– Наташ… – сказал Михаил, посмеиваясь, будто радуясь, что нашлась общая тема, и неожиданный накал в отношениях пригас. – Ты после «командировки» в Красноярский край здорово… омолодилась, что ли! Снова «чёкаешь», как в семьдесят восьмом! Як мы з тобою, тильки на мови…

– Во, даже ты заметил! – хихикнула Света. – Сибирский диалект вернулся. Наташ, ты теперь, как тот таежный кот – непредсказуемая, но обаятельная!

Наталья сладко улыбнулась, играя грудным, приятным голосом:

– А я и е, як тайговый кит – нэпэрэдбачувана, алэ чаривна!

– Всё, Свет, сдаемся! – рассмеялся Гарин. – Если уж Наташка иврит выучила, то шо ей наш «суржик»?

– А то! – Ивернева горделиво выпрямилась, с притворной надменностью вскидывая голову. – Между прочим, рабби Алон мне имя дал – Талия. «Роса Божья»! А тут какой-то «суржик». «Пиджин-рашен»…

Вздрагивая губами, Сосницкая откинулась на спинку дивана.

– Просто ты так натурально заговорила… – не выдержав, она прыснула в ладонь. – Слушай… Помнишь, как Рита кота гоняла?

– О-о-о! – развеселилась Наталья. – Это было эпично! Она, помню, чайник на кухне ставит, и вдруг…

Света с Мишей заголосили сердитым дуэтом:

– «Кит! Иды сюды, шкода! Чи тоби трэба знову на столи лазыты?»

Хохоча, Ивернева склонилась в изнеможении.

– А я стою, с кружкой в руках – и в ступор впала! – оживленно, слабеющим голосом выговаривала она. – Как, думаю? Гигантский морской зверь – на кухне?! А потом ничего, привыкла… И суржик, и сибирский говор в подкорку ушли. А ещё… – сбавив тон, она добавила с нежной теплотой: – Я у Риты научилась хлопать глазами… А она у меня – вот этой вот, «сладкой» улыбке…

– А в этом и есть семья, – мягко сказал Гарин. – Не по паспорту, а по словам. По привычкам. По шуткам. По взгляду.

– И по тому, – вставила Света, глядя на Мишу с поволокой, – как ты произносишь: «Роса Божья»…

Воскресенье, 6 января. Раннее утро

«Альфа»

Ленинград, 16-я линия В.О.

Сонная Лея, кутаясь в теплый махровый халат, проводила гостей, расцеловав всех, а папу – особенно. Щелкнул замок, притворяя тяжелую дверь из орехового массива, и девушка побрела обратно, выключая свет в прихожей, на кухне и в ванной, в гостиной…

Резво шлепая тапками, она протиснулась между компьютерным столом и подоконником в эркере. На улице стыла чернотная синь. Синяя чернь…

«Восемь ночи!» – истомно улыбнулась Лея, прижимаясь лбом к стылому стеклу.

Тусклый свет фонарей, выстроившихся вдоль улицы, сеялся по белой снежной пороше, что пушистой дорожкой устилала тротуар.

Старинная дверь парадного распахнулась с протяжным скрипом, выпуская папулечку и трех его граций.

Папа с мамой потопали к метро «Василеостровская», а Рита с Инной – в противоположную сторону, на набережную Лейтенанта Шмидта и направо, к Горному институту.

«Надо было мамульке не оставлять машину так далеко…», – подумала Лея, зевая, и заторопилась в спальню.

Еще рано совсем, и часок у нее точно есть! Не поспать, так поваляться…

Скинув халат, девушка юркнула под одеяло, улыбаясь довольно и радостно, как в золотые дни ранней житейской весны.

Среда, 9 января. Вечер

«Гамма»

Смоленская область, Десногорск

– Приве-ет! – звонко завопила Наталишка, и это было первое, что Лея услышала на базе СБС.

Как только «Рожкова» завела неприметную «Тойоту» в гараж, мощные ворота, рокоча роликами, сдвинулись, сошлись, лязгнув запорами – и плавно разгорелся яркий голубоватый свет.

«Стоун» в мешковатом камуфляже бросилась к Лее, вылезавшей из-за руля.

– Ты где так долго была? – с притворной сердитостью воскликнула она, обнимая подругу.

– Дела! – коротко улыбнулась Лея, прижимая к себе Наталишку. – Ого! Как тут всё отделали! – осмотрелась она, дивясь.

Пол гаража блестел новенькой плиткой, стены матовели пластиковыми панелями, а на гладком, хоть и невысоком потолке вздувались пузыри светильников.

– Да-а! – важно затянула «Стоун», как будто сама наводила здесь красоту, но тут же сменила тон, охлаждая голос до строгости: – Ты так и не ответила, где пропа… дала! – Лея так притиснула Наталишку, что последние слоги та еле выдавила.

– В «Китежграде», nossa cerejeira, – ответила «Рожкова», воркуя. – Кстати, Борис Натанович сильно обижается – ты совсем не заходишь!

– Да… – погрустнела Наталишка, тут же воспылав любопытством: – А ты что там делала?

– Я же тебе говорила! Забыла уже? Наши расширили проект «Дети Тумана» – охватили Кубу и выявили пятерых паранормов от двенадцати до шестнадцати лет. И все – чернокожие! Я только с Мануэлем познакомилась, и с Рикардо…

– А-а! Вспомнила! Будут агентами в «Дельте»!

– Ну, а что делать? «Бледнолицым» там не место, попадутся сразу… Так что вот.

– «Белые вороны»! – фыркнула «Стоун». Удовлетворив горячее любопытство, она «подостыла», и, взяв Лею за руку, повела ее, благостно журча: – Ну, пойдем… Ужин еще горячий. Поешь – и отдыхай…

– Пошли, – улыбнулась «Рожкова», чувствуя, как привычная алертность покидает тело, уступая релаксу. – Ты одна? Или Тимка тоже здесь?

– Зде-есь…

– Пристает?

– Фиг! – жизнерадостно ответила Наталишка. – Это я к нему пристаю! А он так смешно краснеет… Будто щеки свёклой натрет! Иногда, правда, инициативу проявлял – и тогда у меня «голова болела»…

– Вредина! – поставила диагноз Лея.

– Ой, а сама-то? – девушки поднимались по ступеням, и голоса их звучали гулко, витая по всей лестничной клетке. – Вон, у тебя даже парня постоянного нету!

– Нету, – спокойно согласилась «Рожкова». – Ну… Для здоровья мне хватает…

– Леечка! – Натали испуганно прижалась к подруге, морща симпатичное личико в умоляющей гримаске: – Прости-и! Говорю, что попало!

– Ну, правда же… – неловко вымолвила Лея. – Понимаешь… Я не хочу привязываться к обычному мужчине – ничего хорошего из этого не выйдет. Вон, как у мамульки с этим Истли… А встретить паранорма… – она кривовато усмехнулась. – Бродить по свету, счастье свое искать? Нет уж…

– Я понимаю… – тяжко вздохнула «Стоун». – Это Иван-царевич должен за Василисой Прекрасной бегать, а не наоборот! Я даже не знаю никого подходящего из мужчин-паранормов… Дик Сухов? Так он, хоть и не женат, старый совсем… Тимку я тебе не отдам, самой нужен… Вчера, правда, Димон пожаловал!

– Димон? – вздернула бровь «Рожкова».

– Дима Ерошин!

– А, этот… Ну, и что?

– Как что?! – изумилась Натали. – Он же латентный паранорм!

– Да ну-у… – неверяще потянула Лея, однако, заметив, как обиженно надувается «Стоун», поинтересовалась без особой охоты: – И как давно известно сие?

– Мне, так с весны известно! – выпалила Наталишка. – Вот, ты не знаешь, а говоришь! А Димон, между прочим… – она выдохнула. – Ну, там как… Друган его… Серега, кажется… смастерил «колхозную дрожку» на обломке ивернита – и Димка об нее обжегся! Понимаешь? Она была совершенно холодная, а он обжегся!

Покусав губку, Лея признала:

– Хм… Это меняет дело. А ты ему рассказала хоть?

– Да рассказала… – «Стоун» скривилась, махнув рукой. – Только он мне не поверил! Я всё хотела, чтобы ты или Светлана с ним поговорили, и постоянно забываю… Поговоришь? С самого утра, да? Ну, «Рожко-ова»…

– Ладно, ладно! Поговорю.

Лея усмехнулась. Тата хвалила Ерошина – и собой хорош, и твердость в нем чувствуется. Не интеллигентик трусоватый, которого прижмешь, а он и потечет со всех сфинктеров… И служил Димон, да не где-нибудь, а в морпехах, и голова у него светлая…

– Можешь себе представить? – насмешливо фыркнула «Рожкова», – Ерошин уж сколько времени с нами, а я его ни разу не видела! Вообще!

– Завтра я вас познакомлю обязательно! – решительно заявила Наталишка, добрея и подлащиваясь. – Ну, ты ужинай пока… Не забыла, где у нас столовка? А я комнатку тебе приготовлю! Там не постелено, и полотенца в ванной не повешены…

Напевая, она зашагала по тесному коридору «жилого отсека», а Лея прошла в «Помещение для приема пищи», как на канцелярском языке указывала табличка у двери.

Всё, как у людей: шкафчики, буфеты, микроволновка, пара холодильников… На плите томилось жаркое в блестящей кастрюле из нержавейки, а за длинным столом восседал единственный голодающий – мужчина лет тридцати на вид, но глаза выдавали куда более зрелый возраст.

Не накачанный, но мускулистый, ладно скроенный, с небыстрыми и точными движениями, он смотрел на мир со спокойной уверенностью – и с той, довольно изрядной долей грустной иронии, которая в молодые годы лишь копится, а осмысливается лишь годам к сорока.

Лея украдкой, с холодным вниманием изучала незнакомца, пока вдруг не обнаружила в себе растущую симпатию – тот выглядел хоть и сильным, но одиноким, неприкаянным…

Его узкое лицо с твердым подбородком выглядело бы мужественным, кабы не густая щетина. Было заметно, что это вовсе не запущенность, как производное от лени – черную поросль аккуратно подбривали, не доводя до стадии бороды.

– Приятного аппетита, – вежливо сказала девушка, с бряканьем изымая тарелку.

– Здравствуйте… – растерянно молвил мужчина, отставляя кружку с компотом. – Извините… Я вас никогда здесь не видел.

– А я – вас, – улыбнулась Лея, накладывая яство. Горячее еще…

– Меня зовут Дмитрий… – поспешно представился небритый. – Дмитрий Ерошин.

– Очень приятно, – скупо улыбнулась «Рожкова», усаживаясь за стол, и протягивая руку. – Лея Гарина.

– О-о… – впечатлился Ерошин, осторожно пожимая девичьи пальцы. – Так вы – та самая «Рожкова»?

– Та самая, – обронила Гарина.

– Извините… – смутился Димон. Быстро допив компот, он неловко поклонился и ушел.

А Лея в охотку поужинала, не отказывая организму в белках, жирах и углеводах…

Там же, позже

Планы прогуляться или поболтать с Наталишкой так и не были реализованы – «отложенная» усталость навалилась на Лею, тяготя и клоня ко сну. Шаркая тапками, девушка побродила по маленькой комнатке – стол, стул, шкаф, кровать – и сдалась. Легла спать, когда на часах еще и десяти не было. И уплыла в смутную страну сновидений…

…Разбудили ее чьи-то стоны и тревожащие звуки падения – будто мешок с картошкой роняли.

Хмурясь и протирая глаза, Лея села, прислушиваясь. Дверь не слишком заглушала шум.

– Да что ж там такое… – сердито забурчала девушка, вставая и накидывая халат. – Поспать не дадут!

Выглянув в коридор, она увидала Ерошина. Бледный, растрепанный, он обильно потел – и волосы слиплись в сосульки, и просторные трусы-боксеры вымокли. Тяжело дыша, Димон стоял на коленях и водил ладонями по стене, пытаясь подняться, а бессмысленный взгляд был устремлен в никуда.

«Спонтанная инициализация!» – мелькнуло у Леи, морозя нервы.

Подбежав к Ерошину, она ухватилась за него обеими руками – кожа грела пальцы нездоровым теплом – и напряглась, помогая встать.

– Всё хорошо, Дима… – срывалось с ее губ. – Держись…

Тесноватый халатик кое-как прятал бедра, но вот груди утаить не мог – они упруго качались перед глазами Ерошина, и в зрачках его протаяло вожделение, а затем, «прицепом» – разумение.

– Спа-а… – вытолкнул Димон. – Спас-си… бо…

– Не за что, – обронила Лея.

– Как… Как-кая же ты… к-красивая…

– Ага… – прокряхтела девушка.

Пыхтящая парочка не сразу вписалась в дверной проем… Вот уже и середина Леиной комнатки… Однако доволочь мужчину до кровати всё равно не удалось – Дима внезапно ослабел, колени его подогнулись, и все силы у Леи ушли на то, чтобы не дать Ерошину удариться головой об пол.

– До чего ж ты тяжеленный… Ф-фу-у…

Ногой захлопнув дверь, «Рожкова» бросилась к шкафу и достала аптечку. Суетливо вколола Диме глюкозу, впрыснула двойную дозу витмобилизатора и адаптогена – минут через пять пульс у Ерошина частить перестал, но температура держалась.

– Нормально…