– Виски. Ты же знаешь, девочки не моё. Мне бы сегодня осознанного распутства.

– Нет, ну я не в том смысле, что девочка прям девочка. Ей так-то под тридцак. Петь будет. В соседнем городе её нашёл. Голос, как у райской птицы. – Виктор наливает мне виски.

– И птица эта готова сразу в койку залететь?

– Я договорюсь, – довольно гогочет Виктор.

– А сам чего, не хочешь с ней замутить?

– Да я тут залип на одну. Потом расскажу.

– Ладно. Послушаю, подумаю. Чин-чин!

Чокаемся, выпиваем. Терпкий древесный вкус обжигает глотку. Образ моей новой помощницы теребит душу. Расслабление не приходит. Так не пойдёт. Нужно за выходные вышибить эту дурь из головы. Болтаем за столом о делах, градус в крови повышаем, а у меня нет-нет, да и встанет перед глазами смуглая грудь Климовой в разрезе белоснежной рубашки. Бельё, видите ли, её стесняет. Адреналинщица! С чего я вообще ляпнул ей приходить в понедельник?

Не сидится на месте. Встаю полюбоваться на беснующуюся внизу молодёжь и чуть не роняю бокал. Фигура в серебряном платье – воплощение моих томных фантазий. Померещилось? Луч стробоскопа скользит от обнажённых плеч к подолу, едва прикрывшему ягодицы. Точно Климова! Танцует красиво. Пластика, страсть. Но без вульгарности. Стою, не в силах глаз отвести. Мне нравится на неё смотреть. Смотреть, Егор! Одёргиваю себя, а сам уже мысленно наматываю её светлые волосы на кулак. И не я один. Обвожу ревнивым взглядом танцпол. Не хватало ещё, чтобы мою помощницу по пятницам в клубе снимали и трахали в номерах. Наташа, что же ты вытворяешь? Смотрю на открытую спину с острыми лопатками. Опять, зараза, без лифчика. Наталья призывно двигает бёдрами, проводит ладонями по талии, и я представляю Климову на себе. Она касается грудью моей груди, а потом я…

Ноги сами несут к лестнице. Проталкиваюсь сквозь толпу, честно обещая себе просто предупредить новую сотрудницу об опасностях уездного городка. Оттрахают у реки и не заплатят.

Климова танцует самозабвенно, не видя ничего вокруг. Её близость возбуждает ещё больше. Попа, обтянутая серебряной тканью, манит. Выпитое бросается в голову, а кровь – в пах. Тысяча дохлых пауков! У меня не должен стоять на помощницу. Хватаю Климову и выдыхаю в ухо:

– Вы снова без белья.

Она замирает на мгновение, но тут же разворачивается ко мне лицом. Серые глаза сияют на загорелом лице. Рот приоткрыт. Хочется потрогать припухлые губы. Натуральные или надутые?

– А вы и после работы будете меня на наличие трусов проверять? – Охлаждает мой пыл Наталья.

– Разве ты не была готова работать на меня двадцать четыре на семь? – Сам не знаю, как перехожу на «ты», и почему мои ладони уже скользят по влажной коже Натальиной спины, задевая лопатки, и касаются разгорячённой поясницы. «Всё может зайти слишком далеко» – это уже не страх, а цель.

Наталья перехватывает мои руки и укладывает их себе на талию.

– Не помню такого.

Злюсь на себя, а срываюсь на Наталью.

– А зря! И ещё. Я не готов терпеть помощницу, которую любой может оттрахать после клуба.

Едва успеваю перехватить взметнувшуюся к моему лицу руку Натальи. Сжимаю тонкое запястье, мысленно покрывая его поцелуями.

– Тихо, девочка! Здесь тебе не Москва, – рывком приближаю к себе вожделенное тело. Хочется увезти её к себе и… Чтобы прям кровать об стенку билась.

– Давайте вы не будете хамить и запугивать меня, – Наталья ударяет бёдрами, попадая по моей тверди. – Даю вам ещё один шанс. Считайте, что я ничего не слышала.

Вот это наглость. Ну держись, Наташа.

– Хочу купить тебе «Маргариту». Или на чём ты сегодня отдыхаешь?

– Снова мимо. Я пью за свой счёт. И отдыхаю не одна, – Наталья хватает за руку девушку, танцующую за её спиной: – Пойдём, Ира.

Глава 4

Таша

Утаскиваю Ирину с танцпола, оставив Егора Алексеевича с носом и с вытянутым лицом. Грудь вздымается от негодования, каблуки впечатываются в пол. Не знаю, правда, как появиться в понедельник боссу на глаза после публичной выволочки. Но пусть знает, что я не позволю обращаться со мной, как с куклой. Никаких больше романов на работе.

– Таша, – вклинивается Ира в табун моих гневных мыслей. – Тебя какая муха укусила. Такой мужик с Олимпа спустился.

– И что? – наскакиваю на подругу. – Если у него денег до хрена, надо ноги сразу раздвигать?

– Зачем сразу? – мечтательно улыбается Ирина, усаживаясь на барный стул. – Существует правило трёх свиданий.

Надо полегче с понтами, а то и с лучшей подругой сейчас разругаюсь.

– Шоты с текилой. Зелёный мексиканец! – показываю бармену два пальца и сажусь рядом с Ирой. Гляжу на неё умильно. – Девочка моя, никаких правил не существует. И сказок тоже. Одни слова. А когда ты сдаёшься, на первом или на десятом свидании, тебя начинают тупо пользовать по назначению.

– А как же любовь? – смотрит на меня Ира ошарашенно.

Бармен ставит перед нами поднос с шестью стопками. В них зелье с текилой от нежданно-негаданно накрывших меня страстей. Беру шот и выпиваю залпом. Сжимаю кулак, морщусь.

– Ух, хорошо пошла! Любовь? Не встречала.

Спину пронзает током внезапное прикосновение, а ухо – голос с хрипотцой.

– И не встретишь, если будешь бухать. В понедельник в девять. Не проспи.

Оборачиваюсь и вижу удаляющуюся спину Егора. Он направляется к лестнице на так называемой Иркой Олимп.

– Что он сказал? – Трясёт она меня за колено. – Зачем ты его вообще отбрила? Может я бы с ним замутила.

– Это мой новый босс, – не понимаю, что со мной творится. Трясутся поджилки, в висках стучит, в трусах потоп.

– Блин, Таша… Тогда, конечно, да, – Ирка опрокидывает внутрь себя шот. Встряхивает рыжими кудряшками и улыбается. – Но перед таким мужиком тебе сложно будет устоять.

– Это ещё почему? – Выпрямляюсь на стуле, явно прожигаемая со спины чьим-то взглядом. Не берусь утверждать, что Егор решил посвятить вечер разглядыванию моих форм. Но раньше меня так никогда не припекало, кроме как на пляже.

Опрокидываем с Ирой ещё по шоту. Текила весело бежит по венам, а в голове вопреки грохочущему техно, играет старая песня «О Боже какой мужчина»¹. Надо бы переключиться. Оглядываюсь в поисках достойного кандидата. Как раз к нам направляются два парня в похожих клетчатых рубашках на выпуск. Но как-то вообще не цепляют.

– Скучаем? – замирает возле меня тот, что в красной футболке под рубашкой. Симпатичный блондин, на вид не больше двадцати пяти.

– Потанцуем? – его приятель, такой же рыжий как Ира, с восхищением разглядывает копну её волос.

Переглядываемся с подругой, опрокидываем по шоту и отправляемся на танцпол. Украдкой поглядываю на второй этаж, но Егор исчез, будто и не было его. Блондин пытается облапать меня в танце и огребает по рукам.

Следующей партией шотов неожиданно довожу себя до опасной стадии опьянения – бьющее через край отчаяние. Пожалуй, пора остановиться. То ли бармен в этот раз текилы не пожалел, то ли ещё чего покрепче в напиток добавил.

Оглядываюсь в поисках подруги. Ира самозабвенно целуется с рыжим за колонной, брат её прикроет если что. А мне бы дел здесь не натворить. Вроде норму свою выпила, а пол из-под ног плывёт. Прихватив сумку и короткую кожаную куртку, сбегаю из клуба через чёрный ход. Почему через чёрный? Чёрт его знает.

Свежий воздух наполняет лёгкие ночной прохладой, но не остужает голову. Меня тянет к реке. Девчонкой любила посидеть помечтать на крутом берегу. Вместо того, чтобы вызвать такси до дома, я отправляюсь к двум любимым сросшимся берёзам у реки. Городок у нас тихий, мне тут каждый камень знаком, так что страха нет.

Клуб на набережной с грохочущей музыкой вскоре остаётся позади. Помахивая сумочкой, иду вдоль старинной стены из булыжника и напеваю: «О Боже какой мужчина! Я хочу от тебя сына. Что-то там было ещё про дочку… Наташа, рано ещё о детях думать. Так что извиняйте, многоуважаемый Егор Алексеевич, из головы моей прошу на выход! У меня без вас карьера рухнула не начавшись. И так начинаю с нуля».

Прислоняюсь к холодному камню спиной и любуюсь на реку. В лунном свете она извивается между берегами свинцовой змеёй. От лёгкого дуновения ветра рябит и перекатывается мелкими чешуйками волн. Задираю голову и тону в чистоте глубокого тёмного неба, усыпанного звёздами. Сияющая прозрачность воздуха завораживает. Дойдя до берега, сажусь на корточки возле берёзы и прислоняюсь затылком к шершавой коре. От земли веет душистым теплом и прелой осенней травой. Золотой мост, проложенный луной, тянется к другому берегу. В Москве красиво ночью. И тоже есть река. Но здесь всё иначе. Даже звёзды готовы спуститься ниже…

Шаги и мужские голоса нарушают моё уединение.

– Какой приз-бонус.

– Ага, зачётная соска.

– Тю, похоже, наклюкалась совсем.

Караул! Сил подняться у меня оказывается нет. Трое крепких ребят в кожанках неумолимо приближаются. Надеюсь, они достаточно воспитаны, чтобы не тронуть девушку. Один из парней рывком поднимает меня с земли и прижимает к дереву. Карие глаза смотрят плотоядно.

– Развлечёмся, малышка?

Второй парень плечом опирается на берёзу и просовывает руку мне под куртку, ощупывает грудь.

– Тебе понравится.

Слезаю с каблуков, скосив глаза на реку. Для купания холодновато, но выхода нет.

– Ребят, может по-хорошему разойдёмся?

– Так тебе никто по-плохому и не предлагает, – первый расстёгивает ширинку. – Поработай для начала ротиком.

Бью коленом парня в пах и спрыгиваю в песок. Несусь по крутому склону к реке, подгоняемая бранью и тяжёлыми шагами за спиной. Скинув на ходу куртку, влетаю в воду под громкие хлопки. Инстинктивно ныряю с головой, и тысячи ледяных игл пронзают моё тело. Выскочив, как ошпаренная, на поверхность воды, устремляюсь кролем к другому берегу. Течение сносит в сторону.

– Климова, утонешь!

Оглядываюсь, отплёвывая воду. На берегу замерла знакомая тёмная фигура. Моих насильников и след простыл. От воя полицейской сирены режет в ушах. Похоже, теперь мне и из родного города придётся валить. Такого позора я не вынесу. Выбираюсь на берег, стуча зубами. С волос стекает вода, платье липнет к телу, кожа от холода превратилась в апельсиновую корку. Егор накидывает мне на плечи мою куртку.

Милицейский уазик тормозит у моих любимых берёз. В рупоре скрежет и хриплое:

– Лицом на землю.

Егор, подняв руки, поворачивается к полицейским.

– Всё в порядке. Стрелял в воздух. Самозащита, – кивает мне. – Пойдём сдаваться.

Пока он в своей машине пишет объяснительную по произведённым выстрелам, я прилипнув спиной и задницей к кожзаму сиденья уазика, под насмешливыми взглядами полицейских, плету дичь об охватившей меня ностальгии по родному краю в лунную ночь.

– Нападавших запомнили? – перебивает меня полицейский.

– Темноволосые, крепкие такие, у одного глаза карие… Пожалуй, всё.

– И что они делали с тобой? – в голосе полицейского звучит банальный интерес.

Егор заглядывает в открытое окно машины с моей стороны:

– Вот заявление. Лейтенант, выйдем потолкуем.

Смотрю с заднего сиденья в лобовое стекло и с замиранием сердца гадаю. Казнит или помилует меня Егор-Ясно-Солнышко-Алексеевич. Вскоре лейтенант возвращается, а мой спаситель распахивает дверь.

– Давай на выход.

Спрыгиваю из уазика, мысленно вознося хвалу небесам, на холодный асфальт. Наступаю на мелкий камешек и, схватившись за руку Егора, кривлюсь от боли. Полиция, включив мигалку, уезжает, и мы остаёмся на пустынном берегу вдвоём.

– Дайте мне пистолет? – поднимаю взгляд на Егора.

– Зачем? – его синие глаза смеются.

– Застрелюсь.

– Не дам.

– Почему? – икаю от холода.

– Тебе в девять в понедельник на работу, – Егор вытряхивает меня из мокрой короткой куртки и пихает мне её в руки.

– Вы не передумали?