– Мне все равно, что тебе нравится. Мое имя Шарлотта Бартон, вот и зови меня так. – Мне не нравилось, когда меня не воспринимали всерьез, а Эндрю явно надо мной смеялся.

Он в последний раз затянулся сигаретой и, бросив окурок на землю, затушил его носком черного ботинка. Эндрю поправил воротник кожаной куртки, не отводя от меня взгляда.

– Перед входом в здание стоит мусорка. – Я перевела взгляд с Эндрю на окурок и обратно, но он даже не попытался поднять его и выбросить. Его не волновал не только устав, но и то, что он загрязняет прекрасную территорию Роузфилда.

– Еще увидимся, Лотти, – все, что сказал Эндрю на прощание. Он прошел мимо, еще раз подмигнув, и, зайдя за угол, скрылся из виду.

Я продолжала смотреть ему вслед. Итак, это был Эндрю, печально известный сын ректора Кавано. Ну отлично!

Покачав головой, я наклонилась за окурком, чтобы выбросить его в мусорку. Конечно, можно было обвинить его в нарушении устава, но что бы это дало? Наверное, не много. Не думаю, что ректору Кавано понравилось бы, если бы кто-то донес на его сына. В худшем случае я бы упала в его глазах.

Интересно, почему Эндрю вообще здесь? Он учится в другом университете и еще не окончил его, а сейчас середина семестра, так что на то должна быть какая-то веская причина. И поскольку Эндрю сказал, что мы еще увидимся, он проведет здесь еще какое-то время.

От этой мысли сердце забилось чаще. На меня не похоже. Я не придаю внешности большого значения. Уровень привлекательности абсолютно ничего не говорит о внутренних ценностях человека, а ведь они – то, что действительно важно. Да, на Эндрю приятно смотреть, но он явно придурок, так что я ни в коем случае не хочу видеть его снова.

Прогнав все мысли о нем, я направилась к главному зданию, где выбросила окурок в мусорку и вымыла руки. Я едва дотронулась до сигареты, а от меня уже начало нести, как от пепельницы. Еще и это облако дыма, которое он выпустил мне в лицо… Просто великолепно!

Войдя в кабинет, я заняла свободное место рядом с Аланой. Улыбка, которой она меня встретила, исчезла, и ее лоб покрылся морщинами. У меня запылали щеки.

– Не знала, что ты куришь, – удивилась Алана, и ее губы изогнулись в улыбку.

– Я не курю, на меня надышали.

Алана подняла руки.

– Тебе не нужно оправдываться. У каждого свои способы справляться со стрессом.

– Нет, правда. Я бы никогда не стала курить.

– Ладно, как скажешь. – Ясно, что она не поверила, но это не должно было меня волновать. Не стоило придавать такое большое значение мнению других. Однако мы знали друг друга полтора года, Алана должна была думать обо мне лучше.

Это все Эндрю! Следовало просто пройти мимо него, тогда мы бы никогда не встретились, и я бы не попала в такое неловкое положение. Пришлось срочно перехватить Алану после занятия и попросить ни с кем не обсуждать ее подозрение: в Роузфилде любили посплетничать, а мне не хотелось пересудов. Лучше держаться от всего в стороне и не привлекать внимания.

Чуть позже в кабинет вошел мистер Слэйтер и начал занятие. Как бы мне ни хотелось внимать его словам, сосредоточиться не выходило, потому что запах сигарет пристал ко мне и свербел в носу. Это заставляло мысленно возвращаться к недавней встрече, хотя я больше не хотела занимать свои мысли им.

Лучше бы я никогда не встречала Эндрю Кавано.

4
Шарлотта

В то время как остальные уже выходили из кабинета, я собирала сумку и прибиралась на рабочем месте. Перфекционизм мешал мне – я стирала штрихи каждые несколько минут, лишь усугубляя беспорядок. При всем желании нельзя оставлять рабочее место таким. В Роузфилде, конечно, хватало обслуживающего персонала, но не хотелось обременять других лишней работой. По крайней мере, пока этого можно было избежать.

Прибравшись на столе, я в последний раз оглядела кабинет, надела пальто и пошла на площадь. Однако, заглянув в сумку, я удивилась.

– Они же здесь лежали, – сказала я себе, заправляя светлые пряди волос за уши. В них красовались самодельные серьги в виде бабочек. Их крылья украшало множество мелких стразов, на которые у меня ушла целая вечность кропотливой работы.

Я открыла сумку пошире: папки и канцелярия лежали в своем отделении. На этот раз образцы тканей тоже были на месте, а вот там, где находились ножницы, было пусто.

Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и сосчитала до трех. «Только не впадай в панику, они наверняка где-то здесь». Я еще раз обошла кабинет, пробежалась по местам, где стояла во время занятия и после, посмотрела под столами и стульями, однако ножниц так и не нашла. Разумеется, у меня в комнате лежали запасные на всякий случай, но эти были мои любимые, портновские, из набора с гравировкой. Их подарил мне дядя Руперт на выпускной в школе. Это был один из самых красивых и продуманных подарков, которые я когда-либо получала. Я берегла его как зеницу ока, пользовалась и чистила с особой осторожностью. Это было на меня не похоже, мои вещи всегда лежали на своих местах. Чтобы переложить или потерять? Быть такого не могло! И все же это случилось… второй раз за последнее время.

Может, ножницы прихватил кто-то из ребят, сидевших по сторонам: Джеффри или Алана? Да, наверное. На них с росчерком выгравировано Шарлотта Бартон, но, возможно, они не заметили и не стоит ломать голову.

Однако все это казалось странным: сначала образцы тканей, теперь ножницы – это точно не случайность. Но я не из тех, кто думает о людях плохо. Я думаю о человеке хорошо до тех пор, пока мне не докажут обратное. Так что с моей стороны неправильно домысливать и искать козла отпущения, если, по всей видимости, это сделали без злого умысла.

Постепенно появились подозрения, что свой отпечаток наложили теории заговора Хейзел.

– В чем дело, Лотти?

Испугавшись, я повернулась к двери, где, хитро улыбаясь, стоял Эндрю. Он сменил кожаную куртку на черный свитер, облегающий руки так, будто был на размер меньше.

– Меня зовут Шарлотта, – прошипела я, снова обретя голос. Эндрю улыбнулся шире. Перед ним стоял мусорный мешок, а к дверному косяку был прислонен веник. Нахмурившись, я наклонила голову.

– Что ты тут делаешь?

Он пожал плечами.

– Мне нельзя здесь находиться?

– Можно, конечно, просто я подумала, что ты теперь тут учишься, хоть и никогда тебя раньше не видела.

– Учиться здесь? – Эндрю фыркнул. – Еще чего!

– Но…

Он не дал мне закончить.

– Так в чем дело, Лотти? Ты такая печальная. Кто-то опять разозлил тебя, нарушив устав?

Видимо, в очередной раз напоминать ему, как меня зовут, не было смысла. Он бы все равно проигнорировал, как и я вторую часть его высказывания и пренебрежительный тон.

– Я просто ищу свои ножницы.

Эндрю прыснул со смеху.

– Ножницы? Здесь что, детский сад?

– Если хочешь знать, я изучаю дизайн одежды и портновские ножницы мне очень важны. Мне хочется чего-то добиться, в отличие от тебя! – Я тут же пожалела о своем едком намеке и уже собиралась извиниться, но Эндрю, похоже, не оскорбился. Совсем наоборот.

– Оу, домашняя кошечка умеет показывать когти! Мне нравится. – Он снова хитро улыбнулся и приподнял густую темную бровь.

Я закатила глаза, но почувствовала, как покраснели щеки. Нужно было немедленно уходить. Алана сдержала слово и никому не рассказала о своем предположении, что я курю. Но не стоило давать повода для сомнений и задерживаться в кабинете с Эндрю еще дольше. Из-за него наверняка опять возникнут какие-нибудь неприятности.

Перекинув сумку через плечо, я направилась к выходу.

– Мне пора. Хорошего вечера.

На мгновение я подумала, что Эндрю намеренно останется в дверях, но уголки его губ приподнялись, и он отступил в сторону.

– До скорого, Лотти. С нетерпением жду нашей встречи, – сказал он грубоватым голосом, от которого у меня побежали мурашки.

Не сказав ни слова, я быстро покинула здание факультета дизайна. Холодный вечерний воздух щекотал кожу, заставляя щеки гореть. Но это было скорее из-за слов Эндрю, витающих в моих мыслях.

В смысле «с нетерпением жду встречи»? С чего ему было ее ждать и почему меня вообще это интересовало? Я злилась на саму себя. Нельзя было тратить время на размышления о нем, невоспитанном хулигане, курильщике, а самое главное – преступнике. Хоть я и не знала, из-за чего его арестовали. Нужно было держаться от него подальше.

Ключевое слово «нужно», потому что у меня не получалось не думать об Эндрю. Зачем он пришел в мой кабинет? Мусорный мешок и веник наводили на мысль, что убираться. Однако, как бы ни старалась, я не понимала, зачем к этому привлекли сына ректора.

Покачав головой, я вновь сосредоточилась на пропавших ножницах: еще раз подумала, где они могут быть, но никаких вариантов не возникло.

Когда я вернулась в квартиру, Мила и Хейзел снова сидели в гостиной. Хейзел села подальше от Милы, ведь та все еще болела и любила кашлять, не прикрывая рот.

– Ну что, как занятие? – спросила Хейзел, едва я вошла в комнату.

Я присела на спинку ее кресла.

– Нормально. Сделала еще пару набросков для коллекции, но пока не особо ими довольна – есть что доработать.

Хейзел наклонила голову.

– Узнаю этот тон: что-то не так. Ты можешь поговорить с нами, чего бы это ни касалось.

Я невольно улыбнулась. Не сосчитать, сколько раз Хейзел это говорила с тех пор, как переехала сюда в прошлом семестре. Теперь и Мила выглянула из-за крепко сжимаемой чашки.

– Что случилось? – Она еще хрипела, но уже значительно меньше, чем на прошлой неделе. К счастью, я приготовила достаточно супа про запас.

– Мои портновские ножницы пропали. – Я даже не замечала, что по-прежнему думаю об этом, пока Хейзел не спросила. На такие вещи у нее срабатывало шестое чувство. – Возможно, Алана прихватила. Спрошу на следующем занятии.

– Или кто-то намеренно пытается тебя запутать, а может, еще хуже – помешать тебе выполнять работу.

– Согласна, – кивнула Мила. – Сначала образцы тканей, теперь ножницы – уже не похоже на совпадение! Это определенно дело рук одного и того же человека.

Я медленно кивнула.

– Может, он это не специально? – Мне все еще хотелось верить в лучшее. Тем не менее я знала, как бывает в Роузфилде: интриги и соперничество – обычное дело. Меня щадили так долго лишь потому, что я оставалась незаметной и редко вмешивалась в дела других. Мне казалось, что если держаться в тени, то так будет и дальше.

– Думаю, кто-то решил уничтожить конкурента. В конце концов, речь идет о важной стажировке. Вполне возможно, что люди чувствуют в тебе угрозу. – Хейзел казалась уверенной в своей правоте, однако меня не убедила.

– С чего кому-то чувствовать во мне угрозу?

– Серьезно? Ты лучшая на курсе, тебе нет равных! Только помешав тебе, можно оспорить твое право на стажировку, и это знают все твои однокурсники!

– Поддерживаю каждое слово Милы! Нужно составить план действий и попытаться поймать преступника с поличным. – Хейзел заговорщически повела бровью. Зелено-карие глаза сверкали решимостью, ей не терпелось раскрыть новую тайну. Уверена, в ней дремлет детектив.

– Я только за, – согласилась Мила. – Мы могли бы установить небольшие камеры и…

– Нет, – перебила я, с ужасом взглянув на нее. – Это незаконно.

Она театрально застонала, но вскоре разразилась кашлем, и мы с Хейзел брезгливо скривили рты.

– А если из-за этого ты вылетишь с курса? Отнесешься ко всему так же спокойно? – прокашлявшись, спросила Мила.

– Я точно не вылечу лишь потому, что кто-то украл мои ножницы. У меня есть запасные. – Я скрестила руки на груди.

– А что, если в следующий раз это будут не ножницы, а что-то посерьезнее?

– Ты всегда предполагаешь худшее. – Я старалась звучать уверенно, но боялась, что Мила может оказаться права. Не хотелось даже думать об этом.