев руками лицо, я избавился от ощущения на нем мокрой и грязной половой тряпки и встряхнулся. Не мое прошлое, не мои проблемы – школа для Ван-Вана так или иначе закончилась, и максимум, что я собираюсь делать с местом моего вместилища в деревенской иерархии – отмахиваться и не связываться. Стукну китайчонка, а он раз – и помрет, а я проведу новую жизнь в тюрьме.

Экзамены – завтра, их результат – через пару недель, и дальше можно начать планировать нормально. Какие-то знания в голове у меня есть – Ван-Ван добросовестно зубрил до самого последнего момента – и, если я наберу необходимый для поступления хоть куда-то минимум по общекитайским предметам, смогу применить пару козырей: теоретическую подготовку тренера и знание русского языка. Учитель физкультуры или переводчик – этого достаточно, чтобы не остаться в деревне с милой (без дураков, это просто я не китаец, а они по местным меркам, судя по памяти пацана, не хуже и не лучше других) семейкой Ванов.

Потерев живот и поморщившись – изжога не уходит, тошнота тоже, а вот голова почти уже не болит – я включил ноут. Вай-фай в доме имеется – вон он, на шкаф присобачен рядом со входной дверью, потому что Ван-Вану нравится «быть хозяином Интернета» – и, дождавшись загрузки и «коннекта», я полез было гуглить свои тренерские объявления, но споткнулся о Великий Китайский Файрволл. Так, Baidu, китайский поисковик…

По Красноярску вообще пусто. Где я был в июне 2014 года? Вроде Руслана Лобова в Польшу возил? Мысли в гудящей от напряжения голове хаотично метались и не давали сосредоточиться. Наконец-то вспомнил, что в это время я был в Дании с 15-летним Сергеем Новицким. Подросток разволновался и вылетел в самом начале. А я получил втык от начальства, что настоял на слабом кандидате. Главное, что все прекрасно понимали, выбора у меня особого и не было – больно важный у него папка. Но премии меня тогда лишили. Ладно, это уже давно в прошлом. Хотя в каком прошлом, если сейчас 2014 год на дворе?

В памяти всплыл стоящий у белой доски преподаватель уважаемый Ли Вайши. Огромная родинка-бородавка на носу делали его предметом насмешек всей школы – «Квадратичные уравнения можно определить как полиномиальное уравнение второй степени, что подразумевает, что оно содержит минимум один член, который возводится в квадрат…»

Моя несчастная голова закружилась, и я прикрыл глаза. Продышавшись, я вбил в «байду» «Юниорские турниры Международной федерации тенниса на 2014 год».

Так, где здесь Дания? Вот она. Хммм… вот и Сергей Новицкий, а вот и тренер, то есть я – Иван. Ничего не понимаю. Как я могу находится в двух местах одновременно? Но если я там, то кто тогда я? Может это все-таки сон?

Нервно почесав голову, я подошёл к пластиковому окну и распахнул его. Вдохнул полной грудью воздух. Под окном противно заорал петух, заскочил на увитый киви забор, и, косясь на меня, распушил хвост и стал важно прохаживаться перед курочками. На сливе висели начинающие синеть плоды, сбоку вились толстые стебли инжира.

Всё вокруг было таким настоящим, что я от страха зажмурился. Нет, двоих меня в одном мире существовать не может. Неужели китайский деревенский подросток получил память погибшего в будущем россиянина? Но как и, главное, зачем?

Усилием воли решив не уподобляться буддийскому монаху – «может я – бабочка, которой снится, что она – буддийский монах?» – я полез в большие новости, пытаясь найти отличия в самом мире.

Читал о России, потому что искать отличия в тех событиях, о которых не знаю, смысла нет. Ага, Крым – наш, президенты в мире те же, значит как минимум глобальный ход истории не изменился. Жаль, но не моя проблема – раньше занимался своими делами, и здесь продолжу так же. Надо будет высказаться после обретения спортивной славы – выскажусь, причем именно так, как порекомендует приставленный Партией куратор, потому что я себе не враг.