Мария Летова: Однажды ты пожалеешь. Книга 1

Глава 1

– Посмотри на себя! – доносится до меня злой приглушенный голос отца. – Ты уже превратилась в падаль…

– Твои шлюхи, конечно, другое дело! – звучит в ответ издевательский смех матери.

– Закрой рот!

Я обвожу контур губ карандашом, слыша глухой звук где-то внизу, как будто что-то с грохотом упало на пол.

Застежки на новых босоножках оказались тугими, из-за этого не получается справиться с ними с первого раза.

– Твою мать! – шиплю я, усаживаясь на кровать.

Дергаю тонкие ремешки, но руки у меня подрагивают, так что я чертыхаюсь, а когда все же с застежками покончено, хватаю с кресла сумочку и выбегаю из комнаты.

Я стучу каблуками по лестнице, но за шумом происходящего внизу скандала этого стука не слышно. Быстро сбегаю по ступенькам и проношусь мимо ведущей на кухню арки.

Там о мраморный пол бьется стекло.

– Ты уже вся этим дерьмом провоняла! Просохни хотя бы день! Когда-нибудь я зашью тебе рот!

– Кобель… ненавижу… тварь… Отпусти!

Входная дверь дома не заперта. Я выскакиваю на улицу и захлопываю ее с силой. С громким шумом, который к гребаным чертям сотрясает весь дом до основания. По крайней мере, я этого хочу – напомнить, что у меня есть уши, что я здесь! Но максимум, чего добилась, – это разогнала окружающую дом тишину.

У нас тихий престижный район, иногда просто удушающе тихий.

К глазам подкатывают быстрые слезы. С учетом того, как колотится сердце, мне нужно время, чтобы со всем этим справиться. Эти панические атаки у меня с детства. Когда моя мать начинает скандал, это никогда ничем хорошим не заканчивается. Если она выпила больше обычного, скандал неизбежен. И тогда отец может ее ударить. Или она – его.

Прижавшись спиной к стене, я закрываю глаза и дышу.

Я просто дико разозлюсь, если у меня размажется тушь или опухнут веки. Если кому-нибудь вдруг придет в голову мысль, что я плакала.

Я никогда не плачу. По крайней мере, не при свидетелях.

Буря злости, которая поднимается в груди, адресована родителям. Иногда моя злость к ним граничит с ненавистью, а это всегда портит настроение. Когда у меня плохое настроение, я могу быть очень большой сукой. Да что уж говорить, я сука всегда. Самая настоящая.

С силой сглотнув, я выпрямляюсь и поправляю свое мини, в которое наспех запрыгнула. Воздух свежий и немного влажный, но очень теплый. Почти жаркий, хотя уже девять вечера. Я чувствую его на своих ногах и плечах – то есть всеми открытыми участками тела. На мне сегодня одежды очень мало – юбка и короткий топ на бретельках.

Я отхожу от стены и по дорожке иду к мраморной скамейке, которую матери втюхал ландшафтный дизайнер. На газоне начинает работать автоматический полив, и на мои колени попадает несколько капель воды. Я резко стряхиваю их и вытираю руку о юбку.

Я вышла из дома на полчаса раньше, чем собиралась, из-за этого тоже злюсь. Но я, как правило, предпочитаю не знать, чем заканчиваются скандалы родителей.

Я предпочитаю убраться куда-нибудь подальше, заткнув наглухо уши.

Мой старший брат, кстати говоря, так и сделал – убрался из дома три года назад. Получил диплом и переехал в Москву. Он работает в какой-то айти-фирме. Или работал.

Между нами почти полторы тысячи километров. Это может объяснить, почему брат за три года ни разу не появился дома, но я-то знаю, что он просто сбежал. Сбежал и бросил меня.

Я не отвечаю на его звонки уже больше года. И на его сообщения в социальных сетях не отвечаю. Я их даже не читаю. Не хочу его слышать.

Он меня бросил.

Я снова с силой сглатываю, чтобы прогнать раздражающую тесноту в горле. Усаживаюсь на скамейку и вытягиваю перед собой ноги.

У меня длинные ноги, зато совершенно плоская грудь, я вешу всего пятьдесят килограммов. Я стала подумывать о пластике – добавить пару размеров своему лифчику…

Телефон в руке пищит, я быстро читаю сообщение.

Дан: Я на месте, малыш.

Я услышала шелест колес за оградой еще минуту назад, но, даже прочитав сообщение, не двигаюсь с места. Не шевелюсь, несмотря на то, что и так жду своего парня уже почти полчаса.

Кольцо паники в груди давно отпустило. Мои глаза сухие, сердце больше не заходится, но я выйду за ворота не раньше чем через пятнадцать минут.

Я никогда не выхожу вовремя, Данияр это знает, но все равно всегда приезжает точно в оговоренное время. Он делает это невозмутимо, и иногда эта невозмутимость меня злит.

Сегодня я зла и без того, так что накидываю на его ожидание еще пять минут и только после этого встаю со скамейки.

Обернувшись на дом, я вижу горящие на кухне окна. Больше света нигде нет. Вот так, со стороны, дом кажется спящим.

Абсолютно хренова ложь.

Я выхожу за ворота, на этот раз прикрыв за собой дверь очень тихо, бурные эмоции в мой образ никак не вписываются. Я всегда остаюсь невозмутимой. Всегда.

В двух метрах впереди горит фарами багажник черного спортивного джипа, но, прежде чем я успеваю сделать в его сторону шаг, вокруг моей талии в крепком захвате смыкаются сильные руки, а шею щекочет утверждение:

– Поймал…

Глава 1.1

Я ощущаю быструю вспышку возбуждения в животе. Короткий, но яркий спазм, от которого по телу разбегаются мурашки. Привычная реакция на контакт со стоящим за моей спиной парнем.

Крепкие бедра, твердый живот, широкие плечи. Несмотря на то, что он среднего роста, Данияр очень хорошо сложен. Тепло его тела – следующее, что меня окутывает после этого нападения, а следом – его запах.

Я начинаю бороться с его теплом, как всегда делаю. Я хочу, чтобы оно оставалось на поверхности кожи и никуда дальше не проникало, поэтому напрягаю спину, чтобы не растекаться. В ответ на это Данияр целует мою шею и чуть сильнее сжимает руки.

– Ты меня напугал, – говорю я капризно.

– Когда я рядом, тебе бояться нечего… – бормочет он, оставляя на шее еще один поцелуй.

– Да неужели? – фыркаю я.

– Да, – шепчет Дан. – Я всех порву. Или выверну…

Я снова фыркаю.

Данияр разжимает руки.

Я разворачиваюсь, в сумерках вижу очертания красивого мужского лица. Породистые фамильные черты: карие глаза, прямые брови, изогнутая линия точеного подбородка, полные губы. Дан – самый красивый парень из всех, кого я знаю. Его волосы слегка вьются, если он сильно зарастает, вот как сейчас, и эта прическа очень ему идет.

Как и любая другая.

Данияр обнимает ладонью мой подбородок и целует.

Как обычно, нежно, а потом с легкой заразной похотью, которая делает его чуть менее идеальным, чем он есть: когда Дан трахает меня, благородством это и не пахнет.

– М-м-м… – тянет Данияр, целуя мою скулу. – Я соскучился…

– А я – нет…

Он смеется.

– Не верю, – говорит Дан, после чего разжимает руки и позволяет мне самостоятельно стоять на земле.

Он никогда не ведется на мои провокации.

Игнорирует мои стрелы, даже когда я сильно жалю. Словно я просто не в состоянии сделать ему больно. Словно у него нет уязвимых мест. И это правда, у него их нет. Он идеальный, его семья идеальная. Идеальная по-настоящему, а не тот оптический обман, который я оставляю за спиной, эту гниль за красивым фасадом, и я – часть этой гнили.

Именно поэтому находиться в идеальной семье Осадчих для меня так удушающе. Я не люблю бывать в его доме, среди его родных. Всегда стараюсь этого избежать, сопротивляюсь – и делаю это очень изворотливо. Да они и не любят, когда я там появляюсь. Все его родственники меня терпеть не могут, хоть и улыбаются в лицо, ведь у них принято уважать выбор близких. Вот такое высокоморальное дерьмо. Они уважают и любят друг друга до оскомины.

Подхватив мою ладонь, Дан ведет меня к машине.

Глава 2

Я откидываю козырек и поправляю карандаш на губах в тех местах, где он поплыл из-за поцелуя, следом наношу помаду.

– Не стоит, – с привычным ленивым весельем советует Данияр. – Я скоро тебя опять поцелую.

– Я против.

– Злюка…

Его ладонь ложится на мою коленку и гладит.

Особенность его ладоней – они чуть шершавые. Сначала мне это не очень понравилось, а потом эта несовершенная текстура стала для меня чем-то очень узнаваемым. А затем как-то незаметно перестала быть несовершенной и стала особенной.

Я никогда не скажу ему об этом. Я не делаю ему комплименты.

Не хочу этого – этой близости, уважения. Я не собираюсь становиться для него идеальной. Он понял это давным-давно, и я с удовольствием об этом напоминаю. Даже сейчас, когда умышленно закидываю ногу на ногу, чтобы сбросить тяжелую ладонь со своей коленки.

Мы не виделись три дня, но давать понять, что думала о нем, и не один раз, я также не собираюсь. Это будет означать, что у меня есть от него какая-то зависимость, а мне это не нужно. Если она и есть, я от нее избавлюсь, потому что мои планы на жизнь – уехать из этого города и никогда не возвращаться. Сделать то же самое, что и мой брат. Я никогда об этом не забываю.

Осадчий был в командировке. Год назад он получил диплом и сразу же начал работать в семейном бизнесе. У его отца – свой автосалон, у дяди – сеть ресторанов. Он планомерно погружается в дела, перенимает опыт.

Его машине – две недели. Он обновил ту, на которой ездил с тех пор, как мы познакомились, заработав на новую упорным трудом в отцовском бизнесе.

Разумеется, им все гордятся.

Мы встречаемся уже два года…

– Чем занималась? – интересуется Дан.

Свернув козырек, я отвечаю:

– Записалась на курсы минета.

Я чувствую на себе его веселый взгляд.

– Ты и так на высоте, – заверяет Осадчий.

Обстановка в моем доме подняла внутри достаточно желчи, чтобы поддеть:

– Может, у тебя просто опыт маленький?

Дан реагирует на мою желчь спокойствием, как и всегда. Преувеличенно задумчиво смотрит вперед, потом отвечает:

– Мне просто везет с девушками…

Всех его девушек я знаю поименно. Разумеется, тех, с которыми у него случались сколько-нибудь длительные отношения. Их было две: одна – в школе, вторая – в университете. Дан расстался с ней через неделю после того, как мы познакомились. Я с удовольствием распространила информацию о том, что он впервые меня поцеловал, находясь далеко не в статусе «свободен».

Это не был каприз, просто его бывшая меня дико раздражала. Когда Осадчий о ней говорил, то всегда делал это с уважением. С раздражающим гребаным уважением.

Дан бросает на меня взгляд, параллельно ведя машину.

Свет уличных фонарей на пару секунд ложится на его лицо, высвечивая знакомые черты. Сегодня он слегка растрепанный, от этого кажется только красивее.

Тряхнув головой, я подаюсь вперед и кладу ладонь Данияру на ширинку, то есть демонстративно плюю на то, что машина движется. Чуть сжимаю пальцы, чтобы у него не возникало сомнений в том, к «кому» я обращаюсь:

– Я все-таки соскучилась.

Осадчий тихо натурально шипит. Накрывает мою ладонь своей и убирает мою руку с паха. Подносит к губам, несерьезно обещая:

– Получишь по заднице…

Он касается губами костяшек. Слабая щекотка пробуждает на коже мурашки. В животе она тоже возникает. Мягкий укус не менее приятен. Тепло губ заставляет на секунду забыться и прислушаться к ощущениям. Почти не дышать.

Я хочу вырвать руку, но Дан не отпускает. Сильнее сжимает мою ладонь, и пусть это длится всего пару секунд, я готова разозлиться, ведь я не приемлю хоть какого-либо принуждения. Он это знает, но все равно не отпускает. Две чертовых секунды. А потом Дан разжимает пальцы.

Место укуса горит, я тру его, чтобы избавиться от ощущений. Я не хочу этой щекотки. Ни на коже, ни в животе.